Двести веков сомнений - Константин Бояндин

«Скоро!» Лет через пять.

— В Скрытом Доме могут быть и другие свидетельства того времени, — продолжил я. Очень осторожно. Если он заподозрит, что у меня нет полномочий лезть в ту «нору»… ох, как я рискую! Но дуракам, как известно, везёт.

— Да, эксперты там уже побывали, всё перерыли, — кивнул ольт, жестом приглашая меня пройти в другую комнату. Впереди чаепитие. Д. меня приучил к этому напитку, но в этот момент меня занимали совсем другие мысли, и было трудно соблюдать этикет, будь он четырежды неладен… — Почти ничего не нашли. Строители Дома аккуратно вычистили то, что было скрыто.

Как он избегает упоминать сочетание «скрытый дом»! Я начал ощущать раздражение — по поводу самого Д. и его уроков. Ведь именно поэтому я ощущаю себя не собеседником, а экспериментатором. Лазутчиком. Сижу и радуюсь, как хорошо я маскируюсь под знатока ольтийских обычаев. На какой-то миг я стал себе настолько противен, что едва не заскрежетал зубами. Нет, мне ещё учиться и учиться. Не это ли имел в виду Д., когда говорил, что работа крайне утомительная?

— Нашим коллегам, видимо, пришло в голову, что строители могли чего-то не обнаружить.

— Пожалуй, — кивнул ольт, усаживаясь напротив. — Для меня это было ударом — я ведь полагал, что знаю Дом как свои пять пальцев.

Он ещё долго говорил, я что-то отвечал, беседа текла себе и текла. А я, стыдно признаться, собирал силы, чтобы проверить фигуру, ченкх . Было ужасно неловко и страшно. Словно я — начинающий воришка, ведущий обыденный разговор с тем, кто должен стать моей первой жертвой.

Решился.

На неуловимый миг пальцы Эиронтаи сжались и вновь разжались.

Послышался звон: сжимая пальцы, он задел чайную ложку. Поднимать не стал. Обычай такой. Пока гость не встанет и не поблагодарит, поднимать с пола ничего не полагается. Что будет, если гость, шутки ради, посбрасывает на пол все столовые приборы, я не знал.

— …лет семьдесят, — продолжал он увлечённо. — А когда Дом заработал, у предполагавшегося смотрителя нервы быстро не выдержали. И меня попросили вернуться.

Мы посмеялись с ним вместе.

Когда мы распрощались (довольные друг другом… я всё ещё испытывал смущение — ведь он так и не понял, что я проводил на нём опыт), я некоторое время постоял за оградой Паррантина. Глядя то на громаду Дома, то на почерневший от времени раскидистый сиарх . Нашёлся же идиот, которому вздумалось откопать меч и разрушить Оазис! Кто это был, интересно?

Мне отчего-то захотелось это выяснить.

Ченкх , подумал я. Слово явно не из Среднего языка. Д. говорит, что есть целая отрасль магии — магия жестов. Ченкх относится к тайной области этой магии. Чего только не придумают!

Оннд, Лето 45, 435 Д., 10-й час

Послезавтра приём, подумал Клеммен. В библиотеке Оннда хорошо, удобно и спокойно. Ощущается груз времени, лежащий на городе, но беспокойства это не вызывает. За этими столами могли сидеть и правители, и простые граждане; и великие мыслители, и простые ремесленники: в Оннде лишь один процент неграмотных, обучение основам наук, языку обязательно для всех граждан государства и платить за это не нужно. Да, судьба милостива к этому городу и выросшей вокруг него Федерации. Безмятежной его жизнь не назвать, но с неизменной лёгкостью он выплывает изо всех водоворотов и сходит со всех мелей, куда его заносит время.

Единственный город, где правители всегда у всех на виду. Д. говорит, что это ширма, марионетки, что настоящих правителей на так просто встретить. Но так ведь повсюду. Все эти короли, князья, герцоги и прочие — чаще всего власть кажущаяся. А подлинная власть невидима, неосязаема — ведь если её заметно, значит, власть готова рухнуть…

Клеммену польстило то, что в Центральную библиотеку Федерации его пустили не потому, что он ненгор, а на общих основаниях. Библиотекарь точно так же велел заплатить за право использовать возможности учреждения, выдал личную карточку-пропуск и полупоклоном пригласил нового читателя в храм знаний. Туда, где запах трав скрывал едва ощутимый привкус пыли веков. Наконец-то меня встречают, как любого другого человека, подумал Клеммен. И понял, что устал быть выделяющимся, особенным, с кем непременно надо считаться. Может быть, именно это побуждает ольтийских аристократов переодеваться в лохмотья и выпрашивать милостыню?

Желание избавиться от давления времени. Клеммену очень понравились эти слова. Но какое отношение это может иметь к нему самому? Прямо, как в поговорке: с кем поведёшься…

…Он открыл внушительный том и принялся искать ссылки, записи, намёки. Книга хранила записи обо всех, кто удостоил Паррантин своим посещением — ради лечения ли, ради испытания собственных сил или просто из любопытства. Поразительно, чего только нет в этой библиотеке. Родословные корольков, владения которых на карте можно различить только при помощи сильной лупы. Летописи, составленные обитателями мест, названия которых уже ничего никому не говорит. Словари, мемуары, жизнеописания, огромное количество научных трактатов. Многое из этого уникально, страшно подумать, что единственный пожар может уничтожить так много. Клеммен поразился, насколько кощунственной была мысль о пожаре. Впрочем, всё давно уже переносится на «зрячие» кристаллы, килианы , на иные носители информации. Всё, что доступно читателям, наверняка существует во множестве копий. Как минимум то, что власти города считают самым ценным. Килиан -матрица стоит очень дёшево (хотя для его заполнения необходимо либо самому быть Магистром инструментальной магии, либо нанять Магистра). Кристалл с записью хранится почти неограниченно долго и весьма прочен.

Есть исключения, конечно. Сведения, которые должны храниться недолго, записывают на иные матрицы: хрупкие, нестойкие, быстро и безвозвратно теряющие то, что на них записали. Бюро очень часто прибегает к таким носителям. Ну и конечно, кодирование, защита, секретность… тоже создадут множество преград тем, кто попробует обратиться к запретным сведениям.

…Вот они, сорок два человека, которые посетили Оазис за последние две недели его существования. Можно было выбрать и более широкий интервал. Признаться, Клеммен сам не знал, отчего взял две недели.

Никто не останавливался в Оазисе дольше пяти дней. Повезло, что «подозреваемых» всего сорок два: в иные времена в Паррантин прибывало до полутора сотен челове ежедневно — вон сколько там построено гостиниц. И все пустуют… жуть! А какая могла быть толчея внутри Дома!. Д. утверждает, что, даже если все жители мира захотят одновременно войти в Дом, то каждому из них будет нелегко встретить внутри кого-нибудь из остальных. Шутит, наверное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});