Прививка против приключений - Дмитрий Скирюк

Идея Игорю понравилась.

— Итак, — сказал он, что-то записывая в тетрадь, — план «А» — сверлим дыру и далее действуем по обстоятельствам. План «Б» — высаживаем лазутчика и далее… э-ээ… действуем по обстоятельствам. Начнем с плана «А».

— Это который со сверлом? — встрепенулся Паша. — Я сейчас, мигом! Идите пока на палубу.

Один за другим мы торопливо полезли наверх.

Глава 13

Глубинное бурение. Месторождение на плаву. Диверсионный рейд. Ночные коридоры. Грабеж средь темной ночи.

В тишине тропической ночи надрывно повизгивало сверло — Пашка, примостившись на широких командорских плечах, бешено вращал рукоятку дрели. Бригантину нещадно качало на волнах, палуба под ногами ходила ходуном, и стоявшему с кружкой наготове Игорю приходилось все время приседать и выпрямляться. И сверло, и сама дрель, и даже борт танкера раскалились и светились красным. Время от времени Паша вытаскивал сверло, выдувал стружки и одним глазом заглядывал в отверстие.

— Далеко еще? — нетерпеливо спрашивал Командор.

— Нет, — угрюмо отвечал тот и снова принимался сверлить. Работа продвигалась медленно. Сразу же после совещания, едва были принесены инструменты, мы облюбовали участок борта танкера и вот уже полчаса не могли добраться до его содержимого. Пашка никому не желал уступать должность главного бурильщика, и все маялись от безделья.

Сверло пронзило борт неожиданно. Что-то щелкнуло, и пенная струя какой-то жидкости с шумом хлынула на палубу «Гончей», окатив по пути Пашку. Боцман, потеряв равновесие, свалился с командорской шеи и выронил дрель. В воздухе разлился резкий, пряный и странно знакомый аромат. Игорь, не растерявшись, быстро подставил свою каску, опасливо отхлебнул глоток и замер в изумлении.

— Пиво… — пробормотал он. — Хлопцы, да это же пиво! Бочку сюда, скорее!

Измученные многодневной жаждой, мы не заставили себя долго упрашивать. Одна из многочисленных пустых бочек была споро подставлена под густую пенную струю, и экипаж столпился вокруг нее плотным кольцом, вооружившись предварительно кружками, стаканами и ковшами. Это действительно был темный крепкий портер, и казалось, запасы его неиссякаемы. Бочка быстро наполнилась до краев, и мы подкатили вторую. Коля уже приготовил затычку на случай, если емкостей не хватит, но, наполнив третью бочку до половины, пивной источник иссяк.

— Вот это да! — восхищенно сказал Командор. — Ай да танкер! Это, братцы, я вам скажу — всем танкерам танкер! Кто бы мог подумать?

В животах у всех булькало. Крепкое пиво ударило в голову, команда расползлась по углам и ничего не хотела делать. Вогнав в просверленную дыру огромный ржавый болт, мы прицепили к нему канат, и словно рыба-прилипала за акулой, поплыли на буксире. Палуба мягко покачивалась, тяжелая голова клонилась все ниже и ниже, и постепенно я погрузился в сон.

Проснулся я только на рассвете от сосущего чувства голода. Океан на востоке заметно посветлел. Хотелось пить. Добравшись до бочки, я зачерпнул ковшом пивка и, утолив жажду, направился к Игорю, который стоял у борта бригантины и обозревал необъятный борт танкера в зрительную трубу.

— А, это ты… — обернулся он, заслышав шаги. — А я вот все думаю. Ведь уму нерастяжимо — такая громадина, и до самых краев накачана пивом. Куда они его везут?

Постепенно просыпались остальные. К буксировочному тросу прикрепили заметный красный буек, после чего отцепились и отошли подальше — чтобы на танкере чего не заподозрили. Мы подъели оставшуюся провизию и наполовину опустошили одну из бочек. Пашка попробовал снова забросить удочки, но из-за отсутствия наживки рыба не клевала. Весь день солнце палило вовсю, и к вечеру мы заметили тревожные признаки: портер прокисал, постепенно приобретая противный приторный привкус, и стало ясно, что продукты он нам не заменит. Игорь немедленно собрал второе экстренное совещание и объявил о своем намерении запустить план «Б».

— Настал твой час! — торжественно сказал он Паше. — На тебя вся надежда. Но я пересмотрел свое решение — один ты не поплывешь. Твоим напарником будет… — Игорь задумчиво оглядел наши лица. — Дима!

— Что?! — я аж подпрыгнул. — Я?! Зачем?!

— Чтоб не скучать, если что, — простодушно пояснил Командор. — К тому же одному с пушкой не управиться, да и действовать нужно быстрее — нам много продуктов надо! Так что — готовьтесь, а мы пока займемся плотом.

План наш был прост. Плот предполагалось прицепить канатом к болту, после чего «Гончая» должна была отойти на некоторое расстояние. Вечером следующего дня Игорь собирался подогнать бригантину к левому борту корабля, откуда мы должны были сбросить захваченную провизию. Признаться, чувствовал я себя неважно — новость оказалась ошеломляющей. Зато Пашка был на седьмом небе и буквально раздувался от гордости.

Вечерело. Сколоченный из бочек и бревен утлый плот был осторожно спущен на воду и привязан канатом. С превеликим трудом мы погрузили на него пушку, под тяжестью которой тот чуть не утонул, маленький бочонок с пивом и пару фитилей, завернутых в промасленную бумагу, после чего разместились сами.

— Ни пуха! — пожелал нам напоследок Капитан. — И помните — левый борт! — С этими словами он обрубил канат, бригантина прибавила оборотов и растворилась во мраке. Мы остались одни.

— Располагайся, — гостеприимно кивнул Паша, устраиваясь на пушке. Чтобы не промок ее единственный заряд, орудие было закрыто промасленным чехлом. Нам предстояло прождать всю ночь. Борта танкера дышали теплом. Маленький плот, взбивая пенный бурун, несся вперед. То и дело его захлестывало водой, и вскоре на нас не осталось сухого места. Наконец настало утро, и мы расчехлили пушку. Щелкнув зажигалкой, я поджег фитиль и поднес его к запальному отверстию.

Последствия были ужасны. Оглушительно грохнул выстрел, и пушка от отдачи покатилась назад. Шаткое равновесие нарушилось, и не успели мы ахнуть, как плотик перевернулся. Свались мы с него — все для нас было бы кончено — догнать танкер вплавь было не под силу даже Пашке. Почти наверняка нас затянуло бы в кильватерную струю и изрубило винтом. Тяжелое орудие мгновенно отправилось на дно, а мы, фыркая и отдуваясь, вскарабкались на перевернутый плот. Но результат был налицо — высоко над нами, над бортом танкера виднелись головы матросов.

— Э-эй! — завопили мы. — Эй! Спасите! Тонем!

Вниз опустили беседку и подняли нас на палубу. Экипаж танкера с любопытством разглядывал двух исхудавших, изможденных мореплавателей — отправляя нас на задание, Игорь позаботился, чтобы мы выглядели как можно более оборванными и несчастными, а выстрел из пушки и вынужденная ванна довершили работу. Я уверен, что ни до, ни после команда танкера таких доходяг не видывала.

Пашка расплылся в улыбке.

— Хайло, братва! — он помахал рукой. — Где у вас тут камбуз?

Сквозь толпу протиснулся кругленький человечек в белоснежных шортах, рубашке и с чемоданчиком в руках.

— Итак, друзья, — объявил он по-английски, — рад приветствовать вас на борту нашего «Атласа»! Капитан занят, но вы можете всецело доверять мне. О, не надо ничего рассказывать — все потом, а сейчас вам нужен покой и только покой. Ребята! — он обернулся к матросам, — помогите им добраться до лазарета, а я пока распоряжусь насчет еды.

При слове «еда» Пашка встрепенулся и украдкой подмигнул мне. Я также незаметно показал большой палец — все шло как по маслу.

— Можете называть меня доктор Паркер, или просто Стэнли, — сообщил человечек, пока нас под руки вели в каюту. Со всех сторон нас окружали добродушные, улыбчивые лица моряков. Сорвав с нас грязные лохмотья, нас затащили под горячий душ, после чего препроводили в медицинский отсек, где оставили в одиночестве.

— Я скоро вернусь, — сообщил доктор, прежде чем исчезнуть.

Белые крахмальные простыни приятно холодили тело. Где-то под потолком сухо шелестели вентиляторы.

— Видал? — гордо сказал Паша, усаживаясь на кровати. — Хорошие ребята, даже жалко грабить… Но ничего! Поживем денек-другой, отъедимся хорошенько и — прямиком обратно.

— Неплохо бы, — одобрил я. — Только договориться надо, что мы им наплетем, если будут расспрашивать, кто, мол, и откуда.

Минут двадцать мы разрабатывали свою «легенду». Решено было остаться русскими и сохранить прежние имена во избежание путаницы. Фамилии решили сменить. Я назвался Соболевым («Дмитрий Соболев» — звучит, а? Хоть сейчас теплоход называй…), а Пашка, почему-то — Тергейстом. Из каких глубин памяти он выкопал такую диковинную фамилию, ума не приложу. Оба решили выдавать себя за моряков с русского сухогруза «Адмирал Леонтий Магницкий» (если такого судна и нет в регистровом реестре, можно было сказать, что оно недавно построено или вообще засекречено). Скрепив соглашение рукопожатием, мы залезли под покрывала и затихли — в коридоре послышались шаги.