Корректировка - Вадим Ледов

генсека, который со своими обязанностями не справляется чем дальше, тем больше, но отстранить его никакими законными или квазизаконными методами не представляется возможным.

Теоретически можно попытаться убедить его уйти добровольно. С ноября семьдесят второго, состояние Лени непрерывно ухудшалось. Есть данные, что он уже тогда хотел уйти в отставку, а своим приемником сделать Щербицкого, но Андропов уговорил того отказаться от предложения. С учетом того, что Юрий Владимирович любого сможет «уговорить», добровольная отставка представляется делом сугубо теоретическим и практического воплощения иметь не будет.

– Ты что же предлагаешь завалить Ильича? – заржал Жорж. – Прикольно! Хочешь, я дам тебе ПТУР, шмальнешь по членовозу. Не хочешь? Ну, есть еще вариант со снайперской винтовкой. Крупнокалиберной, с корректируемыми пулями. С двух километров кладет в десяточку. Станет он в Завидово по кабанам шмалять, а ты ему в ответку гостинец. Здорово я придумал?

– Шутки шутишь?

– Есть немножко. Но ты не отлынивай, тоже думай. Размышляй!

– Я и размышляю… устраивать покушения – пижонство и глупость. Ведь подумают на какое-нибудь ЦРУ. Как решат ответить, один бог знает. Так и до войны недалеко.

– Не, ну есть способы поизощреннее, так что и комар носа не подточит. Ты главное скажи: Леню надо убирать?

– Вот здесь не уверен. Уберешь его, дальше что? Как будешь контролироваться ситуацию? Сделают генсеком какого-нибудь Подгорного – шило на мыло! Как бы не хуже стало.

– Так что ты предлагаешь?

– Да ничего пока не предлагаю. Шустрый какой – разбираться надо! Стране нужны реформы? Безусловно. Горбачев начал их слишком поздно и слишком тупо – результат известен. Если начать пораньше и поумнее – шанс есть – китайцы же смогли. Вопрос: кто их начнет и возглавит? Ответа у меня пока что нет.

Жорж поскреб свою впалую грудь.

– Ладно думай, голова – шапку куплю. Предлагаю нашу дискуссию на сегодня завершить, пора мне уже.

– Куда ты так всегда торопишься?

– А мне, брат, в вашем мире долго быть не полагается. Я ведь кто, по сути, курьер. Пара часов и назад в родное время, будь оно проклято. Чуть не забыл, вот еще. – Жорж выложил на стол пухлый конверт, – дома откроешь, – предупредил он мой порыв.

– Что там?

– Паспорта.

– Какие еще паспорта?

– Какие, какие… твои, гражданина Российской Федерации.

– Фальшивые?

– Обижаешь! Настоящие. У нас ими целая комната набита. За пять лет народу перемерло – пропасть, а старичье в первую очередь. Надо бы сжечь, да рука не поднимается. Я подобрал близкие тебе по возрасту, и морда чтоб на твою чуть-чуть похожа была. Ты ж в сорок пять менял? За двадцать-то лет рожа так порой изменяется – мама родная не узнает. Да я еще подретушировал и малость подправил записи, так что не беспокойся – все чики-пуки, не подкопаешься. Лишние документы не помешают.

* * *

Петр Годнов охотно приобрел у меня обе бутылки с «Васпуракан» и «Енисели.

– Я ведь сделал экспертизу вашей «Москвы», – доверительно сообщил он мне, – ВЭЖХ-анализ подтвердил подлинность. Не сомневаюсь, что и этот коньяк настоящий. Я видел всякое, но такого превосходного состояния встречать не доводилось. Откуда вы его только берете?

– Из дедушкиного погребка, мой юный друг, – не стал вдаваться я в подробности, – слышали анекдот: археологи на раскопках Новгородского городища нашли бутылку водки ценой 2 рубля 87 копеек. Археологи роют дальше.

– Хорошо, – сказал Пётр, – если ваши археологи еще что-то нароют – готов брать. Есть канал на Москву, а там спрос не чета нашему.

Придя домой, я первым делом изучил выданные мне паспорта и убедился, что Жорж проделал большую работу: глядящих с фото мужчин действительно легко было принять за меня тогдашнего. Конечно, тех, кто лично знал сорокапятилетнего Феликса Неверова, этой туфтой провести не удастся, но посторонние люди купятся без вопросов.

Глава 12

– Не пойму, я все-таки, как ты от них отбоярился, – карие Генкины глаза были полны недоверия, – чтоб эти уроды чего-то испугались… Сеня Кот – боксер, еще пацаном, один с десятком слободских махался. А Могила «малолетку» прошел в «активе», бугром там был. Они тебе своего позора не простят, это западло. В ихней шобле еще человек шесть шушеры уголовной. Будут теперь за тобой стричь. Все равно подкараулят где-нибудь, чердак пробьют, или финкой пырнут, охнуть не успеешь. Слушай, Феля, может тебе, в натуре, уехать, от греха подальше.

Мы сидели в столовой общественного питания номер три и ели комплексный обед по восемьдесят шесть копеек, запивая его «Жигулевским» пивом, по двадцать пять копеек за бутылку.

– Что ты Геша жути нагоняешь? – поинтересовался я делано равнодушным тоном, – кричи потише, а то уже люди на нас оглядываются.

Жоркин парализатор в кармане, конечно, придавал мне уверенности, но на душе все равно кошки скребли. Нашел, что называется приключений на свою тощую жопу. С одной стороны, никто не знает, где я живу, даже Генка, когда ездили ко мне за шмотками, я оставлял машину в квартале от дома. Но, с другой стороны, друг мой прав, не прятаться же в квартире, не для того я сюда прибыл. Тогда что остается? Если драки не избежать, надо ударить первым. Мне ли, вооруженному крутыми техническими средствами, бояться какой-то шантрапы?

– Слушай Геша, а может мне поговорить с этим Яшкой?

– Станет он тебя слушать, как же, держи карман шире!

– Да станет, я найду подходящие слова. Объясню так, что дойдет у него до ума, до сердца до печенок и прочего ливера.

– Ты чо, так втюрился в Альбинку, что крыша совсем потекла? Девок что ли мало? Венерка говорит, Раиса про тебя спрашивала, куда, говорит, твой академик подевался? Пойдем сегодня к ним, бухнем, Раиска, девка что надо, сразу забудешь эту Зотову. Отвяжешься от нее, и блатота от тебя отстанет. Хочешь, я сам с Яшей поговорю?

Я задумался. Вроде бы Генка и прав, но соглашаться с его доводами решительно не хотелось. Влюбился? Есть маленько. Бывает такое, увидишь девушку, и как громом стукнет – все мозги набекрень. Но все-таки дело не только в этом, интуиция говорила мне: отступишь, потеряешь инициативу, упустишь возможности. Что за возможности, я до конца еще не понимал, но интуиции в последнее время стал доверять – каждое мое действие, начиная с обращения в, первое попавшееся по