История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

С восстановлением определенного уровня бюрократической централизации и династической стабильности свойственные исламским устоям договорные общественные нормы кардинально изменились, если не исчезли совсем. Социальная подвижность явно снизилась, по крайней мере в некоторых областях. В Османской империи гильдии стали сильнее и менее гибкими, чем они были в мусульманском мире прежде, между тем в Индии мусульмане оставались приверженцами кастового общества, при этом не отрицая полностью индуизма. Подобная локальная преемственность неудивительна. Ведь даже в Сефевидской империи, сосредоточенной в центре старых ирано-семитских земель, могло случиться так, что гильдии стали более организованными; однако, без сомнения, их зависимость от государства возрастала.

То, что я называю «военными государствами-покровителями», никогда не было некой единой политической моделью, но при определенных условиях, как мне кажется, несложно заметить, что сходные обстоятельства оказали одинаковое воздействие на эти государства. Уже в позднем Средневековье подобная тяга к автономии, свойственная городам, была подавлена. Под властью империй пороха города в известной степени подчинились бюрократическому контролю. Этот контроль и вмешательство центральной власти достигли пика в Османской империи. Развитие центральной бюрократии, которая являлась по сути органом единой и всеобъемлющей армии, зашло настолько далеко, что правящая династия начала утрачивать свою значимость. Обычно глава династии обладал исключительным правом халифа; другие же члены семьи обладали меньшей независимостью и в действительности могли подвергнуться гонениям, так как представляли угрозу централизованному государству. Это неизбежно привело к определенным изменениям в моделях наследования власти.

Вопрос престолонаследия был тесно связан с понятиями о наследовании во всем обществе. Следовательно, он был обязан отвечать представлениям тех, кто обладал меньшими полномочиями, учитывая тот факт, что среди них были люди, на поддержку которых опирается любая центральная власть. По крайней мере в двух из поздних государств военного патронажа, где центральная власть была крепка, как никогда прежде в Средние века, этот вопрос решался военными, что вполне отвечало исламской традиции. Назначение наследника предшественником (естественная альтернатива) было сознательно исключено — считалось, что наследование — это воля Божья, поэтому отец не мог поддерживать интересы только одного сына, ущемляя при этом равные права других. Единственное, что отец мог законно сделать, это, чувствуя приближение своей смерти, назначить одного из сыновей на более высокую военную должность, тем самым дав ему преимущество над остальными. Подобная система практиковалась тимуридскими монархами в Индии, и даже когда один из Тимуридов, Аурангзеб, отдал предпочтение в наследовании одному своему сыну, он признал за другим равное право на суверенитет. Этот принцип был отражен в османском кодексе светского права — кануне. Сефевидские правители считали, что этот принцип должен быть принят и их соседями: император оставлял в Исфахане третьего непокорного сына Аурангзеба, пока не умер его отец и не была восстановлена юридически честная борьба за престол. (Сами Сефевиды предпочитали определять престолонаследие более мирным способом: на собрании самых влиятельных придворных лиц решалось, какой сын достоин стать преемником после смерти монарха.) Хотя подобный принцип порой влек за собой преждевременное соперничество, возникавшее еще при жизни отца, он все же компенсировал отсутствие формального механизма выборов, подобного монгольскому собранию курултай. Этот принцип гарантировал прямое участие армии в принятии решений и с общего согласия сохранял единство империи, предотвращая раздел между сыновьями, хотя подобная тенденция наблюдалась прежде в ранних военных государствах-покровителях.

Из всех государственных образований, возникших в связи с событиями эпохи преобразований, наиболее культурно значимым было государство, появившееся в землях старого ислама, Плодородного полумесяца и на Иранском нагорье. Здесь основные исламские культурные традиции получили наиболее полное развитие; именно тут новый расцвет культуры объединил в себе традиции прошлого и потрясающий блеск новых открытий и достижений.

Шиитские основы государства Сефевидов

Считается, что династия Сефевидов восстановила национальный суверенитет после 900-летнего иностранного гнета, последовавшего за падением старой Персидской империи Ахеменидов и Сасанидов, т. е. ее правление ознаменовало возвращение независимой Персии на международную арену. Каждое из этих понятий основано на веских аргументах. Сефевидская империя по своим абсолютистским административным и культурным идеалам подходила на роль преемника Сасанидской империи лучше, чем какое-либо другое государство со времен классической империи Аббасидов. Опять же именно Сефевидское государство, основавшее столицу на западе Иранского нагорья, объединившее западноиранские и азербайджанские провинции и сделавшее шиизм официальной религией во всех своих владениях, разработало основные признаки, которые до сих пор определяют монархический строй.

Именно в рамках этого контекста сформировалось современное национальное самосознание иранцев.

Однако любое упоминание об особом «национальном» характере Сефевидского государства, по моему убеждению, возвращается к двум некогда популярным ошибочным идентификациям: ислама-с семитской расой (и с суннизмом средиземноморских арабов) и шиизма с «реакцией против ислама» со стороны «арийских» персов. (Следовательно, империя Аббасидов обычно исключается из последовательности Ахемениды-Сасаниды-Сефевиды как «неперсидская».) Если исключить из этого понятия все расистские предположения, то оно утрачивает правдоподобность. Сбросив со счетов все внутреннее развитие исламской цивилизации, империю Сефевидов можно расценивать, как возрождение Сасанидской империи, но таким же образом ее можно расценить как предвестницу государственности в современном понимании этого слова, опустив при этом наиболее важные черты, благодаря которым создается современное национальное государство, и даже проигнорировав основные проблемы, с которыми позже столкнутся те, кто желал сделать из Персии современное этническое государство. Многие авторы любят обращаться к следующему парадоксу: Исмаил, правитель «Персии», писал свои стихи на тюркском, в то время как его соперник, Селим, правитель «Турции», писал на персидском. Весь этот парадокс вытекает не только из неправильного употребления термина «Персия» по отношению к Сефевидской империи, куда входили в равной степени и персы, и турки, и арабы, но и из еще более неудачного употребления термина «Турция» по отношению к Османской империи. По сути, ничего парадоксального нет в том, что лидер племенных объединений пишет на широко распространенном тюркском языке, в то время как глава официального государства использует общепринятый язык культуры — персидский. Величие Сефевидской империи не заключалось в расовом возрождении или этнических ожиданиях, но было основано на прекращении традиции политической децентрализации, свойственной Средним векам, не только в благополучных сельскохозяйственных районах Индии и Европы, но и даже в самом сердце аридной зоны[355].

Конечно, Исмаил и его последователи были озабочены больше сплочением персидской нации, чем созданием абсолютистского государства. Их государство было военного патронажного типа. В пределах правящей верхушки довольно сложно определить четкие границы между военным и мирным подданным: все они представляли собой королевский двор и выполняли военную функцию, хотя со временем должны были еще управлять своими землями. Люди, которые были в основном военными, «дворянство шпаги», обычно тюрки, могли с легкостью принять на себя и административные

Функции, особенно на уровне высокой политики, целом все государство расценивалось ими как личная собственность. В то же время «людям пера», обычно «таджикам», то есть иранцам или арабам, находившимся в подчинении у тюркских «людей меча», нужно было осваивать военные функции, если они хотели вырасти до такого уровня, чтобы участвовать в политической жизни. Существовали даже кади, следовавшие подобным путем. И поначалу государство Сефевидов не собиралось продвигать управленческую модель на более высокий уровень[356].

В частности, не было ни четкой политики, ни фактической административной практики, которые могли бы гарантировать стабильность Сефевидского государства. Несмотря на далеко идущие изменения в политическом балансе власти, последовавшие вслед за политикой завоеваний и фанатизма шаха Исмаила, Сефевидское государство с начала его появления не меняло свою основу, очень близкую к принципам государств Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу. Более того, как в случае с Сефевидами, правящая власть опиралась на тюркские племена с нагорий между Ираном и Анатолией; это была военно-ориентированная власть, и даже (в случае Кара-Коюнлу) шиитская.