Смерть и любовь в Гонконге - Хайнц Конзалик

– Его нужно немедленно отправить в больницу! – сказал Меркер.

– Какие странные вещи вы говорите. И с какой легкостью…

– У него закрылся желчный пузырь. Желчные камни совершенно блокировали выход из пузыря, и он воспалился.

– Пропишем ему чай, – спокойно проговорил доктор Мэй.

– Нет! Он ему не поможет. В некоторых случаях чай может вымыть почечные камни или песок, но не желчные камни.

– Сам знаю! Я врач, а не самоучка какой-то. Но вы-то, Фриц! Вы-то! Хороши, нечего сказать! Первый случай, и вы такой фортель выкидываете! «В больницу»! В какую же! В вашу превосходнейшую «Куин Элизабет»?

– Почему бы и нет?

– А вы попытайтесь уговорить главврача! «Водный китаец» на белоснежной больничной постели? Да вас мои корабельные мышки на смех поднимут!

– Откуда у вас можно позвонить?

– Позвонить? Вы все еще не поняли, где находитесь! Единственные телефоны на воде – на судне-ресторане и полицейских катерах, которые несут здесь патрульную службу.

– Тогда я позвоню с патрульного катера.

– Чистое безумие, но с вас станется! Ну, допустим, вам повезет и койку ему дадут. Но больной не хочет в больницу.

– А здесь он умрет. Причем в страшных муках!

– Зато он умрет на своей джонке. Для него важно только это.

– Но это же чистой воды безумие!

– Фриц, попытайтесь перестроиться. Вспомните об обезьяньих деликатесах… что смерть? Смерть самая обыкновенная в мире вещь.

– Но ведь он вполне может выжить! После трехчасовой операции и двухнедельного пребывания в больнице он будет у нас бегать как заводной. Вы это не хуже меня знаете!

– Попытайтесь, Фриц. – Доктор Мэй поднял обе руки. – Закупоренный желчный пузырь – это судьба. А с ней не спорят. Ей подчиняются.

– Только не я! Мэй, объясните этому человеку, что его еще сегодня доставят в больницу на сушу.

– Скажите ему сами.

– На моем ужасном китайском?

– Он вас поймет.

Доктор Меркер нагнулся над больным. Тот уставился на него полными боли глазами. Губы его были сжаты. Показывать врачу свои страдания недостойно мужчины.

– Твой живот надо вскрыть, – медленно произнес доктор Меркер на кантонском диалекте. – Здесь я этого сделать не могу. Мы тебя отвезем в лучшую больницу Коулуна. И сегодня же вечером твоя боль пройдет.

Больной промолчал, но его глаза закрылись. Меркер поднял голову и бросил на доктора Мэя вопросительный взгляд.

– Он меня понял?

– Наверняка! Хотя от вашего китайского подохнуть можно.

– Я знаю.

– Мы с Янг будем по очереди давать вам уроки. Через месяц подучитесь.

– Где больной мог бы подождать, пока за ним приедут?

– На палубе. За надстройкой для рулевого. Ах да, вы ведь еще не знакомы с моей джонкой. С вашей джонкой, Фриц. Заглядывали вы за высокую деревянную надстройку? Когда-то там был мой бельэтаж! Кухня, бар, салон, библиотека! Там мы и жили… а внизу находились только наши спальни и моя приемная. Я тогда еще носился с идеей перестроить джонку и перенести все жилые помещения наверх. А внизу устроить маленький, но достаточно удобный госпиталь – для тяжелобольных, вроде этого с желчным пузырем. Неплохая была идея… А потом это горе…

Янг поднялась на палубу. Оба соседа вновь уложили больного на носилки, и вниз спустился очередной пациент. Донельзя смущенный и растерянный, он замер перед Меркером в глубоком поклоне. Доктор Мэй кивнул:

– Это теперь ваш кабинет! А я только присутствую и наблюдаю. Через пару дней и этого не потребуется.

– Через пару дней? – Доктор Меркер непонимающе взглянул на Мэя. – Что это значит?

– Неужели вы оставите этих несчастных без врачебной помощи?

– Вам отлично известно, что я работаю по контракту!

– По новому! Отныне вы новый доктор с джонки…

– Мыслимое ли дело! – всплеснул руками доктор Меркер. – Хотите, чтоб меня отдали под суд?

– В Плавучем городе действуют только наши законы! – голосом, в котором прозвучало торжество, проговорил доктор Мэй. – И есть еще ваша совесть врача, Фриц! Но, черт побери, продолжайте прием. А я выпью за ваши успехи. Должен же у меня быть повод, чтобы выпить.

Доктор Меркер принимал больных до самого обеда. Подходили все новые сампаны, пациенты вскарабкивались на джонку, дисциплинированно занимали очередь, а потом спускались вниз к доктору Меркеру. «Как на конвейере, – подумал он. – Стоят вплотную друг к другу, раздеваются, дают себя осмотреть. И слышат все, на что жалуются другие, где и что у них болит. Для них это самое обычное дело – нет ни любопытства, ни отвращения, ни стыдливости, но нет и участия. Обычное сообщество больных».

Первое впечатление оказалось обманчивым: было много очень серьезных случаев. При нормальных условиях доктор Меркер отправил бы в больницу по меньшей мере пять человек, двоих с воспалением легких, одного с абсцессом на затылке, одного с гепатитом и одного по подозрению в раке толстой кишки. Янг, которая завела новую картотеку, всякий раз удивленно поднимала глаза, когда Меркер просил ее сделать пометку «Б» или «Г» – «больница» или «госпиталь». А доктор Мэй отмахивался.

– Все это можно сделать и здесь, Фриц, – сказал он во время короткого перерыва, – если вы останетесь у нас и переоборудуете джонку…

– Шантажист! – криво усмехнулся Меркер. – Я найду другие пути. Более разумные.

– Если вы предложите заполнить госпитали Гонконга «водными китайцами», сами окажетесь на улице.

– А вот поглядим!

– Поглядим! Вы как будто собирались начать с забитого желчного пузыря.

– Верно! Где мне найти полицейский катер?

– Нет, он и впрямь поверил в эту идею! – Доктор Мэй хлопнул в ладоши. – Янг, хоть ты образумь его!

– Я считаю, что он прав, – тихо проговорила она. – Их нельзя не лечить по-настоящему. Разве они не люди?

– Если он хочет стать вторым Альбертом Швейцером – я не против, – воскликнул доктор Мэй. – Я – нет. У меня больше нет сил.

– Кто такой Альберт Швейцер? – Янг была явно смущена.

– Это был замечательный врач и гуманист. В африканском девственном лесу он своими руками построил больницу, чтобы помогать бедолагам, до которых никому не было дела. – Доктор Меркер сполоснул руки в старом медном тазу со вмятинами. Мэй протянул ему порванное полотенце. – Одни перед ним преклонялись, а другие, как всегда, посмеивались над ним и даже осуждали! Всю жизнь ему не хватало денег, всю жизнь ему приходилось бороться с косностью и глупостью! Он так и не разбогател, а глупость, конечно, оказалась всесильной. Он и умер в своей больнице в девственном лесу – неожесточившийся и удовлетворенный тем, как прожил свою жизнь. Характерно, что после смерти его почитают не столько как медика, сколько как знатока музыки Иоганна Себастьяна Баха и специалиста по органам, – Доктор Меркер вытер руки. – У врачей свои странности. Особенно когда речь заходит о знаменитых коллегах и предшественниках.