Великая кошачья революция - Андрей Анатольевич Горбунов

такая же красавица.

– Фредерик? – встрепенулся Пушок. – Кошквизитор Фредерик? Ах ты, линялая шкура! Совсем тут от лап отбился. Быстро ж ты забыл, кто тебе трех пессимистов подкинул, когда ты в ноябре зашивался! Повезло тебе, что тебя в крестовый поход не отправили.

– Твой сын точно не болен черной короначумкой? – спохватившись, Фредерик быстро опустил забрало.

– Говорю же, просто от эмоций разревелся парень. Ну, ты же знаешь Лансекота. Он всегда таким был, – начал раздражаться беляк. – Что тут вообще происходит?

В это время бойцы в доспехах начали по-новой обкладывать семейство Пушков хворостом.

– Расслабьтесь, кошквизиторы, это же Пушок из десятого взвода! Из крестового только вернулся. Его семья здорова. Ручаюсь, – Фредерик отогнал коллег от походников.

– А чего вы так вырядились? Где старые добрые балахоны? – еще больше нахмурился Пушок.

– Из-за черной короначумки, конечно, – спешно объяснил приятель. – Чтобы минимизировать контакты с зараженными котами. И вообще гражданским нельзя у нас сейчас выходить на улицу, чтобы не заразиться. Так что, Пушок, скорее веди семью домой. Твою служебную квартиру на прошлой неделе как раз освободили.

– Кошквизиторы, срочно в путь! – раздалась команда откуда-то сбоку. – Через два квартала отсюда обнаружены гуляющие коты. Скорее всего, зараженные. Приказано ликвидировать.

– Ну все, Пушок, больше не могу болтать. Удачно добраться до дома. Ни с кем не разговаривайте по дороге! Никогда не знаешь, от кого подцепишь черную короначумку, – Фредерик махнул на прощание лапой в латах, и весь отряд с неизменным лязгом и грохотом сорвался с места.

Семейство Пушков озадаченно переглянулось. Они совершенно ничего не понимали. Но яснее ясного было одно: лучше последовать совету папиного знакомого и срочно рвать когти в родную квартиру.

В окнах тут и там горели испуганные глаза горожан. Где-то вдалеке раздался уже знакомый лязг металла, однако вскоре звук затих. Слева из щели в стене донесся нечленораздельный шепот. Лансекот вскрикнул и прижался к маме. Та взяла его под лапу, и они ускорили шаг.

Уже совсем рядом со своей улицей до семейства начали долетать новые звуки. Точнее, звуки эти были далеко не новыми, но в мрачном, запуганном Мурлеане слышать их было в диковинку. Это была музыка. Завернув за угол, Пушок с домочадцами увидели менестреля. Старый, но молодящийся черный кот стоял на бочке, играл на гитаре и воодушевленно пел осипшим голосом.

– Уважаемый, а вы чего не дома? – поинтересовалась Пушанна. – Вы не боитесь заразиться черной короначумкой?

– Никакой короначумки не существует! – презрительно ответил гитарист и тут же сильно закашлялся. – Это еще один способ Лютика-Котика загнать всех котов в загон. Я пою на улице, чтобы убедить народ выйти из своих домов. А-а-а-апчхи!

– Пушанна, ты в своем уме? – оттащила дочку от менестреля Мурка. – Нам что дядя Фредерик сказал? Ни с кем не разговаривать! Быстро пошли отсюда.

Пушок и Мурка потянули дочку за собой. А им в спину полетели злободневные трели:

– Это случилось пасмурным днем:

Власти сказали: «Все скоро помрем.

В город проникла, сука, зараза.

Косит котов не раз, не два раза:

Смертность такая, что полный каюк.

Кот, сиди дома, коль ты не индюк».

Припевчик пошел:

А я не верю в это.

Я верю только в лето.

Я верю, что черная короначумка

Не опасней, чем валерьянки рюмка!

А значит, мы все не умрем.

Скорей покиньте, кошки, дом!!

Чтобы котов спасти от заразы,

Власть издала простые указы:

Всех кошквизиторов в латы одели —

Не весельчак он, а доктор на деле!

Так для больных появилось леченье.

В кострище от чумки находят спасенье.

Второй припевчик поем:

А я не верю в это.

Я верю только в лето.

Я верю, что черная короначумка

Не опасней, чем валерьянки рюмка!

Уоу-оу-оу…

А-а-а-апчхи-кхе-кхе-кхе! – вдруг расчихался и закашлялся менестрель. – Ничего. Это от песни в горле… кхе-кхе… пересохло. Сейчас попью… кхе-кхе… валерьянки. А лапы-то почему…кхе-кхе… немеют? И я… апчхи… ослеп. Черт… кхе-кхе. Похоже, черная короначумка, мать ее… кхе-кхе… все-таки существует.

7

На следующее утро в квартиру к Пушку пожаловал Фредерик.

– Клыквемада просил передать, что пора возвращаться в строй. Требует, чтобы ты немедленно явился в Дом радости. Разумеется, безопасность прежде всего – новенькие доспехи уже ждут тебя, – радостно сообщил коллега.

Через час беляк был на проповеди верховного кошквизитора.

– Кошквизиция уже не спасала. Все больше котов становились пессимистами и начинали задавать вопросы, крайне невеселые вопросы. Почему вокруг голод, нищета, разруха? Куда расходуется казна? Почему король ничего не предпринимает? – вещал Клыквемада. – Недовольные уже не боялись костров. Весельчаки стали для горожан обыденностью. И тут, как вода в пустыне, черная короначумка! Все в ужасе: болезнь убивает за сутки. Котам уже нет дела до старых проблем. Они хотят одного – выжить. Даже согласились не выходить на улицу. Подданные в кои-то веки снова славят Лютика-Котика. А ведь он всего лишь оперативно реформировал кошквизицию – приказал весельчакам сжигать зараженных. А горожане только рады. И их можно понять! Заболеть можно даже через кошачий чих. Так возрадуемся же, что у короля сейчас полностью развязаны лапы!

И снова потянулись трудовые будни. Всякий горожанин, вышедший на улицу, автоматически признавался носителем вируса, а заодно и пессимистом. Следовательно, его при любом раскладе ждал костер. При этом эпидемия не утихала. По Мурлеану даже пошла гулять шутка, что кошквизиторы и есть главные разносчики короначумки. Когда Персиваль рассказал эту хохму за ужином, смеялось все семейство, кроме Пушка.

Дома беляку вообще было не до веселья. Однажды утром кот заметил, что его доспехи лежат совсем не на том месте, где он оставил их вечером. Кошквизитор не придал этому особого значения. Но история повторилась через несколько дней, а затем еще пару раз. Поэтому как-то за завтраком глава семейства напрямую спросил у домочадцев, кто берет его латы. Пушок был уверен, что это Персиваль со своим очередным дурацким розыгрышем. Но каково же было удивление отца, когда встали все три его кровиночки. Тот факт, что никто из них не стал врать и увиливать, конечно, согрел родительское сердце, но… ВСЕ ТРОЕ! Как оказалось, Персиваль брал доспехи, чтобы ночью под видом кошквизитора наведываться к балкону юной красавицы Катрины и мурлыкать ей о своих чувствах. Еще пару раз он одалживал латы, чтобы проделать то же самое у окон не менее очаровательных Мишель и Софи. Но это все было предсказуемо и даже