Своё никому не отдам - Сергей Калашников

Через два дня доношение от него оказалось на Гришином столе. Тот сперва озадачился, потом пару раз перечитал и побежал в крепость смотреть всё своими глазами. Вот ведь как оно вышло! Стрелки-невидимки — это для врага не самые приятные люди на пути. Для больших баталий такие солдаты не особенно-то ценны, но в разведке или засаде, в дозоре или патруле. Да просто в охранении — это то, что надо.

* * *

Красильщик, когда понял, чего от него хотят, потребовал, чтобы за ту, запоротую партию ему всё-таки заплатили. И только потом взялся за покраску головных уборов и котомок. Ну а там и на ещё один плутонг накрасил пятнисток. Однако для этого подразделения арбалетов уже не нашлось. Выяснилось, что делать их куда как сложнее, чем ту же фузею или пищаль. Так что если первую полусотню казаки отдали из своих, то вторую никак не могут уступить ни за какие деньги — их просто нет, и когда мастера сделают точно сказать не могут. Материала для плеч готового столько нет, опять же цена, казной назначенная, затрат не покрывает. Одним словом — нескорое дело.

Посетовали царевич с прапорщиком на то, что всё-то им не счастит. За что ни возьмёшься — всюду клин да палка. Зато уговорили старого казачьего урядника продолжать обучение солдат. Регулярный-то строй этой команде особенно не нужен. Зато топографию и грамоту осваивать парням придётся, потому что разведывательные задачи на них, определённо, будут возлагаться.

Содержание регулярной воинской части — гарнизона Ендрикской крепости — оказалось делом хлопотным. Если, скажем, казакам вообще ничего для обеспечения своей готовности к бою не нужно, кроме как закрыть глаза на некоторые их вольности, а стрельцам только довольствие выдай самыми простыми вещами — рожью, овсом, свинцом и порохом, и опять же не мешай заниматься своими делами, то солдат надо и обувать, и одевать, и кормить, и обучать. Опять же оружием обеспечь, да и жалованье выдай, пусть невеликое, но для многих. Так что на круг выходит очень даже немало. А это и усмарю заплати за кожи, чеботарю за башмаки, шорнику за ремни… и так далее, и тому подобное. Котлы для поварни, сухари для похода, дрова для казарм.

Зато такие войска всегда наготове. Идут куда пошлёшь, и церемониться с ними никакой надобности нет. Но, скажем, нет возможности одеть бойцов в сукно — приходится в меховые безрукавки обряжать, а рукава к ним приделывать вязаные. Бардак! Те же шапки — сплошные проблемы. Обычный кивер, это и кожа особо крепкой выделки, и медный обруч, запрятанный под верхней кромкой — защита от сабельного удара. Где на всё средств напасёшься?!

Второй плутонг новобранцев, обрядили сходно с первым, однако пищали для них нашлись только укороченные, что на пушкарском дворе приспособились делать. Заряжаемые с казны патроном с тканевой оболочкой, они для стрельбы вдаль не годились совершенно. Для обороны укрепленной позиции — да, неплохое оружие, если багинетом в тебя не враз ткнут. Но в чистом поле с этим недомерком без доброй сабли в руках никак не устоять. Бердыш, конечно, посерьёзней штуковина, но, зараза такая, занимает руку, необходимую для перезарядки ружья.

Гриша остановил себя. Какая-то мысль промелькнула в его голове. Он сосредоточился и выловил её. Да. Армии пытаются вооружать так, чтобы они было пригодны для использования в любых условиях, дабы не задумываться о различиях при управлении ими. Тогда подразделения для полководца одинаковы, словно шашки на клетчатой доске. А не выходит. Есть пехота, кавалерия, артиллерия и флот. Вот это уже становится похоже на шахматы с разными, неравноценными фигурами. Но на самом деле война — это значительно сложней. Для разных условий вооружение и подготовка воина нужны различные.

Припомнил, что кроме казаков, стрельцов и солдат есть ещё боярские дружины и ополчение. И всеми этими разнородными формированиями управлять требуется по-разному. А для командующего удобней манипулировать однородными массами войск, перемещая их, словно фигуры на игровом поле. И солдаты регулярных полков в этом отношении имеют несомненное преимущество — они подчиняются одним уставам и сформированы по единому образцу.

А вот у них на Ендрике даже это не выходит. Всё не как у людей.

Второй не по правилам экипированный взвод тренировали на оборонительный бой из-за рогаток, частокола, плетня. Натаскивали на защиту редутов или засечной линии, на пальбу с опушки с последующим стремительным бегством в лес. А ещё — фехтованию. Чтобы с саблей отбиться от бердыша или пики немалый навык требуется. Инструкторы из числа старых дружинников, седоусых казаков и сивобородых стрельцов капральское жалование отрабатывали с видимым удовольствием и гоняли рекрутов до седьмого пота.

Стрельбы с закрытых позиций навесным огнём по горлу залива тоже провели ещё несколько раз. Придуманные Натальей прицелы, с которыми можно палить не туда, куда смотришь глазом, потребовали серьёзной учёбы. Однако класть ядра куда нужно стало получаться. Глядя на компактную рощицу всплесков, Гриша невольно тосковал по сельджукским линейным кораблям в качестве цели. С такой точностью они бы теперь все палубы им попроламывали, экипажи повыбили, а потом забрали, что осталось, малыми абордажными командами. Эх, знать бы заранее, да подготовиться так же, как ныне!

* * *

Поездка к селитряным копям понравилась Грише больше, чем в прошлый раз. Неопрятных завалов второпях поваленного леса в окрестностях дороги больше не было. Брёвна вывезены, сучья, посечённые на поленья, лежат штабелями, ветви сожжены, а пни корчуют. Пороховыми зарядами, между прочим. Армейские минёры совмещают тренировки и полезное дело. Не иначе — Кондратий придумал такой способ и Тыртова убедил в обоюдной полезности подобных учений.

Полотно дороги теперь идёт заметно ровнее — устроенные в верхних участках холмов траншеи стали глубже, а насыпи в седловинах — выше. И железный обод по стальной полосе идёт совсем с другим звуком.

Посёлки в местах, где с дороги удобно съехать, тоже выглядят оживлённо. Об их приближении красноречиво говорят всходы подсолнухов, тянущиеся вдоль придорожной росчисти — здесь пни выкорчевали ещё зимой. Тепло уже, солнечно. Наталья уселась на козлы рядом с Василием, одетая мальчиком. Она многие вольности себе позволяет, потому что самого царевича краля. Тимоха перебрался на запятки и устроился поверх пристроенного там дорожного сундука. Говорит, что так можно ехать на боку, вытянув ноги. Поэтому в кожаном кузове только Гриша с Агапием поглядывают по сторонам.

А вот и остановка. Тут надо съехать с брусьев и обождать. Впереди ремонт. Оставив кучера дожидаться открытия проезда среди троих тоже задержанных тут возниц, дальше отправились пешком. Ага, вот и землекопы набрасывают грунт на телеги, стоящие длинной чередой. А дальше — обратная картина — сухую, пылящую глину вываливают на насыпь и трамбуют. Судя по всему — крестьяне управились с севом и выбрались на заработки, пока покосы не подоспели.

Ещё пара километров — и придорожный посёлок. Брёвна под навесами, верёвки с развешенным на них мужским исподним, ребятишки носятся. Изба, казарма, сараи. Вправо уходит дорога — разбитая, изрезанная глубокими колеями грунтовка с мутными лужами. Ведь ту деревушку, где жил когда-то Волкер-немчин, они давненько уже миновали, значит тут что-то другое, ранее не примеченное.

— Агапий, Тимофей! Покараульте здесь, чтобы Василий мимо не проехал. А мы поглядим, что там под горой деется.

Гриша, как и подруга, тоже одет мальчиком. Полотняные порты, рубаха. Ноги босые — тепло уже. Только голова у него непокрыта в отличие от Натальи, которая упрятала косу под шапку — обычное «ведёрко», свалянное из шерсти. Могла бы и не трудиться — округлые бёдра натягивают ткань штанов, обозначая весьма аппетитную выпуклость.

А идти по этой дороге неудобно. То и дело под ногами оказываются ветви, набросанные, чтобы колёса не вязли. А вот и просвет впереди. На обширной поляне зелёные всходы, поднявшиеся над чернотой пашни. Вдали изба стоит, белея свежими стёсами, рядом мужики тюкают топорами.

Подошли ближе, а мужик-то один. Молодуха ему помогает. Толковая, однако сноровки ей не хватает.

Гриша завладел её топором и продолжил протёсывать «быка» — тонкое бревно, выполняющее роль стропила. А Наталья с женщиной, набрав щепы, ушли в избу. Вязка основы кровли — дело кропотливое, требующее оглядки и соображения. Царевич пару раз удостоился затрещины за непонятливость и один раз тычка в бок за упрямство, однако, дела не испортил, потому что раньше такую работу делал. На вторых ролях, конечно, как и сейчас. Потом их позвали за стол. Пустые щи, черствый каравай — что ещё нужно работникам?!

— Ты, эта. Оставайся пока хлев доделаю, — хозяин наконец удостоил своего помощника слова. — Харчи обещаю и тебе и девке. Мне ещё овин надо ставить, а там с покосом пособишь. Ну а коли с жатвой управиться поможешь, овса дам два мешка, да ржи, да гречихи, да проса, да ячменя по мешку.