Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поняв это, Джон поклялся, что убьет себя сам или найдет кого-то, кто поможет ему в этом, но в тюрьму больше не сядет. Он и так двадцать лет своей жизни прозябал среди педофилов и прочих монстров. Он больше никогда не вернется к этому. Он не может допустить, чтобы Джойс вновь прошла через боль унижения. За решеткой он чувствовал свою уверенность и силу, воля его закалилась как сталь, но на свободе он оказался мягким и беззащитным и знал, что не выдержит потери той маленькой, но своей жизни, которую сам создал. Скорее он пустит себе пулю в висок.
К этому времени Джон встретился с сестрой. Как раз перед Рождеством Джойс позвонила ему в ночлежку, и он был настолько удивлен, услышав ее голос, что подумал, будто кто-то решил посмеяться над ним. Только кто мог с ним так шутить? Он здесь никого не знал, и друзей на воле у него не было.
Они встретились в модном кафе неподалеку от Монро-драйв. Джон надел новую рубашку и свои единственные приличные штаны — хлопчатобумажные брюки, которые прислала Джойс, чтобы ему было что надеть, кода он выйдет из «Коустел». По установленному обычаю заключенному возвращали одежду, в которой он прибыл в тюрьму, но сейчас Джон был на много размеров больше, чем тот худой подросток, который прибыл в Саванну на тюремном автобусе много лет назад.
Накануне вечером он ушел с работы пораньше, чтобы сходить в магазин подарков, расположенный на их улице. Джон целый час выбирал для Джойс рождественскую открытку, колеблясь между дешевыми и красивыми. Из-за неустойчивой погоды работа на мойке «Горилла» появлялась от случая к случаю, и Арт распускал ребят по домам. Во время ударной работы Джон экономил, сколько мог, но в конце концов ему все же пришлось покупать зимнее пальто. Хотя он обещал себе, что больше никогда не будет носить подержанную одежду, у него не было другого выхода, кроме как направиться в комиссионный магазин «Гудвилл». Единственное пальто, которое хоть как-то ему подошло, было разорвано у воротника и пропиталось каким-то вонючим запахом, который не удалось удалить даже после стирки. Впрочем, оно было теплым, а это самое главное.
Джойс опоздала в кафе на пять минут, и Джон уже начал обливаться потом и переживать, что придется платить три доллара за чашку кофе только для того, чтобы иметь возможность посидеть за столиком, когда она наконец ворвалась в зал. Было видно, что она торопилась: ее очки были сдвинуты на лоб, а длинные каштановые волосы рассыпались по плечам.
— Прости, я опоздала, — сказала она, отодвигая стул и усаживаясь напротив.
Она так и не придвинулась к столу, сохраняя дистанцию между Джоном и собой.
— Хочешь кофе?
Он посмотрел в сторону стойки, собираясь заказать ей чашечку, но она остановила его, резко замотав головой.
— Через десять минут я встречаюсь с друзьями. — Она даже не сняла пальто. — Не знаю, зачем я тебе позвонила.
— А я рад, что ты это сделала.
Она взглянула в окно. Через дорогу находился кинотеатр, и она смотрела на людей, стоявших в очереди.
Джон вынул из кармана рождественскую открытку, радуясь в душе, что все-таки решил на ней не экономить. Три шестьдесят восемь, зато снаружи открытка была усыпана блестками, а когда открываешь ее, изнутри поднимается красивая снежинка. В детстве Джойс любила книжки-раскладушки. Он помнил, как она радостно смеялась, когда открывала одну из них, про ферму, на каждой странице которой были домашние животные.
Он протянул ей открытку.
— Это для тебя.
Она не взяла, так что он положил открытку на стол и придвинул к ней. Большую часть вчерашнего вечера он занимался тем, что отрабатывал надпись в своем блокноте: ему не хотелось вручить подарок с коряво написанными словами или, того хуже, с каким-нибудь глупым текстом, который только испортит открытку, и тогда придется покупать новую. В конце концов он просто написал «С любовью, Джон», понимая, что больше сказать ему нечего.
— Чем занимаешься? — спросил он.
Она снова перевела взгляд на него, как будто только сейчас вспомнила, где находится.
— Работаю.
— Ну да. — Он кивнул. — Я тоже. — Он даже попытался пошутить. — Не так, как ты, конечно, но кто-то же должен мыть машины.
По-видимому, это не показалось ей смешным.
Он уставился на свою чашку, перекатывая ее в руках. Джойс сама позвонила ему и пригласила в это место, где из всего меню он не мог позволить себе даже бутерброда, и все же он почему-то чувствовал себя виноватым, плохим парнем.
Возможно, он и был плохим парнем.
— Помнишь Вуди? — спросил он ее.
— Кого?
— Кузена Вуди, сына Лидии.
Она пожала плечами, но ответила утвердительно:
— Да.
— Ты знаешь, чем он занимается?
— В последний раз, когда я о нем слышала, он вступил в армию или что-то в этом роде. — Глаза ее сверкнули. — Ты же не собираешься снова связываться с ним?
— Нет.
Она наклонилась к нему.
— Ты не должен этого делать, Джон! От него и раньше были одни неприятности, и я уверена, что и сейчас ничего не изменилось.
— Я не буду, — сказал он.
— Иначе это опять закончится тюрьмой.
А ей какое дело? Разве для нее не лучше, если он снова окажется в «Коустел», вместо того чтобы болтаться здесь, под самым ее носом? Джойс была единственным человеком в мире, кто еще помнил, каким он был когда-то. Она — словно драгоценная шкатулка, где хранились воспоминания о его детстве, вот только сестра выбросила ключ от нее в ту же минуту, как полицейские выволокли его через парадную дверь на улицу.
Джойс откинулась на спинку стула и озабоченно взглянула на часы.
— Мне правда нужно идти.
— Да, — сказал он. — Друзья ждут.
Впервые с момента ее прихода они встретились глазами. И Джойс увидела: брат знает, что она лжет.
Она облизала губы.
— Я ездила навестить маму в прошлые выходные.
Джон часто заморгал, смахивая внезапно подступившие слезы. Он мысленно представил себе эту картину: кладбище и Джойс у могилы мамы. Автобусы туда не ходят, а такси стоит долларов шестьдесят. Джон даже не знал, как выглядит мамино надгробье и что Джойс решила не нем написать.
— Поэтому я тебе и позвонила, — сказала она. — Думаю, она хотела бы, чтобы я встретилась с тобой. — Она пожала плечами. — Рождество.
Он больно закусил губу, зная, что если откроет рот, то разрыдается.
— Она всегда верила в тебя, — сказала Джойс. — И всегда считала, что ты невиновен.
Он с трудом, до боли в груди, сдерживал свои чувства.
— Ты сам все поломал! — заявила Джойс. — Ты поломал наши жизни, но она, тем не менее, никогда тебя не бросала.
На них смотрели люди, но Джону было все равно. Он много лет просил у матери прощение — в письмах и лично. Жаль, что для Джойс это ничего не значило.
— Я не могу винить тебя за то, что ты меня ненавидишь, — сказал он, вытирая слезы. — Имеешь полное право.
— Если бы я могла тебя ненавидеть… — прошептала она. — Если бы все было так просто…
— Я бы, например, ненавидел тебя, если бы ты сделала…
— Сделала — что? — Джойс снова подалась вперед, голос ее едва не срывался от отчаяния. — Сделала — что, Джон? Я читала то, что ты сказал на совете по досрочному освобождению. Я знаю, что ты им сказал. Расскажи и мне. — Она хлопнула ладонью по столу. — Расскажи и мне, что там произошло.
Он вытащил салфетку из стаканчика на столике и высморкался.
Она не унималась:
— Каждый раз, когда ты раньше стоял перед этим советом, каждый раз, когда ты говорил с ними, ты утверждал, что невиновен, что не будешь на себя наговаривать только для того, чтобы выйти оттуда.
Он вытащил еще одну салфетку, просто чтобы чем-то занять руки.
— Что же изменилось, Джон? Дело в маме? Ты не хотел разочаровывать ее? Все дело было только в этом, Джон? Теперь, когда мамы больше нет, ты можешь наконец сказать правду?
— Когда я говорил это, она была еще жива.
У нее были очень красивые руки, изящные, с длинными пальцами. Совсем как у Эмили.
— Джон, прошу тебя!
— Я люблю тебя, Джойс. — Он полез в боковой карман и вытащил свернутый лист бумаги. — Что-то должно случиться, — сказал он. — Что-то очень плохое, и я думаю, что не смогу этому помешать.
Она отдернула руку и отодвинулась от него.
— О чем ты говоришь, Джон? Во что еще ты успел вляпаться?
— Возьми это, — сказал он, кладя справку о кредитоспособности поверх рождественской открытки. — Возьми это и знай: что бы ни случилось, я люблю тебя.
Джон не взял сюда «фэрлейн», но не хотел, чтобы Джойс видела, как он дожидается автобуса на остановке перед торговым центром, поэтому быстрым шагом прошел по улице до остановки Вирджиния-Хайленд, чтобы сесть там в автобус МАРТА. Он не хотел домой, он видеть не мог свою убогую лачугу с тараканами и соседей-насильников, поэтому доехал до остановки Инман-Парк и взял свой «фэрлейн».
- Все Здесь Хорошие Люди - Эшли Флоуерс - Маньяки
- Под покровом тьмы - Джеймс Гриппандо - Маньяки
- Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди - Энн Уолберт Бёрджесс - Маньяки / Психология / Юриспруденция
- Ротвейлер - Рут Ренделл - Маньяки
- Джек Потрошитель. Расследование XXI века - Марриотт Тревор - Маньяки
- Похищенная - Чеви Стивенс - Маньяки
- Синева небес - Соно Аяко - Маньяки
- Смерть вне очереди - Мэри Барретт - Маньяки
- Прыжок ласки - Джеймс Паттерсон - Маньяки
- Домой до темноты - Чарльз Маклин - Маньяки