Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами - Усканга Майнеке Франсиско

Со своей парижской наблюдательной башни, вдохновляясь примером Генриха Гейне – поэта, похоронившего романтизм, писателя и журналиста, эмигрировавшего в Париж почти сто лет назад, – Тухольский никогда не переставал вмешиваться в немецкую политику. Он осуждал рабскую ментальность, унаследованную от эпохи кайзера Вильгельма, реваншистские настроения ностальгирующих по империи, враждебность по отношению к юной демократии, бесчинства фрайкоров, латентную ксенофобию значительной части населения. Однако, в отличие от Гейне, который так и не смог вернуться в Германию, Тухольский не раз возвращался в свой одновременно любимый и ненавистный родной город, и, как мы уже упоминали, в свое любимое заведение: «Все дороги ведут меня в Берлин. И в „Романское кафе“».

В середине 1920-х годов Die Weltbühne была не только самым читаемым журналом среди «романистов», но и самым влиятельным изданием в политической и интеллектуальной жизни немецкого общества. Не преодолевая порога в пятнадцать тысяч экземпляров, он превратился в авторитетный источник, главный дискуссионный форум. Список авторов выглядит как страница из справочника «Кто есть кто в мире культуры». Помимо имен «романистов», которые мы процитировали выше, в их число входили: Лион Фейхтвангер, Роберт Вальзер, Арнольд Цвейг, Эрнст Блох, Анна Зегерс, Людвиг Маркузе, Клаус Манн, Гельмут Георг фон Герлах, Фридрих Зибург, Ричард Левинсон, Иоахим Рингельнац, Эгон Фридель, Хайнц Поль, Лео Ланиа, Бруно Фрей, Иоганнес Р. Бехер, Оскар Мария Граф, Хильде Вальтер, Курт Хиллер…

В декабре 1926 года журнал переживает серьезный удар: Зигфрид Якобсон, основатель и главный редактор Die Weltbühne, умирает от кровоизлияния в мозг. Тухольский, его ближайший соратник и преемник, немедленно возвращается из Парижа. Несмотря на внезапную смерть – Якобсону было всего сорок пять – переход полномочий не повлек за собой резких спадов: Якобсон был очень методичным человеком и оставил после себя материалов на несколько номеров. Эдит Шиффер, вдова Якобсона и дочь строительного магната Макса Шиффера, пообещала, что продолжит финансировать журнал, чтобы тот мог держаться на плаву.

Проблема заключалась в том, что новая должность была Тухольскому словно кость в горле. Он хотел заниматься исключительно журналистикой, и издательские заботы мешали ему использовать все четыре псевдонима, так что спустя шесть месяцев он передал эстафетную палочку своему шеф-редактору, Карлу фон Осецкому, помогавшему ему в административных вопросах.

Тухольский и Осецкий познакомились вскоре после войны. Вместе они стали основателями «Мирного союза участников войны» и вместе же митинговали на берлинских улицах с лозунгом «Нет новой войне!». Именно Тухольский в начале 1926 года убедил Якобсона – в очередной раз – чтобы тот взял Осецкого в редакторы. Последний сотрудничал с прогрессивным еженедельником Das Tage-Buch, заработав репутацию одного из самых прозорливых политиков Германии и абсолютно цельного человека с обостренным чувством справедливости.

По темпераменту он сильно отличался от Тухольского: франтоватый, организованный и в высшей степени дисциплинированный. Он избегал ночного образа жизни и в «Романском кафе» появлялся редко. Осецкий предпочитал работать в своем кабинете в редакции, по адресу: Кантштрассе, 152, в нескольких шагах от бульвара Ку’дамм, и в крайнем случае спускаться в небольшое кафе на первом этаже здания. Выходные он проводил дома с маленькой дочкой и женой Мод Личфилд-Вудс, известной британской феминисткой, дочерью колониального чиновника и правнучкой индийской принцессы.

С октября 1927 года Die Weltbühne стала выходить с припиской: «Основан Зигфридом Якобсоном, при участии Курта Тухольского и под руководством Карла фон Осецкого». Начинался новый этап в жизни журнала, на котором все больше внимания стало уделяться политике, в ущерб прежде всего культурной тематике. Выбором такого направления журнал был обязан личности и интересам Осецкого, но также и требованиям времени (как сказал Брехт: «Плохие времена для поэзии»).

Борьба Die Weltbühne с тех пор стала заключаться прежде всего в разоблачении сговоров военно-промышленного комплекса с реакционными партиями, все возрастающей роли армии, пристрастности правосудия и усиления шовинизма и национализма. Но издание не было снисходительным и к властям Веймарской республики. Когда 1 мая 1929 года берлинская полиция по приказу Карла Цёргибеля, социал-демократа и начальника берлинской полиции, безжалостно подавила незаконную демонстрацию, организованную коммунистической партией Германии, Карл фон Осецкий жестко раскритиковал примененные меры, потребовав отставки Цёргибеля и обвинив социал-демократов в попытке запретить демонстрацию из страха, что их противники-коммунисты смогут собрать больше сторонников, чем они. Журнал неоднократно прибегал к подобной критике, и есть те, кто утверждает, что своей принципиальностью и неверно истолкованным идеологическим пуризмом Die Weltbühne способствовала дестабилизации Веймарской республики.

Дождливыми воскресными вечерами я достаю один из красных «кирпичей» с верхней полки, чтобы полистать наугад. Журналу всегда удается удивить меня и привести в восторг. Die Weltbühne – великолепная энциклопедия журналистики, и, наряду с изданием Die Fackel Карла Крауса, – вершина немецкой литературы XX века. Мне лично Die Weltbühne нравится даже больше, потому что это коллективное творчество. Карл Краус был гениальным эгоцентриком, который фактически составлял Die Fackel в одиночку, в то время как и Якобсон, и Осецкий выполняли роль дирижеров оркестра: объединить и гармонизировать сходных по звучанию исполнителей – не менее ценный труд.

Конечно, под взмахом дирижерской палочки Осецкого журнал стал радикальным. Он превзошел самого себя в критике последующих кабинетов министров Веймарской республики, и, когда углубилось соперничество между коммунистами и социал-демократами, бывшими со времен революции ноября 1928 года непримиримыми врагами, своими публикациями расчистил путь национал-социалистам. Доходило до того, что временами оценки издания были несправедливыми и безжалостными: к примеру, сам Осецкий обвинил Ремарка в «политической трусости».

Однако легко из удобного кресла рассуждать об исторических событиях, находясь на расстоянии множества лет от тех смутных дней. По крайней мере, когда я листаю эти пожелтевшие и истертые страницы, с печатью мелким шрифтом – словно дешевые экземпляры Библии из ящиков прикроватных столиков отелей – меня не перестает удивлять их высокая ценность и твердая позиция. В них я вижу великолепный, потрясающий пример независимой журналистики, в высшей степени прямолинейной, с годами все больше и больше. Именно из-за этого журнал все чаще становился фигурантом судебных процессов. Один из самых нашумевших сподвиг Тухольского на написание следующих слов в августе 1931 года. Он намекал на свою сильнейшую травму, мировую войну:

В течение четырех лет действовали обстоятельства, в которых убийство было обязательным, а потом в течение получаса оно вдруг было строго запрещено. Я сказал убийство? Естественно. Солдаты – это убийцы.

Тухольский отправил эту заметку из Швеции. За два года до этого, в сентябре 1929 года, он снял загородный дом в городке Хиндос неподалеку от Гётеборга. Устав от политической ситуации в Германии, он проводил там все больше времени. В отсутствие Тухольского обвинения были выдвинуты против Осецкого. В ходе бурного процесса адвокатам удалось добиться оправдательного приговора, убедив судей, что фраза «Солдаты – это убийцы» была абстрактной и не относилась, как указывало обвинение, к немецкой армии.

Через несколько месяцев, в ноябре 1931 года, Die Weltbühne вновь оказаллась на скамье подсудимых. Рассматриваемая публикация вышла задолго до этого, в марте 1929 года, и проливала свет на секретный план создать немецкие военно-воздушные силы, люфтваффе. Этот план противоречил Версальскому договору, запрещавшему перевооружение немецкой армии; кроме того, как раскрывалось в статье, финансирование должно было вестись за счет фондов, предназначенных для гражданской авиации.