Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Грагелд, брат Скирнира, не сосчитал сваленные в кучу кольчуги, даже мечи, копья и топоры. Если бы сосчитал, мог бы заподозрить Финана во лжи, потому что кольчуг и оружия хватило бы лишь на уменьшившуюся команду Финана. Но вместо того, чтобы считать, Грагелд просто поверил рассказу ирландца.

— И тогда, — продолжал Финан, — мы преподнесли ему нашу историю.

История эта началась с правды. Финан рассказал Грагелду, что мы приплыли к Фризским островам, чтобы попытаться ограбить Скирнира, но потом разукрасил правду выдумкой.

— Я сказал, что мы выяснили — золото слишком хорошо охраняется, поэтому настаивали на том, чтобы ты продал Скади ее мужу. Но ты не согласился. Я сказал, что все мы ненавидели суку, а он ответил — правильно делали.

— Грагелду она не нравилась?

— Никому из них она не нравилась, но Скирнир был одержим ею. Его брат думал, что она его заколдовала.

Финан рассказал мне эту историю в доме Скирнира, и я помню, как смотрел на Скади в свете высокого огня, горящего в центральном очаге.

«Она — аглэквиф, — подумал я, — колдунья».

Много лет назад отец Беокка рассказал мне историю из былых времен, из тех далеких дней, когда люди строили из сияющего мрамора, из дней, когда мир еще не стал темным и грязным. В кои-то веки то была история не о Боге и его пророках, а о королеве, убежавшей от своего мужа, потому что влюбилась в другого. Муж собрал огромный флот, чтобы ее вернуть, и, в конце концов, целый город был сожжен и все его жители перебиты, и все это из-за давно умершей аглэквиф.

Поэты говорят, что мы сражаемся за славу, за золото, за имя и за свои дома, но в моей жизни я не реже сражался за женщин. У женщин есть власть. Я часто слышал, как Эльсвит, угрюмая жена Альфреда, негодовавшая, что Уэссекс так и не даровал ей титул королевы, жаловалась, что этот мир — мир мужчин. Может, так оно и есть, но женщины имеют над мужчинами власть. Из-за женщин длинные флоты пересекают соленые моря, из-за женщин горят гордые дома, и из-за женщин хоронят воинов с мечами.

— Ну, конечно, Грагелд хотел, чтобы мы отправились к Скирниру, — сказал Финан, — но мы отказались. Он спросил, чего мы хотим, а мы ответили, что явились за вознаграждением, потому что желаем сделать Осферта королем и для этого нам нужно серебро.

— Он в это поверил?

— А кому нужна причина, чтобы желать серебра? — спросил Финан. Потом пожал плечами. — Он поверил нам, господин, и Осферт был убедителен.

— Когда я рассказал ему свою историю, — горько вставил Осферт, — то поймал себя на том, что и сам в нее верю.

Я засмеялся.

— Ты хочешь быть королем, Осферт?

Он улыбнулся, а когда он улыбался, он так напоминал своего отца, что становилось жутко.

— Нет, господин, — мягко ответил он.

— И я не совсем уверен, что Грагелд знал, кто такой Альфред, — продолжал Финан. — Конечно, ему довольно хорошо известно было имя Альфреда и его монеты, но, похоже, он считал, что Уэссекс где-то очень далеко отсюда. Поэтому я рассказал ему, что это страна, где серебро растет на деревьях, что ее король стар и болен и что Осферт будет новым королем и другом Скирнира.

— Он во все это поверил?

— Должно быть, поверил. Брат Скирнира хотел, чтобы мы явились на Зегге, но я отказался. Я не повел «Сеолфервулфа» через те каналы, господин, потому что корабль оказался бы в ловушке. Поэтому мы подождали снаружи, и Скирнир явился на втором корабле. Он и его брат разместили свои суда слева и справа от нас, и я видел, что они подумывают нас захватить.

Этого я и боялся. Я представил «Сеолфервулфа» с его уменьшившейся командой, зажатого между двумя длинными кораблями, битком набитыми людьми.

— Но мы предвидели это, — радостно сказал Финан, — и подняли на мачту каменный якорь.

Наши каменные якоря представляли собой огромные круглые колеса размером с мельничный жернов, с дырой посередине, и Финан поднял якорь «Сеолфервулфа», используя рею в качестве «журавля». Послание, которое нес этот камень, было достаточно ясным. Если один из кораблей Скирнира нападет, камень будет брошен, канат, удерживающий его, перерубят топором, и камень пробьет днище атакующего судна. Скирнир получит один корабль и потеряет другой. Поэтому он благоразумно отвел свои суда подальше и больше не думал о том, чтобы захватить «Сеолфервулфа».

— Якорный камень был хорошей идеей, — сказал я.

— О, это придумал Осферт, — признался Финан. — И мы приготовили эту штуку даже до того, как они поравнялись с нами.

— И Скирнир поверил истории?

— Он хотел в нее верить, господин, поэтому поверил! Он хотел Скади, господин. Он не видел ничего, кроме Скади, господин, это читалось в его глазах.

— И поэтому вы поплыли, чтобы ее захватить.

— И поэтому мы поплыли, чтобы ее захватить, — с улыбкой повторил Финан.

Три корабля добрались до ручья к тому времени, когда и день, и прилив подошли к концу.

Я знал, что Скирнир не войдет в ручей, пока вода там не станет глубже благодаря утреннему приливу, но все равно выставил часовых. Ночь прошла спокойно.

Мы поспали, хотя казалось, что мы вовсе не спим. Помню, я лежал, думая, что никогда не засну, но сон все-таки пришел. Мне снилась улыбающаяся Гизела, потом в полусне я видел людей со щитами, мечущих копья. Мгновение я лежал на песке, наблюдая за звездами, потягиваясь, чтобы размять руки и ноги.

— Сколько у него человек, господин? — спросил меня Сердик.

Он поворошил костер из плавника, и пламя ярко вспыхнуло. Сердику нельзя было отказать в храбрости, но той ночью его преследовали воспоминания о больших кораблях, идущих к берегу.

— У него две команды, — ответил я.

Я увидел, что проснулся последним и что люди теперь подтягиваются ближе к огню, чтобы послушать меня.

— Две команды, — повторил я. — Поэтому у него не меньше сотни человек, может, сто пятьдесят.

— Иисусе, — сказал Сердик тихо, прикоснувшись к своему кресту.

— Но они — пираты! — громко сказал Ролло.

— Скажи им, — приказал я, довольный, что человек Рагнара понимает, с кем нам предстоит встретиться.

Ролло встал, освещенный пламенем костра.

— Люди Скирнира — как дикие псы, — сказал он. — Они охотятся на тех, что послабей, и никогда — на сильных. Они не сражаются на суше и не знают, что такое «стена щитов». А мы знаем.

— Он называет себя Морским Волком, — сказал я, — но Ролло прав. Он — пес, а не волк. Мы — волки! Мы стояли лицом к лицу с лучшими воинами Дании и Британии и послали их в могилы! Мы — люди «стены щитов», и не успеет солнце подняться к зениту, как Скирнир окажется в могиле!

Не то чтобы мы видели солнце, потому что день начался с серого рассвета. Облака быстро и низко бежали к морю, затеняя болота. С приливом вода поднялась, затопляя края земли, где мы нашли убежище.

Я взобрался на вершину дюны, откуда наблюдал, как три корабля медленно поднимаются по ручью.

Скирнир пользовался приливом, идя на веслах до тех пор, пока его корабль с головой чудовища не оказался на земле, потом подождал, пока прибывающая вода не пронесет его на несколько гребков дальше. Два его корабля и «Сеолфервулф» следовали за ним, и я засмеялся при виде этого. Скирнир, уверенный в своем численном превосходстве и ослепленный возможностью вернуть Скади, ни на минуту не подумал, что позади него находится враг.

И что же видел Скирнир? Он стоял на носу переднего корабля и видел всего пять человек на дюне, и ни один из этих пятерых не носил кольчуги. Он думал, что пришел захватить грязную кучку беглецов, поэтому был исполнен уверенности. И, когда он подошел ближе, я позвал Скади, чтобы та встала рядом со мной.

— Если он тебя захватит, — спросил я, — что будет делать?

— Унизит меня, — сказала она. — Опозорит, а потом убьет.

— И для него это стоит серебра? — спросил я, думая о награде, которую Скирнир предложил за возвращение Скади.

— Гордость дорого стоит, — сказала она.

— Почему бы ему просто не держать тебя как рабыню?

— Из-за этой самой гордости. Однажды он убил рабыню потому, что та его предала. Сперва он отдал ее своим людям, позволил ею насладиться, а потом привязал к столбу и заживо содрал с нее кожу. Он заставил ее мать слушать ее вопли, пока рабыня умирала.

Я вспомнил Эдвульфа, с которого заживо сняли кожу в церкви, но ничего не сказал, наблюдая, как корабль Скирнира подходит все ближе.

Ручей стал слишком узким, чтобы грести, поэтому судно гнали шестами. Прилив медленно поднимался. Когда он приблизится к своей верхней точке, вода станет прибывать быстрей, и тогда Скирнир поймет, что прилив скоро закончится. Но ручей, хотя и узкий, имел более чем достаточную глубину, чтобы по нему пришли корабли.

— Пора облачиться, — сказал я.

Я спустился по дальнему склону дюны, скрывшись из глаз Скирнира, и Осви, мой слуга, помог мне натянуть кольчугу. Вонь кожаной подкладки ударила мне в нос, когда я натягивал ее через голову, но хорошо было почувствовать знакомый вес на плечах.