Встреча с хичи. Анналы хичи - Пол Фредерик

– Моя дорогая синьора, мы организуем это через военные линии связи. Примите мою глубочайшую признательность за вашу щедрость!

Городские службы не действовали, но когда мы вернулись в номер, на столах стояли свежие цветы и корзина с фруктами и вином, всего этого раньше не было. Окна закрыли. Открыв их, я понял почему. Озеро Тегигуальпа перестало быть озером. Предполагалось, что в случае катастрофы линия для охлаждения опустится в озеро; впрочем, никто не верил, что такое возможно. Теперь это произошло, и озеро выкипело вплоть до покрытого грязью дна. Пар закрывал саму петлю, пахло горячей грязью, и я тут же снова закрыл окна.

Мы проверили внутренние службы. Они действовали. Нам принесли хороший обед, извинились, что не могут прислать бармена, чтобы тот перелил наше вино из бутылки в графин, – бармен состоит в «Гражданской республиканской службе чрезвычайных происшествий» и должен выполнять свои обязанности. И обычная горничная номера тоже, хотя нам пообещали, что дежурная по этажу придет через час и поможет нам распаковать багаж; тем временем он, нераспакованный, стоял у стены в фойе.

Я богат, конечно, но не избалован. Так я, по крайней мере, считаю. Но я люблю услуги, особенно услуги прекрасных компьютерных программ, которые написала для меня Эсси.

– Мне не хватает Альберта, – сказал я, глядя на туманную ночную сцену.

– Не знаешь, чем заняться без своих игрушек? – усмехнулась Эсси, но, кажется, у нее что-то было на уме. Что ж. В этом отношении я тоже не избалован, потому что когда у Эсси что-то на уме, я часто заключаю, что она хочет заняться любовью, и тут же тоже хочу этого. Я часто напоминаю себе, что в истории человечества люди нашего возраста гораздо менее расположены к любви и изобретательны, но тем хуже для них. Такие мысли меня не удерживают. Особенно потому, что Эсси есть Эсси. Она не только нобелевский лауреат. У нее есть и другие награды, включая появление в списке десяти самых изысканно одетых женщин. Нобелевская премия ею заслужена; а вот список десяти лучших, по-моему, фальшивка. Внешность С. Я. Броудхед не имеет ничего общего с тем, что на ней надето, но много общего с тем, что под одеждой. Теперь на ней облегающий светло-синий костюм, без всяких украшений; такой можно купить в магазине по сниженным ценам; но она и в нем попала бы в список.

– Иди сюда на минутку, – позвал я с большого длинного дивана.

– Сексуальный маньяк! Ха!

Но это «Ха!» звучало весьма терпимо.

– Просто я подумал, – сказал я, – что раз мы не можем вызвать Альберта и больше нам нечего делать…

– Ах, Робин, – сказала она, качая головой. Но она улыбалась. Поджала губы, размышляя. Потом сказала: – Вот что я тебе скажу. Принеси из фойе маленький дорожный саквояж. У меня там для тебя небольшой подарок. А потом посмотрим.

Из саквояжа появился ящичек, обернутый серебряной бумагой, а из него – большой молитвенный веер хичи. Впрочем, не хичи – размер не тот. Такие Эсси разработала для собственного пользования.

– Ты ведь помнишь Мертвецов и «Здесь и После», – сказала она. – Прекрасные программы хичи, я решила их использовать. И преобразовала старую программу. В твоих руках гарантированный реальный Альберт Эйнштейн.

Я поворачивал веер в руках.

– Реальный Альберт Эйнштейн?

– О Робин, не будь таким буквальным. Не реальный – реальный. Я не могу оживлять мертвецов, особенно умерших давно. Но личность реальна, со всеми воспоминаниями, мыслями – почти реальна. Я запрограммировала поиск исчерпывающей информации об Эйнштейне. Книги. Документы. Корреспонденция. Биографии. Интервью. Снимки. Все. Даже старый потрескавшийся экземпляр того, что называлось «Киноновости» – о прибытии корабля в Нью-Йорк в 1932 году. «Пате ньюс». Все вошло сюда, и теперь, когда ты задаешь вопрос Альберту Эйнштейну, тебе отвечает Альберт Эйнштейн! – Она наклонилась и поцеловала меня в макушку. – Конечно, – похвасталась она, – я добавила кое-что, чего никогда не было у Эйнштейна. Полный курс пилотирования кораблей хичи. Все новое в науке и технологии с 1955 года, времени, когда умер подлинный Эйнштейн. Даже некоторые функции кулинарной, секретарской, юридической и медицинской программы. Для Зигфрида фон Психоаналитика места не нашлось, – извинилась она, – но ведь он тебе больше не нужен, а, Робин? Разве только в воспоминаниях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она смотрела на меня с выражением, которое я научился за эти десятилетия узнавать. Я прижал ее к себе.

– Хорошо, Эсси, давай.

Она уселась у меня на коленях и невинно спросила:

– Что давать, Робин? Ты опять говоришь о сексе?

– Давай сюда.

– О… Да это пустяк. Я уже дала тебе серебряный подарок.

– Что, программу? – И правда, она ее обернула серебряной бумагой – и тут до меня дошло. – О мой бог! Я пропустил нашу серебряную годовщину. Когда… – Но я тут же смолк.

– Когда она была? – закончила она за меня. – Теперь. Она все еще есть. Сегодня, Робин. Поздравляю, Робин, дорогой.

Я поцеловал ее, должен признаться, отчасти чтобы выиграть время, и она серьезно поцеловала меня. Я сказал, чувствуя себя презренным:

– Эсси, дорогая, прости. Когда вернемся, я тебе сделаю подарок, от которого ты будешь на седьмом небе, обещаю.

Но она прижалась носом к моим губам, чтобы я замолчал.

– Не нужно ничего обещать, дорогой Робин, – сказала она с уровня моего кадыка, – потому что ты ежедневно в течение двадцати пяти лет делал мне достойные подарки. Не считая тех лет, когда мы просто встречались. Конечно, – добавила она, поднимая голову, чтобы взглянуть на меня, – мы одни сейчас, только ты, я и кровать в соседней комнате, и так будет еще несколько часов. И если действительно хочешь, чтобы я была на седьмом небе, начинай. Я, кстати, знаю, что у тебя кое-что для меня есть. Даже моего размера.

То, что я не захотел завтракать, сразу привело в действие всю тревожную сигнализацию Эсси, но я объяснил, что хочу поиграть со своей новой игрушкой. И это было правдой. Правда и то, что я довольно часто вообще не завтракаю, и эти две правды в конце концов отправили Эсси в обеденный зал без меня; но главное, конечно, заключалось в последней правде – мои внутренности чувствовали себя не очень хорошо.

И вот я вставил нового Альберта в процессор, появился розоватый мерцающий туман, а вот и он сам, улыбается мне.

– Привет, Робин, – сказал он, – и поздравляю с годовщиной.

– Это было вчера, – слегка разочарованно ответил я. Я не думал, что поймаю нового Альберта на таких глупых ошибках.

Он потер кончиком трубки нос, глядя на меня из-под своих густых седых бровей.

– По гавайскому времени, – сказал он, – сейчас поглядим, – он сделал вид, что смотрит на электронные наручные часы, анахронически выглядывавшие из-под рукава пиджака, – сейчас сорок две минуты двенадцатого вечера, Робин, и ваша двадцать пятая годовщина будет длиться еще около двадцати минут. – Он наклонился, почесывая лодыжку. – У меня появилось несколько полезных новых свойств, – гордо сказал он, – включая полный контроль за местным временем; он действует независимо от того, есть я на дисплее или нет. Ваша жена – очень хороший программист.

Конечно, я знаю, что Альберт Эйнштейн – только компьютерная программа, но это все равно что встреча со старым другом.

– Ты отлично выглядишь, – сделал я ему комплимент. – Впрочем, не знаю, стоит ли тебе носить электронные цифровые часы. Мне кажется, у тебя до смерти не могло быть такой вещи. Тогда их просто еще не было.

Он посмотрел на меня слегка раздраженно, но в ответ тоже сделал комплимент:

– Вы отлично знаете историю технологии, Робин. Впрочем, хоть я и Альберт Эйнштейн и чрезвычайно близок к оригиналу, но не ограничен возможностями реального Эйнштейна. Например, миссис Броудхед включила в мою программу все известные записи хичи, а мой плотский оригинал даже не знал о самом существовании хичи. Я также включил в свою программу большинство своих коллег и многочисленные системы поиска информации. Я попытался подключиться к главной системе, но в этом, Робин, – он виновато взглянул на меня, – меня постигла неудача. Впрочем, я включился в военную систему. Ваш вылет состоится в Лагосе, Нигерия, завтра в полдень, и самолет вам вернут вовремя, так что вы успеете в Лагос. – Он нахмурился. – Что-то не так?