Дети Древнего Бога - Джон Байлс

Раздался отчаянный оглушительный визг, в котором слились никогда ранее не испытываемые чудовищем чувства — боль и страх. Его тело, придавленное к полу, билось в конвульсиях, извергая потоки черной маслянистой жидкости, щупальца извивались и молотили по плитам пола, разламывая их на куски. Аска и Синдзи заворожено наблюдали за агонией.

Постепенно Ктулху затих, лишь слабо подергивались бессильно вытянутые щупальца, да толчками била из ран черная кровь, растекаясь вокруг.

— Неужели все кончено? — произнес, с трудом переводя дух, Синдзи.

— Ничего еще не кончено! — ответила Аска, — Ничего не кончено, пока рыжая не споет.

Синдзи догадывался, что она имеет в виду. Ему уже стал привычен финал и кульминация любого боя, когда сила поверженного врага перетекала в их ЕВЫ и в них самих. Сейчас ничего подобного не происходило. Его догадка подтвердилась, когда он увидел, как Аска, подобрав с пола крупный, с острыми краями, осколок колонны направляется к Ктулху.

— Аска, постой! — попытался он остановить ее, но Аска не обратила на его слова внимания.

Впрыгнув на ту часть колонны, что придавила тело Ктулху к полу, она, не торопясь, словно упиваясь близким триумфом и глумясь над павшим противником, прошла по ней и соскочила на спину чудовища. Щупальца дрогнули, и на миг Синдзи испугался, что Ктулху лишь притворяется, заманивает их в очередную ловушку и сейчас он поднимется, чтобы схватить и раздавить тех жалких червей, что посмели бросить ему вызов. Но нет, чудовище оставалось неподвижным, хотя жизнь, если те загадочные и непознаваемые процессы, проистекающие в его теле, можно назвать жизнью, еще теплилась в нем.

Остановившись над гладким кожистым куполом черепа Ктулху, Аска глубоко вдохнула, занесла над головой камень и с воплем опустила его вниз. А затем еще и еще раз, всхлипывая и бормоча что-то непонятное, смеясь и плача одновременно. Она остервенело молотила камнем по голове Ктулху, даже не замечая, что Синдзи присоединился и помогает ей, орудуя рукояткой пистолета. При каждом ударе брызги черной жидкости, так похожей на LCL, разлетались во все стороны, покрывая жутким узором лица и тела Детей, но это сейчас беспокоило их меньше всего. Отбросив свое оружие, они запустили руки в кровоточащую дыру, отрывая куски податливой слизистой плоти, пробираясь все глубже, нащупывая и раздирая на части студенистую, пронизанную черными шевелящимися, словно черви, прожилками массу, заменяющую пришельцу из другого мира мозг.

И вот, с последним толчком черной крови, жизнь покинула уродливое раздавленное тело. Ангел Вод, Великий Ктулху, чье имя вселяло ужас в сердца посвященных на протяжении многих веков, а чья жизнь длилась дольше самого времени — умер.

Аска поспешно спрыгнула на пол, словно предчувствуя то, что сейчас произойдет. Синдзи едва успел последовать ее примеру, опустился на колени в лужу быстро густеющей крови и обхватил себя руками. Его била дрожь, но отнюдь не от холода и не от страха. Воздух в зале сгустился, пол дрогнул, Синдзи почувствовал, как его волосы с треском встают дыбом, хотя природа энергии, наполняющей зал, была далека от обычного электричества.

— Ja… — выдохнула Аска, откинувшись назад и раскинув руки, — da kommt…

«Какая же она… божественная», — подумал Синдзи, глядя на нее, хотя вид Аски, полуголой, залитой черной жижей, с разбитым носом, окровавленными по локоть руками и растрепанными волосами, слабо шевелящимися в насыщенном энергией воздухе, в другое время вызвал бы у него ужас. Но сейчас он ощутил совершенно немыслимое, ненормальное желание; ему казалось, что если сейчас он не накинется на Аску, и не займется с ней буйным неистовым сексом, то просто взорвется изнутри. Аска встретилась с ним взглядом и плотоядно усмехнулась, облизывая губы, видимо чувствуя нечто схожее. Синдзи изо всех сил старался взять себя в руки, боясь, что поддавшись какой-то дикой первобытной похоти, они потеряют над собой контроль и натворят чего-то, о чем будут потом жалеть. В тот момент, когда он решил, что все кончилось, их накрыло очередной волной энергии, вырвавшейся из умирающего тела Ктулху, и Синдзи потерял себя в ослепительном сиянии, вспыхнувшем в голове.

Аска со смесью ужаса и неземного наслаждения чувствовала, как переполнившая ее сила ищет выход… нет, не ищет, а рвется наружу, раздирает тело и сознание изнутри. Она не могла ничего поделать, кроме как терпеливо ждать развязки. Она видела призрачное сияние, похожее на АТ-поле, но порождаемое неподвластной ей силой, возникшее вокруг ее рук. Аска молилась лишь о том, что если ей не суждено пережить этот жуткий передоз энергии, то пусть смерть будет быстрой и милосердной. Ослепнув затем от сияния, она продолжала чувствовать, как сила с ревом, слышимым лишь ей одной, вырывается наружу через каждую пору на ее коже, изо рта, ушей, носа… о, боже, бедра до самых колен жгло, как огнем. «Я умираю, — подумала Аска без страха, а скорее с предвкушением, — Никто не может вынести подобное и остаться при этом в живых. Мама, папа, я иду к вам…»

Это кончилось так же внезапно, как и началось. И едва к Аске вернулось зрение и способность связно соображать, как она ощутила укол сожаления, что этот невероятно мощный экстаз перенасыщения, который никогда не испытывал ни один человек на свете, остался в прошлом.

Как только перестала кружиться голова, Аска огляделась по сторонам. Синдзи лежал с закрытыми глазами, свернувшись клубком, и тихо постанывал. Туша Ктулху постепенно серела и превращалась в крошащийся шлак. То, что он был мертв — не вызывало сомнений. Никто не может выглядеть ТАК и при этом лишь притворяться мертвым. Во всяком случае, земное его воплощение точно отправилось в Страну вечной охоты или куда там попадают мертвые Ангелы.

Чуть поодаль лежала Рей. Она не шевелилась, но Аска различила, как слабо поднимается при вздохе ее грудь. Пошатываясь от слабости, и чувствуя себя невероятно уставшей, она направилась к Рей. Чтобы завершить то, что было начато.

* * *

Майя твердо решила для себя, что, как только почувствует, что сходит с ума — утопится в бассейне посреди пещеры. Правда, у нее не хватало опыта в такого рода делах, и она пока не знала, по каким критериям определять надвигающееся безумие, но сама мысль о том, что у нее в любом случае есть выход, каким бы он ни был, странным образом успокаивала.

У нее не было часов, так что она понятия не имела, сколько времени прошло с тех пор, как увели Рицуко и она осталась в одиночестве в сырой и темной пещере. Она не хотела есть, но никто и не спешил приносить ей еду. Она не могла спать, потому что душа не находила покоя. Она могла думать только об одном — выбраться отсюда, живой или…мертвой.