Великая кошачья революция - Андрей Анатольевич Горбунов

дворнику лапу и зашел в дом. Пушок задумчиво посмотрел ему вслед…

Уже через неделю молодое семейство заселилось в уютную квартиру молочника Марселя. Его пеплу она теперь была без надобности. А вот Пушку нужно было обеспечивать семью. Собственно, эту простую мысль беляк и повторял своей совести, которая регулярно напоминала ему о том, как подло он поступил с грустным, но добрым котом.

4

– Неистово верить в светлое будущее. Считать жизнь величайшим даром и ежедневно, ежеминутно упиваться радостью от того, как прекрасна окружающая действительность. Нечего есть? Не беда! Ты ведь еще дышишь, а это само по себе – прекрасная новость. Не на что купить дров? Какой пустяк, когда вокруг тебя столько красивых, необыкновенных котов, которые с радостью согреют тебя теплом своих улыбок. Меня просто распирает от того, как вокруг чудесно! Даже этот дождь, что льет уже третий год, он ведь так невероятно изумителен на рассвете. Да и засуха, опять же, не предвидится. Пить холодненькую, только что с неба водицу – это ли не счастье, влекущее за собой познание таинства смысла бытия? А эти невообразимые лужи кругом! Скольким котам в наши дни хватит монет, чтобы купить зеркало? А на улицу вышел, посмотрел в лужу, улыбнулся своему отражению и иди по делам – причесанный, опрятный, лучезарный. Истовые правоверные оптимисты – они дружно и весело живут по всей Котовропе. Но есть подлые, беспринципные шкуры, которые сбивают их с пути истинного! Мерзкие плаксы, бесхребетные нытики, тщедушные неудачники. У них много имен. Но служат они одному злу. И имя ему – депрессия. На всех неверных лежит ее печать. Загляните в их глаза на мокром месте, не пропустите лживую дрожащую полоску губ, которую они пытаются выдать за улыбку, уличите поникшие уши и дерганый хвост. Пессимисты своим нытьем оскверняют веру в дивное будущее и чудесное настоящее. Не зря наш великий король Лютик-Котик X и верный друг всех просвещенных монархов Папа Мурский Иннокогтий III назвали искоренение пессимизма величайшим благом современности! И мы – веселые кошквизиторы – воплотим в жизнь их мечту о мире без слез. Делом и хворостом послужим святым заветам оптимизма. Воспламеним сердца, пусть загорятся они радостью! И не бойтесь гнева их, ибо кто гневается, тот несет на себе что? Правильно! Тот несет на себе печать пессимизма.

Что уж тут говорить, верховный кошквизитор Клыквемада умел заряжать позитивом. И с удовольствием делал это каждое утро в своей резиденции, прозванной Домом радости. На его проповедях присутствовали все без исключения кошквизиторы Мурлеана. Еще бы! Кто откажется от такого счастья. К тому же на всех прогульщиках автоматически проступала печать сами знаете чего. Но Пушок, если бы даже лежал при смерти, ни за что бы не пропустил речь начальника. Слишком уж он дорожил своей новой работой. Чтобы получить ее, беляку пришлось сдать не только молочника. На должность кошквизитора был колоссальный конкурс, поэтому претенденты с черными списками из одного имени даже не рассматривались. Благо за время работы дворником кот успел хорошенько изучить обитателей Мурлеана. Так что ему не составило труда предоставить работодателям пару-тройку сотен фамилий.

С тех пор у его семейства началась совершенно новая жизнь. Их квартира располагалась на втором этаже старого, но прочного дома. Каждую неделю за работу кошквизитора беляку полагалась палка колбасы, буханка черствого хлеба, две дряблых репы и несколько монет. Казалось бы, негусто. Но семейство Пушков привыкло обходиться малым. Порой у них даже оставалась наличность. Мурка приоделась сама и одела котят. Сменил свое миудейское рубище и глава семейства. У него появилось аж два наряда: черный рабочий балахон и классический комплект горожанина с узкими штанами на исхудание. В них коты не замечали, что сбросили еще пару килограммов.

По вечерам мадам Пушок все так же ворчала на мужа, что тот проводит на работе слишком много времени и почти не видит собственных котят. Но теперь она делала это ласково и учтиво. Беляк клятвенно обещал приходить домой пораньше. Но сам прекрасно понимал, что это невозможно. Какое там пораньше, когда по улицам толпами ходят пессимисты и угрожают светлому будущему не только Мурлеана, но и всей Котовропы!

Кошквизиторы работали с полудня. К этому времени на улицах яблоку негде было упасть. И в толпе нет-нет да и проскальзывал пессимист. Передвигались весельчаки, как называли защитников оптимизма в народе, по четверо: чтобы можно было дать отпор, если нытиков окажется несколько. Кошквизитор непременно должен был носить под мышкой связку хвороста, чтобы немедленно осуществить кару над приспешником печали.

Каждый кошквизитор был обязан выполнить месячный план по выявлению пессимистов. В противном же случае на его тщательно выбритом лбу все отчетливее проступала печать депрессии. Случалось, весельчак не успевал опомниться, как сам попадал в списки коллег. Ситуация осложнялась тем, что требуемая цифра постоянно возрастала. Если в сентябре достаточно было разжечь огонь в сердцах двадцати пяти поборников грусти, то к октябрю их количество увеличилось до сорока. А в декабре Лютик-Котик и Папа Мурский заломили и вовсе рекордные требования: сто шестьдесят пессимистов с носа. А тут еще не все обвиняемые желали признаваться в служении пессимизму. Кто-то даже во время многочасовых допросов блаженно улыбался и настаивал на том, что жизнь прекрасна. Но проваливающий план кошквизитор по глазам видел, что перед ним закоренелый груститель. И тогда в дело вступали пытки.

У подчиненных Клыквемады были свои методы. Кто-то гладил обвиняемого против шерсти, и в эти моменты жертва не могла не признать, что жизнь – это выгребная яма. Некоторые притаскивали в зал для допросов широкий стол и разрешали потенциальному пессимисту встать на него. А когда кот начинал довольно прогуливаться по нему, кошквизитор надсадно кричал: «Брысь». Успех у затеи был феноменальный: глаза каждого согнанного со стола были не просто на мокром месте, в них легко мог утонуть весь Мурлеан! Но самой жестокой и изощренной пыткой считался «Пояс весельчака», придуманный Пушком. Обвиняемого привязывали к стулу. В это время кошквизитор снимал с себя пояс и принимался водить им по полу взад-вперед, туда-сюда. Пессимист, не отрываясь, следил за полоской материи. Его глаза горели все сильнее. Они жадно ловили каждое движение. Обвиняемый уже не мог сидеть на месте. Он изнывал, дергался, страстно желал броситься за этим злосчастным поясом, впиться когтями, пройтись по нему зубами. Но веревки держали крепко. Кот молил, кот плакал. Он уже был готов сознаться в чем угодно, только бы эта мука прекратилась. Только бы его отвязали и позволили поиграть с этим чертовым пояском…

Как-то кошквизитор Пушок вернулся домой