План Атаки - Дэйл Браун

Огромной армаде потребовалось три часа, чтобы завершить заправку. В ходе этого пяти бомбардировщикам и двум заправщиком пришлось прекратить полет и вернуться, так как они не смогли передать или получить топливо, либо столкнулись с другими неисправностями. Один самолет доложил о проблемах с оружием, заставивших его отстрелить две ракет с подкрыльевых узлов. К счастью, оставшиеся заправщики смогли заправить оставшиеся бомбардировщики, так что все получили необходимое топливо и могли продолжить выполнение задания.

Поскольку на одном самолете возникли проблемы с вооружением, командир группы решил визуально осмотреть вооружение в дополнение к стандартным процедурам проверки, проводимым непрерывно.

— Проверка вооружения завершена, все готово, неисправностей нет, — доложил бомбардир из носового отсека. — Готов к визуальной проверке.

— Штурман к визуальной проверке готов.

Леборов обернулся.

— Отставить, Аркадий. Мне нужно пройтись. Я сам. Пилот к проверке вооружения готов. — Бодорев надел кислородную маску, так как от пилота самолета требовалось надевать ее, когда второй пилот вставал с места, и показал своему коллеге и другу обычный знак на удачу — сведенные в кольцо большой и указательный пальца, что также означало «жопа».

Ссутулившись в тяжелой куртке и шлеме, с парашютом, и дыхательным аппаратом, Леборов прошел мимо бортмеханика и оператора средств РЭБ и похлопал по лечу штурмана, сидевшего в задней части кабины. Затем он открыл люк, ведущий в нижний отсек, спустился на нижнюю палубу[69], закрыл за собой герметичный люк и последовал за бомбардиром к хвосту самолета, в сторону герметичного люка отсека вооружения. На Ту-95 не было системы катапультирования, ни вверх, ни вниз, члены экипажа покидали кабину по шесту, сносившему их в люк, где они попадали попадая в воздушный поток, уносивший их от самолета, а бомбардир и оператор вооружения просто сидели на открывающихся в случае надобности аварийных люках. Оператор вооружения открыл люк в переборке, и Леборов пополз в сторону хвоста к бомбоотсеку.

Проход был скользким от замороженного конденсата и охлаждающей жидкости, утекающей из нескольких отсеков с электроникой, но они не обратили на это внимания и продолжили ползти. Они могли слышать громкие щелчки работающей навигационной системы, которая использовала доплеровский радар, обеспечивающий входными данными аналоговый компьютер размером с холодильник, до сих пор использовавший рычаги и шестерни, чтобы выдавать данные по положению, курсу и скорости. Шум от больших сдвоенных пропеллеров с каждой стороны фюзеляжа был оглушительным даже с учетом шлемов с защитой ушей. Леборов нашел выключатель освещения внешних узлов подвески и взглянул на нее. Он уже видел эту ракету на земле в ходе предполетной подготовки, но когда Ту-95 находился в воздухе, они выглядела как-то иначе.

Левый узел занимала одна ракета Х-90 класса «Воздух-земля». Это были экспериментальные ракеты, впервые примененные, когда две из них были запущены по базе ЦРУ в Узбекистане в качестве завершающей фазы испытаний. Тогда они несли фугасные боевые части.

Но теперь они несли две термоядерные боеголовки в одну килотонну каждая.

Именуемые «Sat Loshka» то есть «Садовая лопатка», они были копиями американских ядерных бомб «Бункер Бастер», разработанных после операции «Буря в пустыне» для уничтожения защищенных подземных бункеров, целей, размещенных в природных пещерах или мест хранения биологического оружия без риска для гражданского населения. Боеголовка имела ракетный двигатель и бронированный нос, позволяющий ей перед взрывом пробивать до тридцати метров породы, даже усиленной сталью или кевларом. Это означало также, что ядерный гриб и ударная волна на поверхности будут незначительны. Каждая ракета имела собственную инерциальную систему наведения — комплекс электронных гироскопов и маятников, сообщавших системе управления скорость и положение в пространстве, но теперь, с добавлением спутниковой системы наведения ГЛОНАСС ее точность возросла до двадцати метров.

Штурман-бомбардир подполз к другому иллюминатору, чтобы осмотреть кормовую часть огромной ракеты. Казалось, они несли небольшой реактивный истребитель, подумал Леборов. Он увидел тонкую наледь у воздухозаборника перед носом ракеты, но это его не обеспокоило. Менее чем через минуту после запуска нос ракеты разогреется до нескольких сотен градусов по мере достижения скорости, в пять раз превышающей скорость звука. Он кивнул бомбардиру, указывая, что осмотр завершен, затем выключил освещение и переполз к правому борту, чтобы проверить вторую ракету. Все, что касалось ядерного орудия, требовало проверки двумя офицерами, даже если речь шла о визуальном осмотре изнутри самолета.

По две ракеты с термоядерными противобункерными боеголовками, быстрее любой зенитной ракеты — и самолет Леборова возглавлял стаю из еще тридцати одного бомбардировщика Ту-95, вооруженных аналогично. Каждая ракета несла две боеголовки индивидуального наведения, предназначенные для того, чтобы пробить землю и уничтожить даже самые защищенные бункеры. Американцы так и не узнают, что их убило. Бедные ублюдки.

На револьверной установке в бомбовом отсеке находились еще шесть противорадарных ракет большой дальности Х-31. Как только они дойдут до зоны пуска, самолет Леборова и три других ведущих начнут подавлять радарные установки вдоль предполагаемого маршрута полета, в то числе у Йеллоунайфа, Пин-Поинта, Ураниум-сити, Линн-Лейк, Форта Нельсон, Колд-Лейк, Эдмонтона и Уайт-Хорс. Прямоточный реактивный двигатель обеспечивал Х-31 дальность до двухсот километров, а максимальная скорость Мах3 в сочетании с девяностокилограммовой осколочно-фугасной боевой частью позволяла разносить радарные станции или здания на мелкие части в мгновение ока.

Завершив проверку, Леборов и бомбардир поползли по узкому проходу, и заглянули в кабину бортстрелка в самом хвосте самолета. Они не просили его открыть герметичный люк — это означало, что он должен был надеть кислородную маску и сбросить давление — а только постучали в иллюминатор и увидели, как он показал им большой палец. Бортстрелок сидел в окружении коробки с обедом, в которой виднелись остатки еды, небольшой стопки журналов, многочисленных бутылок с водой и металлических ящиков. Обычно бортстрелок находился в экипажем в передней кабине, занимая свое место только при приближении к вражеской территории, но во время полета группой он занимался слежением за ведомыми посредством хвостового радара и больших иллюминаторов, так что ему пришлось находится там весь полет[70].

Несмотря на пробирающий до костей холод, к тому моменту как Леборов вернулся в кабину и забрался в кресло, он весь покрылся потом.

— Пилот вернулся, — сообщил он.

— Дерьмово выглядишь, — сказал Бодорев, посмотрев на командира экипажа. — Ты же не снова бомбардира rot yego yebal?

— Пошел ты…

Бодорев мягко посмотрел на своего друга.

— Все нормально, братишка?

Леборов помолчал несколько мгновений.

— Просто, черт его дери, Юрий, никто не заслуживает умереть в своей кровати, оказавшись в долбаном шаре ядерного пламени!

— Джои, это не наше решение и не наша забота, — ответил Бодорев. Он имел обыкновение называть друга англизированным именем, так как был слишком поглощен свойственной американцам двойственностью — странной смесью силы и юмора, беспощадности и щедрости. Некоторые думали, что его увлечение всем американским влияет на его работу — и, как Бодорев мог признаться самому себе, быть может, они были и правы. — Нашими целями являются пусковые установки баллистических ракет и подземные командные центры ядерных сил, а не спальни. К тому же, в чем разница — умереть от килотонной ядерной или от 1 000-тонной обычной бомбы? Мертвым все равно.

— Ты же знаешь, в чем разница, черт ее дери.

— Нет, коллега, не знаю. И не верю, что она есть. Нет никакой разницы между американской атакой на Энгельс и этим. Это удар военными силами по военной цели. Возможно, при этом погибнет некоторое количество гражданских — им нельзя будет помочь, а мы сделали все возможное, чтобы сократить потери среди гражданского населения, в том числе снизили мощность боеголовок до уровня, при котором они не смогут с гарантией уничтожить цели. И ты должен наслаждаться иронией — американцев атакуют мини-ядерными боеголовками, которые они же изобрели и поставили на вооружение…

— Я сейчас не в том настроении, чтобы оценить иронию, Юрий.

— Джои, мы более чем оправданы тем, что американцы атаковали Энгельс — мы воевали не против них, мы воевали против гребаных талибов, напавших на наши базы в Туркмении. — Бодорев продолжил гнуть эту линию так убедительно, как только мог, не привлекая внимания остальных членов экипажа. Последнее, что сейчас было нужно, так это чтобы они услышали, как второй пилот пытается доказать командиру экипажа что то, что они делают — правильно. — Американцы напали на нас без причины. Помни это! ОНИ напали на нас. Черт возьми, Джои, мы сами были там. Мы могли погибнуть под тем налетом. Треть нашего собственного полка была уничтожена в ту ночь, Джои. Треть. Я потерял много хороших друзей, так же как и ты, и знаю много детей, которые не перестают плакать по ночам, потому что бояться, что американские бомбы упадут им на головы во второй раз. Лучшая российская база бомбардировщиков заброшена, это город-призрак. И я убежден, что американцы без колебаний атакуют нас любым оружием, имеющимся в их распоряжении, в то числе ядерными. Вот почему этот удар необходим. И я очень уважаю президента Грызлова за мужество отдать приказ на эту операцию.