Из Тени (Dragon Age) - Krilena

как бы громко ни разговаривали, но находиться беспричинно в комнате больного это тоже не очень прилично и неуважительно к самому больному. Канцлер подумала также и проследовала за хромым магом.

— Вы говорили, что «чувствуете» целителя. Значит, сновидцы способны найти любого мага? — решила Лелиана разбавить их ожидание интересующим её вопросом.

— Не только мага. При определённых условиях и сопорати, — Безумец был и не против поговорить, что-то объяснить той, в которой он видел тягу к знаниям, чем бы она ни была обусловлена.

— Что это за условия?

Безумец выдержал паузу, размышляя, как ответить на вопрос. Он и обычным магам нового мира не сможет до конца объяснить, как сновидцы воспринимают Тень, а сейчас перед ним вообще сопорати. В итоге он решил это сделать на примере.

— Представьте рыночную площадь, посреди которой стоит сновидец. Он не может видеть, а только слышать тех, кто его окружает. Маги говорят, сильные или имеющие некоторую особую связь с Тенью маги кричат, сопорати шепчут, а гномы молчат. И от количества этих голосов зависит уровень шума. Среди сильного шума он узнает только тех, кто кричит. Если шум меньше, то он может отличить друг от друга говорящих. Если поблизости будет тихо, он сможет услышать и тех, кто шепчет. Но вот немых он не услышит никогда, сколь бы тихим ни стало окружение.

Сравнение у мужчины получилось очень доходчивым, Лелиана его поняла и даже постаралась представить описанное. Любая неестественность, пришедшая от представленного, её только больше увлекала.

— Разве вас не пугает, что вы можете опираться только на условный слух?

— Пугает и дезориентирует, — согласился магистр, поскольку для людей главным органом чувств является зрение, а Тень его лишает. Но лишает не по своей воле, а просто потому что в Тени, которую не затронул смысл реального мира, нет ничего относительного и ограниченного. Как можно увидеть бесконечную огромность всего и бесконечную малость ничто? — Но маг должен адаптироваться к этому и принять иную, отличную от строгой и осмысленной реальности, природу Тени.

— А если какой-то маг не сможет этого принять?

— Тень не допустит его развития. Но это и к лучшему. Незачем магу, который, подобно гному, нежелающему взглянуть на мир за пределами пещер, неоткрыт для всего нового и неизвестного, позволять использовать то, чью чужеродность он отказывается принять. Я думаю, что основная причина, почему маги Круга не проходили Истязание, и заключается в страхе перед неизвестностью, собственными силами «не-нормальной», по мнению сопорати, природы. Демоны — это лишь следствие, а не наоборот, как пытается в этом убедить церковь.

— Подобный страх может уберечь мага от необдуманных и трагических поступков.

— Страх легчайший, но иллюзорный и шаткий способ контроля. Маг, в котором воспитаны самосознание, ответственность и чувство справедливости, способен и сам контролировать свои действия. Он не пойдёт на злоупотребление своими силами не из-за страха перед наказанием, а из-за ощущения себя единым с обществом, которое ему доверяет, а значит, ему постыдно и страшно предать это доверие.

— Вы утопист, — усмехнулась Лелиана.

— Нет ничего плохого, чтобы стремиться к идеалу. Уж точно лучше, чем веками держать магов за скот, а потом невинно удивляться, почему «скот» взбунтовался.

— Или держать веками за скот всю эльфийскую расу, — поддела Лелиана выходца из рабовладельческой Империи.

— Я не утверждаю, что система Тевинтера идеальна. Ваш мир доказывает, что государства с другими системами тоже вполне жизнеспособны.

— Но вас же устраивало положение рабов в Империи. Если бы вы не столкнулись со свободными эльфами лично, то даже бы и не подумали, что у них может быть столько же свободы, как и у людей.

— Устраивало. Как и вас устраивало положение магов и скотское отношение к ним, пока вы не столкнулись с бунтом, который не смогли подавить влиянием. Маги оказались на свободе, и вам пришлось к этому привыкать. Все мы не заботимся о чужих проблемах, пока не столкнёмся с ними лицом к лицу, — беззлобно вернул Безумец Канцлеру её же слова. У него не было причин злиться, потому что он был уверен, что Соловей, разумная женщина, его поймёт.

И Лелиана действительно его поняла, согласилась с правотой магистра. Даже несколько лет назад, когда волнения магов в Киркволле только набирали оборот, она прибыла в город, лишь чтобы сподвигнуть Владычицу Церкви Эльтину покинуть город, а не разобраться в проблеме. Она вернулась в Великий Собор в Вал Руайо ни с чем, не дала Верховной Жрице Джустинии никаких рекомендаций, лишь поспешила успокоить. Так бард считала, что спасает Киркволл от нового Священного Похода — самого страшного, что тогда, казалось, могло произойти. И тем самым своим бездействием она буквально разрешила Мередит использовать Право Уничтожение, если та потеряет контроль над Казематами. Тогда для Лелианы это было абсолютно естественно и правильно: она даже и подумать не могла, чтобы пойти магам на уступки, выслушать их. И только лишь когда мир столкнулся с взбунтовавшими и освободившимися магами и вышедшими из-под контроля храмовниками, женщина осознала, что в силах Церкви было вообще не допустить этой страшной гражданской войны, поглотившей весь юг Тедаса, что маги могут жить свободными.

Оттого сейчас Лелиана подумала, что пора бы Церкви учиться на своих ошибках, а следующей Верховной Жрице начать твёрдо и решительно разбирать скопившиеся за века закостенелого правления проблемы, а не ждать своей участи, как малодушная Эльтина или Джустиния, смелая добрая женщина, но слишком осторожная на действительно серьёзные реформы.

В дальнейшем их разговор не продолжился, потому что ожидание подошло к концу.

На звук открывающейся двери Безумец оглянулся, ожидая увидеть агента Канцлера, однако на пороге стояла запыхавшаяся из-за спешки девушка. Её румяное лицо так мило сливалось с её рыжими непослушными кудрями на голове, которые она даже не успела спрятать под косынкой.

— Это вы…

Мужчина оказался первым, кого молодая магесса увидела. Даже по прошествии года она узнала его, спасителя, своего идеала сильного и свободного мага — это было видно по глазам девчонки, отразившим необъятную радость. Радость эта была столь сильной, что лекарка, недолго думая, тут же бросилась к магистру и крепко его обняла, как и на вечернем празднике в Редклифе, когда он подарил ей первый в её жизни танец.

Как и тогда, Безумец растерялся, даже пошатнулся от неожиданности, но совсем не ругался, а вскоре и сам обнял юную лекарку в ответ, прижался к огненно-рыжим волосам… таким знакомым.

Как он мог убедиться, Фиона сдержала своё слово перед магистром, спасшим её магов от участи стать рабами Старшего, и взяла на свой контроль обучение этой одарённой девчонки. Спустя год Безумец мог