Смерть и любовь в Гонконге - Хайнц Конзалик

Доктор Мэй взял фотографию в багете и протянул Меркеру.

– Они были счастьем моей жизни, – тупо проговорил он. – Понимаете теперь, почему я запил.

– Нет!

– Знаю, знаю… врачебная этика и тому подобное! Если бы у меня было столько сил, как у мамонта, но… После смерти Мэйтин я рухнул. – Он сел за стол и принялся доставать из ящичков картотеки одну истерзанную карточку за другой. Наморщив лоб, называл имена и швырял карточки в сторону. – Все они мертвы, а я еще жив. Зачем я живу, для чего? Одно лишь заставляет меня не уходить из жизни: я хочу увидеть человека, который отнял у меня мою Мэйтин! Он и человек, на совести которого все эти преступления, – одно и то же лицо! – Доктор Мэй поднял голову. – Помогите мне, Фриц. Я умоляю вас…

– Я сделаю все, что в моих силах, – выдавил из себя доктор Меркер.

– За рабочим столом в клинике «Куин Элизабет» это вам не удастся. Вы должны быть здесь! Среди «водных китайцев». Вспомните о Мэйтин и двух ее друзьях. Мэйтин вернулась на джонку, чтобы умереть. А ее друзья пропали навсегда. И не они одни…

– Как вас понять?

– После Мэйтин на суше исчезли еще три девушки и семь юношей.

– И никто ничего не предпринял? – ужаснулся доктор Меркер.

– Что может «водный китаец» на суше? На твердой почве он беспомощен. Где ему искать пропавших? Город с его улицами и переулками для него все равно что лабиринт.

– А полиция?

– Полиция! – Доктор Мэй махнул рукой. – Приняла заявление о пропаже человека, зарегистрировала его – и взятки гладки. Ну допустим, сошел на сушу какой-то «водный китаец», а обратно не вернулся. Где полиции его искать? Никто его не знает, никто его не видел, а если и видел – не скажет. Кто ищет выбежавшую из подвала крысу? Человек привыкает даже к тому, что к нему относятся как к мусору.

– Как это страшно, доктор Мэй.

– Вы, европейцы, никогда не поймете это до конца. Что такое жизнь вообще? Продемонстрируем это на примере из совершенно неожиданной области – из гастрономии. Каких-то несколько лет назад одним из тончайших деликатесов в лучших китайских ресторанах были обезьяньи мозги. Ну, возразите вы, нечто подобное есть и у нас. Мы едим коровьи мозги, жареные. Вот тут-то и пролегает грань отличий. До специального запрета правительства китайские гурманы вкушали обезьяньи мозги в сыром виде – причем от живых обезьян.

Сначала обезьяну напаивают сладким крепленым вином, потом усаживают под стол специальной конструкции – она как бы зажата в тиски, только черепная коробка возвышается над столешницей. Длинным острым ножом одним-единственным умелым ударом срезают макушку, и мозг открыт. Желающие подходят с ложками в руках и начинают лакомиться живой, пульсирующей массой – пока не вычерпывают все!

Доктор Мэй криво улыбнулся.

– Как бы вас не вырвало, Фриц! Я сам неоднократно был свидетелем подобных угощений и свободно могу назвать вам ряд лучших ресторанов Коулуна, где всего несколько лет назад это «блюдо» постоянно было в меню. Это мироощущение вам всегда будет чуждо, разве я не прав? И тогда встает вопрос: как же мы относимся к смерти?! И животного, и человека? Работать в уголовной комиссии, расследовать убийства – в этом есть что-то противоестественное!

– Я слушаю вас и диву даюсь! – хрипло проговорил охваченный ужасом Меркер. – Я ничего такого не знал.

– Конечно, не знали. Вы всегда видели Гонконг таким, каким он выглядит на глянцевых открытках! Но Гонконг состоит не только из шикарных гостиниц и сверкающих огнями торговых залов, паромов с оркестрами, сказочных плавающих ресторанов, небоскребов, где пускаются в оборот миллиарды, и банков, где отмываются миллиарды «черных» денег. Гонконг это еще и тренировочная площадка, где разминаются перед прыжком в ад. – Доктор Мэй взглянул на Меркера, скосив глаза. – Вы уже думаете: надо бросить все и поскорее бежать в Гамбург…

– Нет! Я останусь! – твердо проговорил доктор Меркер.

– Из-за Янг!..

– В том числе! Я буду жить на солнечной стороне Гонконга.

– Слишком поздно! Теневая сторона вас уже поглотила. Избежать борьбы вам уже не удастся. Вы скоро в этом убедитесь: вас просто-напросто заставят вступить в схватку! Разве что вы уедете из Гонконга.

– Бежать? Никогда!

– Тогда станьте спиной к стене и отбивайтесь. – Доктор Мэй опустил голову. – Если наши тайные враги узнают, что Янг вас полюбила, они сделают ее своей очередной жертвой.

– Ей нужно немедленно скрыться из Гонконга – в Штаты, в Европу!

– А вот этого вам никогда не добиться! Скорее вы выпьете целое море. – Доктор Мэй пожал толстыми плечами. – Фриц, вы уже впутались в дело. И выйти из игры не сможете. Переночуйте у меня. Завтра утром увидите моих пациентов. В задней комнате есть одна вполне сносная кровать. Она ваша! И пусть она станет первым ложем вашей с Янг любви. Я хочу, чтобы вы стали братом для нас, «водных китайцев». И пожалуйста, не сердитесь на меня, если что не так: вы сами видели, сколько я сегодня выпил…

Ночью, между долгими поцелуями и попытками унять сладострастную истому, Янг прошептала:

– Завтра я сниму фотографию со стены… можешь порвать ее, если хочешь…

Это было больше чем признание в любви. Она вручала ему свою жизнь…

7

Доктор Мэй разбудил Меркера рано утром. На нем был мешковатый костюм, глаза красные, водянистые, и от него пренеприятно пахло перегаром.

– Сердце мое истекает кровью, – проговорил он, расталкивая лежавшего в объятиях Янг Меркера.

Тот с трудом открыл глаза, увидел сначала свою обнаженную подругу, а потом уже круглое лицо доктора Мэя.

– Вставайте, вставайте, Фриц! Выходите на палубу. Первые пациенты уже ждут. Я понимаю, с моей стороны жестоко отрывать вас сейчас от этого божественного тела, но чему быть, того не миновать. – Через несколько секунд он поднял указательный палец и с широкой улыбкой добавил: – Прошу заметить, я совершенно трезв! Впервые за много лет проснулся утром с относительно свежей головой – и с утра не выпил!

Он повернулся и вышел из спальни, зашлепав домашними туфлями в сторону своей «приемной». Вытер тряпкой плесень с кожаного диванчика, сорвал с маленьких окон изъеденные молью занавески, сгреб и швырнул в угол бумаги и журналы с письменного стола, послав им вслед ящички с картотекой, и сел за стол. Только он устроился поудобнее, как в комнату ворвался голый по пояс Меркер.

– Что здесь происходит? – удивился он.

– Убираю. – Доктор Мэй был, похоже, весьма доволен собой. – Наши пациенты имеют право проходить осмотр в человеческих – хотя бы сравнительно – условиях. Как у вас дела, Фриц?

– Через десять минут я к вашим услугам.