Мировой Ворон - Смит Э. Дж.

— Возможно, я последняя из Горланских Матерей, — сказала Рут равнодушно. — Сила, которая поддерживала нас, иссякла. Когда–нибудь мы полностью исчезнем из мира. Возможно, перейдем в другой мир или обратимся в прах.

— У вас тоже нет бога? Как и у киринов? Я никогда раньше об этом не задумывался.

Горланская Матерь огляделась по сторонам и, убедившись, что все матросы заняты и вряд ли их кто–нибудь услышит, склонилась к нему.

— У тебя в голове есть частица меня, юный Рэндалл. И, думаю, тебе нужно узнать побольше о нашем виде, чтобы ты мог рассказать о нас следующим поколениям, когда мы исчезнем.

— Мне совсем не нравится об этом думать, — ответил он. — Ты еще не умерла. И я не знаю ничего, что могло бы тебе по–настоящему повредить.

— Но никто не может вечно сражаться со смертью, — произнесла женщина, опустив взгляд на черное дерево палубы.

— Так расскажи мне, — начал оруженосец. — Горланы — всего лишь пауки–переростки?

Рут неожиданно улыбнулась — его дерзкая шутка немного улучшила ее мрачное настроение.

— Нет, боюсь, ты неправ. Пауки — совсем другой вид. Они были нашими первыми слугами, первыми из тех, кто поклонялся нам. Насекомые и паукообразные существовали с начала времен. Когда Рованоко впервые поднялся до чертогов за пределами мира, у его ног собрались муравьи, мухи и пауки.

— Жутковато звучит, — поежился Рэндалл. — Получается, ты тоже здесь с самого начала времен.

— Когда–то был один Гигант, — продолжила Рут, а налетевший морской бриз разметал по плечам ее черные волосы. — Гигант Пустоты, первый из Гигантов, и он создал множество разных вещей. Землю, на которой мы стоим, горные вершины, на которые поднимаем взгляд, море, которое плещется у наших городов, и существ, которые ползают у наших ног. За многие века до вознесения Рованоко он создал Древних, воевавших между собой за внимание Гиганта, и Древние выбрали себе собственных слуг. Атлач–Нача, Мать Пауков, взяла себе тех, кто ползает, и создала Горланов, чтобы управлять ими.

Рэндалл улучил момент и заглянул в темно–фиолетовую глубину ее глаз. Он никогда не спрашивал ее о возрасте, и этот вопрос не отражался на его чувствах. Ему, простому парню девятнадцати лет, тяжело было размышлять о великих тайнах времени.

— Так, значит, Один Бог, Джаа и Рованоко появились позже? — спросил он, удивившись, как легко ему удалось уложить в голове новую информацию.

— Человеческие боги оказались самыми сильными из тех, кто выжил в Долгой Войне, которую начал Гигант Пустоты. Его назвали Поджигателем Войны, но он уснул гораздо раньше, чем Рованоко первым нарушил установленные правила и достиг чертогов за пределами мира. Он стал первым богом, кто родился смертным в мире Гиганта Пустоты и развил в себе могущество. Он изменил правила. А остальные просто последовали его путем.

— А Горланы?

— Мы никогда не поднимались в чертоги, потому что никому не удалось победить Атлач–Начу. Она единственная из Древних пережила Долгую Войну, а мы выжили вместе с ней, ползая у ног Гигантов. Мы выжили и выстояли. Враги приходили и уходили, но никто из них не представлял для нас угрозы. Когда из Пустоты пришли джеккане и основали свой халифат, мы спрятались в лесах и горных пещерах. Когда с деревьев спустились люди, они стали поклоняться нам. А сейчас… за долгие века мы почти исчезли, ведь Атлач–Нача больше не плетет свою паутину.

— А что с ней случилось? — спросил Рэндалл.

Рут дотронулась до его щеки, и у нее на глазах показались слезы.

— Сейчас не время для этой истории, юный Рэндалл. Давай просто наслаждаться морским воздухом и нашим быстрым путешествием на юг. Мы нужны Уте Тени, и нам нельзя его подводить.

* * *

На второй день, ожидая, пока капитан закончит завтракать, Рэндалл заметил вереницу кораблей, идущую со стороны Каресии. Десятки парусов, освещенных рассветным солнцем, виднелись на северном горизонте. Они шли из Ослана, Кессии — со всего побережья, покидая землю, на которой произошли слишком радикальные перемены. Несчастные моряки «Черной волны» с тоской наблюдали за кораблями, наверняка мысленно подсчитывая, сколько они могли бы заработать, если бы перевозили беженцев из владений Искривленного Древа. Они не возмущались, но их неудовольствие было написано на лицах и давало Джез Рану лишнюю возможность пнуть нерадивых подчиненных и еще раз грязно выругаться.

Рэндалл остался на палубе и смотрел, как волны разбиваются о борт судна. Без Уты он никому не мог рассказать о своих страхах. Он больше не боялся ни мечей, ни арбалетов, ни чудовищ, ни колдовства, но ему было страшно из–за Рут. Из–за того, сколько она стала для него значить. В первый день она рано спустилась в каюту, и он решил ей не докучать. Их каюта чуть уступала размерами капитанской, и обычно ее оставляли для богатых пассажиров. Рэндалл там только спал, а все остальное время молча стоял на палубе. Он ждал, что Векериан позовет его к себе для разговора, и постоянно смотрел на юг.

— Идем со мной, парень, — обратился к оруженосцу однорукий моряк с безумным взглядом, которого Рэндалл часто видел за штурвалом корабля. — С тобой хочет говорить капитан.

— Мы достаточно далеко от берега? — спросил Рэндалл. — Я не хочу, чтобы он разозлил море.

— Сейчас типа шутка была? — спросил моряк.

— Вообще–то нет. Капитан был к нам очень добр, и, как я понял, для него морские традиции много значат.

— Так и есть, и для нас тоже. Судьба людская изменчива, бросает нас то туда, то сюда. К чему лишний раз искушать ее?

Рэндалл последовал за моряком вниз. У «Черной волны» было четыре палубы, хотя Рэндалл и Рут видели только две из них — настоящий лабиринт из деревянных перегородок и кают. Матросы сновали по деревянным скрипучим лестницам, а во всех каютах по углам валялись веревки, припасы и инструменты. После залитой солнцем палубы недра корабля казались еще мрачнее. Свет исходил только от нескольких открытых иллюминаторов и качающихся ламп.

— Сюда. — Кирин показал Рэндаллу на лестницу на корме корабля.

Из их каюты вышла Рут и плавно скользнула к нему.

— Капитан готов? — спросила она.

— Да, — ответил сам Раз Мон Векериан, появляясь на лестнице, ведущей на нижнюю палубу. — Идемте со мной.

Он прошел к единственной деревянной двери, над которой висел кроваво–красный флаг. Внутри находилась просторная капитанская каюта с привинченной к полу деревянной мебелью. Темно–коричневые столы были покрыты пылью, клубившейся над стопками пергаментов и старых кожаных сумок. На столах лежали карты со странными морями и дальними уголками мира. Рэндаллу хотелось задержаться возле них и расспросить о необычных странах, но Рут поторопила его.

— Поумерь свое любопытство, юный Рэндалл, — сказала она, показав ему на дверь в личную каюту Векериана. — Киринские моряки очень ревностно охраняют свои секреты.

— Вы правы, — согласился капитан, усаживаясь за стол из красного дерева. — Для любого моряка эти карты стоят целое состояние. Ни один картограф из земель ро или Каресии не знает и половины изображенных мест.

Рэндалл с усилием оторвал взгляд от стола и последовал за Рут в небольшую каюту. Там тоже лежала пыль, но из открытых иллюминаторов в помещение врывался свежий морской бриз.

— Садитесь, Великая Матерь, — обратился капитан к Рут. — Я надеюсь, команда была с вами вежлива.

— Они вели себя достойно, — ответила Рут, скромно присев на краешек стула. — И выказывали подобающее уважение.

— Да, — согласился Рэндалл. — Значит, поговорим об Орон Каа?

— Да, Орон Каа. — Раз Мон в первый раз произнес это название.

Рэндалл сел рядом с Рут. В иллюминаторе за плечом капитана плескалась сверкающая на солнце голубая морская гладь. Раз Мон откинулся в кресле, в глазах его светился ум, а взгляд выражал любопытство.

— Существуют легенды, — начал капитан, — которые вы услышите только в море. Корабли проходят мимо друг друга, и мы делимся между собой тем, что видели. Иногда рассказанная кем–то история может напугать, и человек старается поскорее забыть ее — пока мимо не пройдет очередной корабль и он не расскажет эту историю другим, кого она тоже напугает.