Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Макаревич Эдуард Федорович

Именно с той вроде такой безобидной публикации Цветаевой, в которой прозвучала фраза «Правда здесь!» (привет Маяковскому), и начался раскол в евразийстве. Он переходит в качественно новую стадию, когда Сувчинский еще робко, но уже ставит вопрос: «А могла бы евразийская теория послужить советской России, Советскому Союзу»?

После такого вопроса Сувчинского вполне можно назвать основоположником левого крыла в евразийстве.

Этот вопрос навеян настроениями некоторой части эмигрантской публики — какая там, в СССР, политическая, экономическая, культурная жизнь? В самом евразийском круге пробиваются те же настроения, та же жажда познания СССР.

Эмигранты жаждут познать Советский Союз и попадают в объятья советской разведки

Жажду зарубежных русских познать новую Россию усиливает энергичная деятельность советской разведки в среде русской эмиграции. Ее операции под названием «Трест», «Синдикат-2», нейтрализующие влияние остатков белогвардейского террористического сопротивления; организованное ею тайное посещение Советского Союза бывшим депутатом российской Думы Николаем Шульгиным, издавшим потом на Западе книгу об этом путешествии под названием «Три столицы»; продвижение ею в Европу сатирического романа советских писателей И. Ильфа и Н. Петрова «12 стульев» — все это изменяло отношение к советской России, к власти большевиков, возбуждало интерес к возрождающейся стране. Конечно, далеко не вся русская зарубежная интеллигенция готова была снять шляпу перед своей бывшей страной. Но у многих все же ненависть к режиму таяла, замещалась интересом к жизни «там».

Просоветские настроения заражают и евразийское движение. Они крепнут, их выражает теперь газета «Евразия» под редакцией все того же Сувчинского. И поэтому в правящей верхушке движения растет раздражение его позицией. И тогда Трубецкой и Савицкий в знак протеста против просоветской и прокоммунистической направленности газеты выходят из руководства евразийского движения.

Вот он, случившийся раскол. Он морально дискредитирует евразийство в эмигрантском общественном мнении.

Но это была дискредитация движения, а не теории. Теория продолжала жить. По крайней мере в евразийских теоретических семинарах, проводимых Трубецким, в его публикациях в журнале «Евразийские тетради». Он развивает теорию, дополняет ее концепцией евразийского языкового союза, евразийского учения о языке в связи с географическим пространством. Эти теоретические изыскания он строит на основе онтологического структурализма, которым он проникся еще в Пражском лингвистическом кружке, наведываясь из Вены на его семинары. Потом уже будет Ролан Барт, Делез, французская школа постструктурализма в 60—80-е годы.

Но евразийское движение после раскола, возникшего из-за публикации Цветаевой, уже стало иным. Когда из руководства движения вышли Трубецкой и Савицкий, трещина превратилась в пропасть. Это, конечно, внешний знак раскола. Глубинные же причины — это просоветские настроения у части евразийцев и ставшие известными факты об агентурной деятельности некоторых евразийцев в пользу советской разведки — ОГПУ.

И вот — о, ужас! — агентом ОГПУ оказался сам муж Марины Цветаевой — белый офицер Сергей Эфрон.

В 1925 году он появляется в Париже и присоединяется к группе евразийцев. Он приехал из Праги, где только что закончил историко-филологический факультет Пражского университета и где успешно редактировал затеянный им студенческий журнал «Своими путями». Примкнув к евразийцам, он скоро становится одним из редакторов евразийского журнала «Версты», издаваемого Сувчинским. «Самое интересное, творческое и живое в эмиграции объединено в евразийстве», — пишет Эфрон в письме своему пражскому другу.

Эфрон попал в хорошую компанию, это были те евразийцы, которые жаждали скорого воплощения теории в политическую практику, представляли левое крыло евразийства. В этой компании радикальных евразийцев лидером был, конечно, Сувчинский, потом там оказались князь Святополк-Мирский, Малевский-Малевич, Родзевич, Сеземан, Арапов. Этот последний был к тому же активным деятелем Русского общевоинского союза, объединившего остатки разбитых белых армий, нашедших пристанище во Франции, Болгарии, Турции, Германии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

К чему же сводилось их видение реализации евразийских идей? Россия должна ориентироваться на государственный капитализм. Но чтобы этого добиться, нужно заменить коммунистов на руководящих постах людьми евразийской идеи и перестроить советские организации на евразийский лад. Так по крайней мере сформулировал цели активных евразийцев Эфрон на допросах в НКВД в 1939 году, когда был арестован по возвращении в СССР. Ну а следователи, исходя из такой цели, сформулировали задачу евразийской организации как свержение советского строя.

А к этой евразийской линии добавляется троцкистская. Оказывается, НКВД тогда же установил факт встречи евразийцев с Георгием Пятаковым, в то время советским торговым представителем в Париже, а впоследствии руководителем советского Госплана. Встреча не имела последствий, по словам Эфрона. Там речь шла только о возможной финансовой помощи в издании газеты «Евразия», пропагандирующей достижения СССР. Но надо знать, какая жестокая война велась с Троцким и троцкизмом, как идейным течением и практикой. И контакты евразийцев с Пятаковым — это для НКВД подтверждение враждебности евразийской организации Советскому государству.

А что касается самой газеты «Евразия», в которой весьма заметную роль играл Эфрон, то, как говорят протоколы допросов соратников Эфрона по парижской деятельности в пользу советской разведки, газета предназначалась для распространения на территории СССР, чтобы «нащупать оппозиционные элементы внутри Советского Союза».

По крайней мере, когда 6 июля 1941 года коллегия Верховного суда СССР начала рассматривать дела Эфрона и его коллег, то обвинение звучало так: обвиняемые участвовали в белогвардейской организации «Евразия», что ставила своей задачей объединить вокруг себя все антисоветские элементы, находившиеся за границей и в СССР, и свергнуть в Советском Союзе существующий строй; что «Евразия» вошла в сношения с разведками других иностранных государств, чтобы получить от них помощь для засылки в Советский Союз контрреволюционной литературы и эмиссаров; что в 1929 году через Пятакова и Сокольникова «Евразия» установила связь с троцкистским подпольем и вместе с троцкистами вела преступную деятельность; что члены организации вошли с преступной целью в доверие к органам НКВД, находившимся в Париже, чтобы с их помощью проникнуть в СССР и вести там шпионскую и террористическую работу.

После такого обвинения Эфрон был расстрелян, ибо все его сотрудничество с советской разведкой трактовалось как игра-прикрытие для деятельности против СССР.

Вот в конечном счете, чем обернулась попытка реализации в СССР евразийских идей. Конечно, это было надуманное дело, сработанное НКВД. Но оно могло бы стать реальным делом, ибо предпосылки для этого были. Они были прежде всего в настроениях и замыслах некоторых радикальных энтузиастов евразийства, таких как Сувчинский.

Но, как ни странно, превращению радикальных замыслов в реальность помешал Устрялов. Вступив в переписку с Сувчинским, он методично, целенаправленно, в течение почти полутора лет рассуждал о тактике евразийства, убеждал Сувчинского, как не надо действовать, почему так не надо действовать, и как надо действовать.

Устрялов предлагает тактику продвижения евразийства

В переписке с Сувчинским Устрялов выработал целую доктрину практического применения теоретических установок евразийства. Если вдуматься, это теория изменения государства и общества без революции, без классовых конфликтов.

Сначала стоит привести его некоторые оценки евразийства как теории, в которых он подчеркивает его силу, возможности, связь со сменовеховством, выделяя его среди прочих эмигрантских течений, по большей части нацеленных на борьбу с Советами.