Корабль в пустоте - Андрей Венедиктович Воронцов

весло…

– Вот вам будет интересно, коли уж вы придерживаетесь версии, что венеты – это праславяне, – сказал мне Колюбакин, исполняющий роль гида (между тем, я ему не говорил, что придерживаюсь такой версии). – Знаете, что в этом пейзаже – самое славянское?

– Купола храмов?

– Ну, купола, они и в Риме купола. Нет, это приколы.

– В смысле – шутки, розыгрыши? Вы имеете ввиду венецианский юмор?

– Я имею ввиду выражение «поставить на прикол». Видите эти причальные столбики для гондол, торчащие из воды? Венеции еще не было, а они уже были – у рыбарей на островах лагуны. Знаете, как они называются по-местному? «Брикола». Почти что «прикол», не так ли? Запишите, дарю!

– Да я и так запомню, спасибо! Точно, точно, видел я похожие приколы на Русском Севере!

– Да они и у нас под Южноморском у лодочников есть. Везде в России есть, где имеются вода и лодки. Кстати, о венетах. На футболке у нашей соседки написано: “Siamo Veneti”, «Мы венеты».

– Скажите ей, что мы тоже венеты.

Дмитрий Евстигнеевич повернулся к полногрудой венетке.

– Questo signore dalla Russia dice che anche i russi sono Veneti.

– О! – расплылась в улыбке та. – È fantastico! Veneti ha’ creato una civiltà europea!

– Переводить не надо, понятно: мы создали европейскую цивилизацию, – сказал я и провозгласил: – Да здравствуют венеты всего мира! Long live the Venets of the world!

– Venezia per i Veneti! Il Veneto non è Italia! La patria degli antichi Veneti è l'indipendenza! – закричал в ответ парень с наброшенным на плечи ало-золотистым флагом, который доселе спокойно стоял у борта.

– Венеция для венетов! Венето не Италия! Родине древних венетов – независимость! – перевел Колюбакин.

– А вот у нас националисты, прежде, чем заявить: «Москва для москвичей!», говорят: «Россия для русских!», – заметил я. – Это несколько иное логическое построение.

– Но «Хватит кормить Кавказ!» они тоже говорят. А для этих Кавказ – Рим и всё, что южнее.

– А я-то думал – южнее Неаполя.

– Неаполитанцы для них почти как негры. А римляне, ну… как, простите, чурки.

Перед нами вырос на повороте знакомый по фотографиям треугольный крытый мост с аркадой. Стригунов и Глазова нацелили на него свои смартфоны. Наш чичероне натренировано прокомментировал:

– Мост Риальто, построенный архитектором Антонио де Понте в тысяча пятьсот девяносто первом году на месте первого деревянного моста в Венеции.

Когда мы проплыли под его здоровенным пролетом, на одном из домов левого берега, над кафе, увидели транспарант: “No mafia Venezia e’ sacra”.

– «Нет мафии в Венеции священной», – легко перевел я. – Правильно? А что, в Венеции – проблема с мафией?

– А где в Италии нет такой проблемы? – усмехнулся Дмитрий Евстигнеевич. – Мафия невидима, но она везде. Поэтому здесь и не любят южан.

– А мафия пришла сюда с юга? Из Сицилии, Неаполя?

– Естественно, – ответила за Колюбакина Лилу. – Наша тоже пришла с юга. Где юг – там и мафия, а где север – там работяги.

– Ну, примерно так здесь и говорят. И спрашивают: зачем нам кормить мафию?

Вапоретто боком швартовался у пристани. При виде многочисленных лавочек за ней глаза Ольги Витальевны заблестели.

– А мы не сойдем посмотреть этот красивый мост? – вкрадчиво поинтересовалась она.

Колюбакин засмеялся:

– Легко сойти с дамой на Риальто, но нелегко выйти. Не волнуйтесь, на Сан-Марко тоже полно торговцев.

– Они и дерут, небось, на вашем Сан-Марко.

– Дерут они примерно везде одинаково. Но можно поторговаться.

– Просто на Сан-Марко ларечники вам платят процент за приведенного клиента, а здесь нет, – предположила раздосадованная Лилу. – Что я вас, не знаю?

– Ольга Витальевна! – укоризненно пробасил ректор.

Дмитрия Евстигнеевича покоробило от слов Глазовой.

– Что вы такое говорите? – возмутился он. – Когда это и с кого я брал проценты?

– А вот вы в университет приводили к нам торговца медом, якобы вашего родственника. Я потом из окна видела, как он во дворе отдавал вам деньги. Мед, кстати, оказался палёный.

– Ольга Витальевна, никакого родственника с медом я в университет никогда не приводил, – твердо заявил Колюбакин. – Вы меня с кем-то спутали.

– Это всё болотные видения, – сказал я на ухо Лилу. – Родственника приводил другой Колюбакин.

Она нахмурилась и передернула плечами.

– Холодно здесь. У нас в Южноморске теплее.

– Ничего не теплее, – возразил уязвленный Дмитрий Евстигнеевич. – Венеция и Южноморск примерно на одной широте. Это от воды тянет холодом. Вы вон вырядились, как летом, а еще даже не май. На меня не смотрите, я, считай, местный.

Лилу и впрямь была сильно декольтирована, а юбочка ее, тесно, словно шорты, облепившая персиковой округлости чресла, едва выглядывала из-за нижнего края сиреневого жакета. Блики света от воды играли на ее холеных белых ляжках, и туда же украдкой, а то и не украдкой, направлялись взгляды итальянских мужиков.

– Красота требует жертв, – хрюкнул Павел Трофимович.

– Конечно, не буду же я одеваться в мятые тряпки, как местные носатые бабы, – отпарировала Глазова. – Эти геи-кутюрье нарочно придумывают женщинам уродливые наряды, а те им верят, как дуры. Чего они своим голубеньким не шьют такую же мешковатую дрянь, как женщинам? Нет, там всё в обтяжечку, попы подчеркнуты…

Стригунов захохотал.

– Здесь не принято вести такие разговоры, – пробормотал Колюбакин. – Подвергнут остракизму за нетолерантность.

– Конечно, подвергнут! Гомосеки вас еще не так построят! Будете платить налог за традиционную ориентацию!

– А вот взгляните направо, на четырехэтажное палаццо в излучине Канала, – поспешил сменить тему Колюбакин, указывая на готическое здание со стрельчатыми окнами и арками галерей. – Это и есть главный корпус нашего университета. Дворец построен дожем Франческо Фоскари в тысяча четыреста пятьдесят втором году, но прожил он в нем всего неделю.

– А что так? – поинтересовался ректор.

– Инсульт. Он случился после того, как интригами врагов престарелый Фоскари был отстранен от власти в тысяча четыреста пятьдесят седьмом году.

– Я вот тоже иногда думаю, не хватил бы кондратий, когда «доброхоты» насылают проверки, – задумчиво молвил Стригунов.

Мы с Лилу переглянулись.

– И вот так постоянно, – шепнул я ей. – Вокруг летают смутные намеки на то, что я видел в Южноморске. Вы заметили, например, как «Хилтон» в Местре похож на ваш «Аквариум»? Кстати, есть предположение, что этрускологов, которые в моей реальности исчезли в Южноморске, тоже после заселения повезли на экскурсию…

– Так что же вы молчали? – растерянно спросила она.

– А когда я мог вам сказать? Прибежал этот Колюбакин: машина уходит, ни на чем другом сегодня не доедете…

– О чем это вы всё время шепчетесь? – как бы в шутку, но не без подозрительности осведомился Стригунов. – У вас что, интрижка намечается?

– Берите выше: плетем козни, – ответил я,