Тень победы - Александр Белов

В последнее время Белов все чаще и чаще подумывал о том, чтобы отказаться от своей политической абстиненции и снова пойти во власть: он видел, что страна больна, и ее лечат невежественные лекари, даже знахари, словно специально отсепарированные государственным аппаратом для удушения экономики.

Они даже отдаленно не понимают, как работает бизнес, и судят о нем по ленинским статьям восьмидесятилетней давности. Даже те из политиков, которые обременены хоть какими-то экономическим знаниями, не могут прийти и сказать, как когда-то Бухарин: обогащайтесь! Потому народ от них отвернется, а государство использует всю свою мощь для их уничтожения.

Когда-то Иван Грозный для того, чтобы извести боярскую оппозицию, обвинял своих домашних олигархов в изменушке, а теперь все стало гораздо проще: достаточно сказать, что нынешний олигарх не платит налоги, — «и делай с ним, что хошь»!

Но сидеть и ждать у моря погоды было не в его правилах. Потому что речь шла не только о его судьбе, а о судьбе его страны. Он понимал, что Красносибирский алюминиевый комбинат — далеко не предел его возможностей. Он может больше. А кому много дано, с того многое спросится — еще один Федин афоризм…

Белов почти каждый день встречался со Степанцовым, следил, как идет переоборудование бывшей прачечной в спортшколу. Он по-хорошему завидовал Сергею, с головой ушедшему в эту затею. Для мужчины найти дело по душе, быть может, самое главное в жизни. А Сергей буквально горел на работе.

Лайза тоже не давала Белову скучать, а по части работоспособности она могла дать сто очков вперед любому мужику. Надо отдать ей должное — Лайза развернулась широко, даже намного шире, чем хотелось бы. Поначалу Белов не придал ее новому увлечению особого значения. Уже на третий день по приезде Лайза явилась к нему в кабинет и спросила, сколько женщин работает на его заводе? Белов ожидал, что сейчас она заведет речь о равноправии, о соблюдении Трудового кодекса, о вредных условиях труда… Поэтому он с гордостью ответил:

— В горячих цехах — ни одной! Знаешь, есть у рабочих такое, определение — тяжелый завод, такой, где трудно работать. Так это к нам напрямую относится. На комбинате вообще очень мало женщин — только в столовой и бухгалтерии.

Но, вопреки его ожиданиям, Лайза нахмурилась еще больше.

— Значит, пока мужья работают, они сидят дома?

Белов задумался. Получалось, так. Редко кому из женщин удавалось найти работу в «городе» — то есть, за пределами завода. Да и какая эта была работа? Учителем или библиотекарем. Не зарплата, а слезы.

— Ну, да. Сидят дома.

Лайза недовольно покачала головой.

— Никуда не годится. У женщины, запертой в четырех стенах, неизбежно портится характер. Это — аксиома!

— И что же ты предлагаешь? — спросил Белов. — Хочешь, чтобы я брал их на работу? Пусть стоят у электроплавильной печи? Разливают металл?

— Конечно, нет. Зачем такие крайности? Но не стоит нас недооценивать. В женщине таится огромная сила, и если не ограничить ее какими-то рамками, эта сила может стать разрушительной.

Саша удивленно посмотрел на Лайзу. То, что он всегда предполагал и чувствовал, ей удалось выразить буквально в двух предложениях. Да, женщина может быть деструктивной, да еще многим мужикам даст в этом фору. Однако здесь речь идет о максимальных физических нагрузках.

Повседневная жизнь и работа на заводе это ведь не бокс, и даже не художественная гимнастика, хотя и то и другое — тяжелый труд. Белов встал из-за стола, взял Лайзу за руку и подвел к окну директорского кабинета.

— Знаешь, есть такая шутка: настоящий мужчина никогда не делает замечаний даме, которая неправильно несет шпалу. Но ведь это не дело, когда так случается? Посмотри на это: где тут может работать женщина?

Лайза окинула взглядом индустриальный пейзаж, открывавшийся из окна. Вдалеке громоздились холмы глинозема, нитки рельсов многократно пересекали друг друга на плоскости, сплетаясь в причудливую паутину; из четырех гигантских труб главного цеха валил коричневато-оранжевый дым. По накатанным грунтовкам катили самосвалы; между складами и рампой деловито сновали погрузчики, зажав в стальных клыках алюминиевые чушки.

— Все дело в свободе, Саша, — а не в работе. Люди только и делают, что рассуждают о свободе, тогда как распорядиться ею могут немногие.

— А вот отсюда поподробнее, — заинтересовался ее теорией Белов.

— Большинство людей нуждается в контроле. Посмотри на свой комбинат. Он работает. Рабочие счастливы. У них есть уверенность в завтрашнем дне. Они знают, что в будни надо идти на работу, в субботу и воскресенье — отдыхать. Пройдет две недели, они получат аванс. Еще две недели — зарплату. Они всем довольны — главным образом потому, что думать ни о чем не надо; Только работать. Таких людей, которые могли бы употребить личную свободу с пользой для себя и для дела, единицы. Ты, например. Ты знаешь, что тебе надо. С тобой я чувствую себя защищенной, — Лайза прижалась к нему и поцеловала в шею.

— Но ведь не у каждой женщины есть Александр Белов. И что им, бедным, остается делать? Только одно — освободиться от всякой зависимости и стать собой!

— Лайза, светик мой, Белов, надо признаться, был обескуражен таким поворотом темы, — я всегда считал тебя разумной женщиной, но, по-моему, ты впадаешь в. грех феминизма…

— Вот как? — теперь настал черед Лайзы удивляться. — Значит, ты меня недооценивал. Я не феминистка. Я умнее. Абсолютная свобода — это фикция.

Ее все равно не существует. Для меня реальное чувство надежности куда важнее, чем какой-то глупый мираж. Согласись, образ женщины, ни в чем не уступающей мужчине — это просто мираж.

Белов подумал, что от жены, Ольги, он никогда бы не услышал ничего подобного.

— А как же быть с самореализацией? — вспомнил он любимые словечки бывшей благоверной. — Ведь женщина должна реализоваться как личность, как человек…

— Самореализация женщины заключается в том, чтобы найти достойного мужчину, выйти за него замуж и нарожать ему кучу детей. Если выражаться короче — заставить его работать на себя. Все остальное — красивые слова, не имеющие ничего общего с реальностью.

— Лайза… Постой, ты что, начиталась Толстого? Ты же противоречишь сама себе. Зачем тебе тогда потребовался колледж, Гарвард, твоя работа по шестнадцать часов в сутки…

— Не знаю… — Лайза подняла на него глаза, и Белов увидел, как в их уголках задрожала влага. — Наверное, чтобы как-то заполнить пустоту. Я все время ощущала пустоту. До тех пор, пока не встретила тебя.

Саша взял Лайзу за плечи.

Ты… Ты это серьезно? Или — еще один хитрый способ заставить мужчину работать на себя?

Облачко грусти, набежавшее на ее лицо, моментально исчезло. Лайза рассмеялась, уперлась локтями в грудь Белова и оттолкнула его.

— Дурачок! Неужели ты до сих пор не понял, что нельзя требовать от женщины правды? Она у нас меняется — каждые пять минут, И каждый раз мы в нее искренне верим.

— Что же остается неизменным?

— Любовь, — просто ответила Лайза. — Я тебя люблю, вот и все.

— Ну что же? — Саша довольно улыбнулся. — Такое положение вещей меня вполне устраивает. А теперь — давай вернемся в теме нашего разговора. О чем мы с тобой говорили?

— О женской проблеме. Она не стоит остро на самом комбинате, но она присутствует постоянно. И я думаю, что ты, как руководитель, обязан предпринять кое-какие шаги.

— В чем, по-твоему, они должны заключаться?

Теперь Белов был готов выслушать Лайзу более серьезно. Он вернулся за стол, взял ручку и листок бумаги и приготовился делать кое-какие пометки.

— Я понимаю, — сказала Лайза. — Напрямую к заводу это не имеет отношения. И это вряд ли принесет сиюминутную прибыль. Но все же… Никогда не стоит забывать о людях. Люди — это самое выгодное вложение средств. Я говорю о реальном улучшении социальных условий жителей Красносибирска.

— Постой! — Белов отложил ручку. — Но ведь это — компетенция городских властей. Мэр сразу подумает, что я под него копаю.

— Зачем тебе оглядываться на мэра? Пусть думает, что угодно. Неужели ты его боишься?

Белов рассмеялся.

— Я? Нет, конечно.

— Ты — реальная экономическая власть. В твоих руках — мощные финансовые рычаги. Было бы глупо их не использовать. Конечно, таким образом ты приобретаешь авторитет. Политический авторитет, — подчеркнула Лайза. — А это — уже выход в новое измерение. Надеюсь, ты не будешь убеждать меня в том, что собираешься до конца дней просидеть здесь? — она обвела рукой директорский кабинет.

Поразительно, до чего эти мысли оказались созвучны тому, над чем размышлял сам Белов. «Все-таки я никогда еще не встречал такого взаимопонимания с женщиной», — подумал он. — Разумеется, нет. Если честно, мне уже наскучило быть директором.