Пятое время года - Ксения Михайловна Велембовская

было.

Ах, папа! Все твои мытарства и страдания уложились в несколько равнодушных, казенных слов: «Полностью реабилитирован. Посмертно»… В сентябре папе исполнилось бы только шестьдесят четыре года, а ровеснице века маме в декабре было бы пятьдесят девять…

— Мамочка, ты плачешь?

— Нет-нет, что ты, Инуся! Просто ветер поднялся и песок попал в глаза… Женечка, побежали скорее домой! Кажется, девочки, сейчас будет страшная гроза!

Гроза догоняла, но крупные капли дождя захлопали по пыльной дороге только возле самого дома. Во дворе баба Катя никак не могла стащить с веревки чистые, сухие простыни, которые закручивало ветром.

— Куды ж вы запропастилися? Гроза! Ой, гроза! Щас как вдарит! Бежите скорей в избу!

Последней влетев в дом, баба Катя в панике закинула крючок на двери, задернула занавески и без чувств опустилась на диван:

— Ой, мамочки родныя! Я грозы-те пуще всего боюся! — Громыхнуло совсем близко, побелевшая свекровь сползла на пол и принялась креститься. — Ай, батюшки свет!

Девчонки, глупышки, увидев, как испугалась бабушка, страшно развеселились. Хихикая и нимало не боясь ни грома, ни яркой молнии, освещавшей горницу резким, неприятным светом, стали носиться от одного окошка к другому, отодвигали занавески и с восторгом сообщали, как сильно колотит дождь по дорожке, как здоровско с крыши несется по желобу вода в бочку, как по улице, накрывшись с головой телогрейкой, прямо по лужам скачет хромой дядька. Гроза для них была очередным приключением.

Молния затрещала над самой крышей.

— Ай, царица небесная, защити и помилуй!

Противные девчонки снова дружно засмеялись. Не оставалось ничего другого, как только наподдать им по попкам и насильно усадить на диван.

Очевидно из-за грозы, неожиданно отключили электричество. Озорницы испуганно прижались к сердитой маме, притихли, но Женечка долго молчать не умеет:

— Мамуль, а ты не боишься грозы? Нет? Совсем-совсем?

— Теперь уже не боюсь. Вот во время войны, да и после войны, я очень боялась грома. Мне казалось, что немецкие самолеты снова бомбят Москву. Бомбежки, девочки, — это безумно страшно! Я так боялась, когда объявляли воздушную тревогу, что забивалась под рояль и накрывалась с головой одеялом.

Баба Катя перестала причитать и креститься — посмотрела округлившимися от ужаса глазами:

— Дак, чай, и убить могло?

— Наверное.

— О-о-ой! Батюшки свет! О-о-ой!

— Что с вами, Катерина Алексевна?

— Ой, Нина, родимка, дак ведь Ленька мой без жаны б осталси!

— Катерина Алексевна, не плачьте, ну что вы? Мы же с Леней тогда еще даже знакомы не были. — И жалко было свекровь, и в то же время смешно. — Успокойтесь, пожалуйста, Ленечка и без меня нашел бы себе хорошую жену.

Баба Катя зарыдала еще горше. Вытерла слезы темными, натруженными руками и обиженно всхлипнула:

— Ишь, чего удумала! Не надоть нам никаких других!

5

Занудливый дождь, то переставая, то усиливаясь, льет и льет. Холодно, сыро. Инуся с Женечкой заскучали, сидя весь день в избе, все время ссорятся между собой, чего раньше никогда не бывало, и уставшей от их постоянного нытья маме приходится еще и без конца мирить девчонок. Пожалуй, следовало бы дать телеграмму Лене, чтобы приехал и забрал свое семейство в Москву, да жалко бабу Катю. Каждый вечер она подолгу изучает закат над озером в надежде, что солнце, выглянувшее к концу дня, сядет не в тучу, и расстроенно пожимает плечами:

— Кабы нет, завтря обратно жди дождя.

Только в воскресенье к вечеру повеселевшая баба Катя уверенно заявила, что ветер поменялся и завтра будет вёдро. Действительно, облака разошлись, и теплым солнечным утром лишь огромные лужи и полная до краев бочка воды напоминали о так надоевшем всем холодном дожде. От земли и деревьев шел теплый пар, сделалось жарко, но девчонок выпустили на улицу пока что в резиновых сапожках.

На следующее утро достали из чемодана, упакованного на всякий случай, легкие резные сандалики. Жека вприпрыжку умчалась на улицу, играть с подружками, а все остальные дружно отправились в огород окучивать порядочно подросшую за время дождей картошку. Солнце пригревало, и подбивать тяпкой на длинной ручке черную, рыхлую землю под темно-зеленые толстенькие кустики было одно удовольствие.

Громко стукнула калитка — это принеслась Женечка с вытаращенными глазами:

— Баба Катя! Мамуля! Грибы!

Сообщение о грибах почему-то необычайно взволновало бабу Катю: отшвырнув тяпку, она энергично хлопнула себя по бокам:

— Батюшки! А каки грыбы-те?

— С красными шапочками и с коричневыми! Соседи во-о-от такую корзину приволокли! И мальчишки шли с полными бадейками! У них одни красные! Мамуля, пошли быстрее в лес!

— Мамочка, баба Катя, пойдемте в лес! — Инуся тоже с мольбой переводила глазки с мамы на бабушку. — Пожалуйста!

— Не знаю, девочки, я никогда не собирала грибы… не умею.

— А чё тута уметь-то? Нехитро дело. — Баба Катя подмигнула девчонкам и заговорщически, словно боялась, что услышит кто-то чужой, зашептала: — Опосля обеда пойдемтя. Все-те из лесу уйдут, а мы аккурат и явимси. По-за полю поищем, тама местечки мои заветны.

За большим зеленым полем с низкой травкой и кочками виднелся высокий лес с симпатичной солнечной опушкой. Девчонки, размахивая туесками, бежали впереди, за ними шагала баба Катя, да так стремительно, что в больших, тяжелых сапогах за ней было не угнаться. Первый гриб прямо на поле нашла Инуся:

— Баба Катя! Я гриб нашла!

Катерина Алексеевна покрутила грибок, понюхала и отбросила:

— Не, милка, мы таки не бярем.

— Можно, я посмотрю? — Круглый беленький грибок оказался самым настоящим шампиньоном. — Катерина Алексевна, это же шампиньон!

— Да ентих шпиёнов здеся цельно поле! Скотину тута гоняют. Не, не беритя!

И правда, кучки круглых грибков белели по всему полю, а там, где солнце припекало сильнее, большие, мохнатые по краям шляпки уже почернели… Как же можно не собирать такие прекрасные грибы, как шампиньоны? — такое просто не укладывалось в голове. В Москве их продают в магазинах и, кстати, не очень-то дешево.

Женечка с Инусей доскакали до первых молодых березок: — Ура! Грибы! — и баба Катя, нацепив на нос проволочные очки с завязывающейся на затылке бельевой резинкой, еще прибавила шагу.

Как выяснилось, грибной азарт — это страшное дело! Заглядываешь под кусты, на коленках ползаешь под разлапистыми елями и, несмотря на назойливых комаров, никак не можешь остановиться: в прошлогодних коричневых иголках ждет еще один красавец в яркой шляпе и тут же сидят совсем маленькие, только-только вылезшие из-под земли толстоногие оранжевые подосиновички. Корзинка уже полна, но впереди — вся полянка в желтеньких лисичках… Ой, подберезовик… еще один… четыре, пять…

— Девочки, идите сюда, скорее! Катерина Алексевна, идите ко мне!

— Иду-иду! — Продравшаяся сквозь густой ельник, вся в