Обжигающее чувство - Кей Торп

Она не сможет больше работать здесь, не сможет видеть его каждый день. Как она была права, что избегала общения с мужчинами! Первая же попытка привела к катастрофе и разочарованию. Теперь ей остается лишь поставить крест на своей карьере и просить освободить ее от участия в испытаниях!

Но это уж слишком! Работа, наоборот, должна стать для нее всем в жизни, и было бы чертовски глупо пустить псу под хвост свою репутацию из-за мужчины, даже если этот мужчина не кто иной, как полковник Томас Уиклоу. Пусть от нее требуются сверхъестественные усилия, но она закончит эти проклятые испытания!

Она будет разговаривать с Томом только в работе. Она даже попытается быть вежливой. Но ни за что на свете не позволит себе раскрыть свое сердце. Новой боли ей уже не выдержать…

— Фил Роджерс категорически отрицает, что находил ее карточку под столом, — сказал Томасу капитан Стоун. Было уже далеко за полночь, но, естественно, о сне не могло быть и речи. — Он утверждает, что мисс Лоусон позвонила ему в пятницу, рано утром, и попросила проводить ее до работы, потому что некто неизвестный якобы шел за ней накануне и действовал ей на нервы. Мистер Роджерс подтверждает, что зашел в здание вместе с мисс Лоусон, чтобы проверить, нет ли там чего подозрительного, а потом вернулся к себе — побриться и принять душ.

Лицо Тома окаменело. Он и не надеялся, что Роджерс подтвердит слова Эвелин — показания датчиков четко свидетельствовали против нее, а уж они-то абсолютно не могли ошибиться.

— Но зачем тогда она рьяно убеждала нас расспросить его? Ведь ей было известно, что он ничего не подтвердит?

— Возможно, что и нет. Всем известно, что они были хорошими приятелями с мистером Роджерсом. А может быть, у нее была старая связь с ним, и она надеялась на то, что он выгородит ее?

— Нет!

Уж в этом-то Том был уверен. У Эвелин не было мужчины до него. И прежде чем Тимоти Стоун задал ему следующий вопрос, Том спросил:

— А Полански? Он согласен с тем, что ошибка может таиться в программе?

— Да. Здесь она говорит чистую правду. Полански подтвердил, что эта идея принадлежала мисс Лоусон. Он также категорически отрицает возможность того, что она могла организовать диверсию из соображений тщеславия, чтобы прославиться спасением судьбы испытаний. Точно так же он уверен, что она не могла сделать это ради денег.

— А он не сказал, кто из членов команды, по его мнению, мог сделать это из тщеславия или ради денег?

Стоун отрицательно покачал головой.

— Когда будут проверены все остальные?

— На это потребуется время, но в целом все они вне подозрений. Мисс Лоусон тоже никто не заподозрил бы, если бы приборы не зафиксировали ее ночные появления в лаборатории.

Естественно… Он и сам никогда не заподозрил бы ее… впрочем, он просто не мог отделаться от навязчивого желания обладать ею. Он думал только о том, чтобы повалить ее в постель и упиться ее нежным, сладким телом. Неужели она была настолько расчетлива, что пожертвовала ради своей цели невинностью? Или же… О Боже, но что еще могло двигать ею, кроме желания?! Нет, нет и нет — она отдалась ему явно не для того, чтобы выудить какую-то дополнительную информацию о программе «Дальний прицел». Все-таки он был симпатичен ей!

Эвелин прекрасно могла получить секретные сведения без его помощи. Она не законченная идиотка, чтобы надеяться на то, что он станет ее сообщником только потому, что они переспали. Эвелин не хотела этого. Даже если он не верит ей больше ни в чем, в этом она не лгала.

Что же теперь делать? Том еще никогда не испытывал такой ярости и такой боли. Он едва мог перенести ее — внутри у него все будто оборвалось и рассыпалось. Ни к кому еще он так не прикипал телом и душой, как к Эвелин с ее необузданной страстностью.

Нужно собраться с духом и посмотреть со стороны на все случившееся — посмотреть спокойно, без эмоций. Но почему-то он не мог этого сделать.

Ни один самолет не был ему так дорог, как «Дальний прицел». Его «Крошка» была особенной. Она была его машиной.

Однако Эвелин тоже была его — его женщиной.

Но если бы пришлось выбирать между Эвелин и «Крошкой», он все же выбрал бы Эвелин. Презирая и проклиная себя за это, он все-таки выбрал бы ее. Он не мог допустить мысли, чтобы с ней хоть что-нибудь случилось. Здесь не было выбора. Не могло быть, несмотря на всю страстность и порывистость Эвелин, она была такой хрупкой и беззащитной, а на допросе была такой испуганной.

Стоп, стоп, стоп… Томас нахмурился. Эвелин совсем не похожа на злодея, таящегося во мраке. Возможно, он не слишком хорошо знает ее, но готов поклясться, что в ее душе нет места лжи и притворству.

Он должен увидеть ее. Задать ей несколько вопросов наедине, без свидетелей. Он заставит ее сказать правду!

Глава 11

Том направился было к Эвелин, но на полпути остановился и вернулся к себе, в казарму для старших офицеров. Он был слишком раздосадован, чтобы предстать сейчас перед ней. Кроме того, в здании для гражданских всегда полно посторонних, а они не должны ничего знать о том, что происходит.

Еще никогда Томаса не терзали столь противоречивые чувства. Но ведь и никогда еще его так не предавали! Черт ее возьми, как она могла пойти на такое?! Скорее всего, здесь замешаны деньги, но Томас Уиклоу не понимал людей, идущих на измену ради обогащения.

Измена. Короткое слово опалило его мозг. Если Эвелин будет обвинена и осуждена, ей придется провести в тюрьме лет двадцать, не меньше, без всякой надежды на досрочное освобождение. И он никогда больше не сможет держать ее в своих объятиях… Эта мысль привела его в ярость, и Том принялся возбужденно мерить шагами крошечную комнату. Всего один уик-энд… Как мало! Черт возьми, даже тысяча уик-эндов вряд ли заставила бы его охладеть к ней!

Кроме того, нельзя забывать, что два раза они сделали это без предохранения. Эвелин уверяла, что всякая опасность абсолютно исключена, но ведь календарь не дает стопроцентной гарантии.

Черт возьми, ну и дела… А если она и вправду беременна? Если она уже носит под сердцем его ребенка? Ведь он все равно не сможет спасти ее от тюрьмы!

Эвелин вела себя с ним, как с чужим. Едва переступив порог его кабинета, она отказывалась даже смотреть на него. Он разглядывал ее, пытаясь прочесть ее реакцию, внезапно она как-то потухла… Это произошло прямо у него на глазах. Как будто погас источник ее внутреннего света, и сразу куда-то исчезла вся ее жизнерадостность и брызжущая через край энергия… Перед Томом сидела механическая кукла, монотонно отвечающая на вопросы. И глаза ее были пусты, как у заводной куклы.

Это было ужасное зрелище. Ему хотелось вскочить, сорвать ее со стула и хорошенько встряхнуть, заставить ее взорваться, выплеснуть наружу свою ярость… Но он не сделал ничего подобного, иначе он раз и навсегда потерял бы контроль над собой, а как раз этого он ни за что не мог себе позволить. Больше всего на свете он хотел сейчас одного: ворваться в комнату к Эвелин, повалить ее на пол и взять ее, взять грубо, так, чтобы она наконец поняла, что отныне принадлежит только ему. Возможно, это не решит ровным счетом ничего, но он почувствовал бы себя лучше. Но ведь и это невозможно! Одного взгляда на Эвелин будет достаточно, чтобы рухнул последний бастион, за которыми Том запер свою душу, — и тогда неуправляемый поток чувств захлестнет и поглотит его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});