Атаман - Сергей Мильшин

— Привет, красавчик, — блондинка уперла руку в бок, — поразвлечься желаешь? Берем недорого.

— Недорого, говорите. — Колька неуверенно обернулся на механика.

— Для нас деньги — не проблема. — К нему приблизился Виктор Викторович, скрывая за спиной нагайку. — Таким красавицам заплатим, сколько скажете.

Они живо переглянулись.

— Какие хорошие мужчинки, — протянула брюнетка, — щедрые.

— Ага, еще какие щедрые угостим, будь здоров. — Механик приблизился к ним еще, оставив Кольку за спиной. — Повернитесь-ка попками — хочу посмотреть, какие вы сзади.

Лукаво улыбнувшись, девушки развернулись и слегка выставили вполне симпатичные попки. Впрочем, сейчас никого их прелести не интересовали в том смысле, к какому они привыкли.

Механик раскинул за спиной нагайку. Колька, чтобы не попасть под раздачу, сделал еще шаг назад.

«Вжик», — коротко взвизгнуло орудие наказания. Глухой хлопок по почти оголенным филейным частям, показалось, совпал по времени с диким визгом возмущенных барышень. Они даже подпрыгнули, одновременно выгнувшись в противоположную сторону.

— Ты что делаешь — совсем офонарел?

— Придурок!

Не отвечая, Викторович вернул нагайку в исходное положение и снова занес руку.

Девчонки, как по команде, взвизгнули и бросились бежать. Впрочем, на каблуках по каменистой обочине они не успели сделать и шага. Следующий удар, еще более мощный, свистанул по их спинам, оставив вмиг покрасневшие рубцы. Это поддало им жара. Завизжав громче прежнего, они рванули по обочине в сторону станицы.

— Еще раз здесь увижу, арестуем и в клубе при всех выпорем. По голым задницам! — Виктор Викторович азартно сворачивал нагайку. — И подругам всем передайте. Чтобы не показывались больше! Казаки запрещают!

Подруги, наконец, сообразили скинуть туфли. Оглядываясь, они сбежали с дороги и припустили через луг к ближайшим домам станицы.

Колька свистнул им вдогонку.

— Может, догоним, — они все равно на крайнюю улицу выбегут, там их и встретим, — предложил Самогон.

— Хватит с них, — Виктор Викторович закинул нагайку в бардачок и устроился на сиденье. — Садись. Поехали.

Колька вздохнул и послушно полез в машину.

— Последние годы они все время тут стоят, — Василий Иванович, поглядывая в боковое зеркало, вырулил на дорогу, — притон устроили на обочине. — Он сплюнул в открытое окошко. — Стыда никакого нет.

— Теперь не будут стоять. Притон закрыт, все ушли, — Колька хохотнул, — на работу устраиваться. Викторович классно их отучил.

— Думаешь, отучил? — серьезно спросил Калашников.

— Конечно, отучил. Кто же после такого сюда вернется? Не дуры же они совсем.

— Посмотрим, — вздохнул Викторович.

— В другое место переберутся.

— Пусть только попробуют. Около станицы мы их теперь везде достанем.

— Если бы так все просто было, — Виктор Викторович обернулся, — А ты Беспалый, что думаешь, придут еще?

Витька угодливо улыбнулся:

— Я бы не пришел, а что они думают, кто их знает.

— Вот так вот, — неопределенно подытожил механик, уселся прямо и замолчал.

Машина быстро набирала ход.

До аула за речкой добрались за час. Всю дорогу Беспалый молчал, напряженно сжавшись и глядя строго перед собой.

Когда вдалеке показались первые добротные дома селения, почти все под железными крышами, Витька вдруг четко проговорил:

— Остановите здесь.

Василий Иванович услышал и плавно съехал на обочину.

Витька поднял глаза:

— Мужики, если он узнает, что это я его сдал, он меня убьет.

Самогон обернулся к пленнику:

— Что, все так серьезно? Неужто, правда, убьет?

— Еще как серьезно. У него автомат есть, я сам видел — он его во дворе чистил и даже не прятал — никого не боится. Это страшный мужик.

— Страшный, — передразнил Самогон, — я сам страшный. К тому же у нас вон — Калашников есть, а он у нас и автомат, и мужик в одном флаконе, как говорится. Его все адыги уважают. — И повернулся к Виктору Викторовичу, — правильно я говорю?

Калашников едва заметно хмыкнул, но ответил серьезно:

— Еще как правильно.

Витька перевел взгляд на Василия Ивановича, на свою последнюю надежду:

— Да, вас не убьют, а меня сразу грохнут.

— Ладно. Заладил: «грохнут», «убьют», расслабься, — Чапай заглушил машину, — пусть объясняет, где покупатель живет, и катится на все четыре.

Виктор Викторович с сомнением покачал головой.

— А если набрешет?

— Не набрешет. А то ведь мы потом его найдем и тоже кокнем. — Самогон выразительно глянул на Витьку, — ну, как, не набрешешь?

— Да вы что, мужики, зачем мне брехать, я же сам по доброй воле все рассказал. Сейчас все нарисую, расскажу.

Василий Иванович протянул Беспалому блокнот и ручку:

— На, рисуй. А то мы с тобой что-то долго разговариваем.

Беспалый облегченно схватил блокнот и зубами стянул колпачок с ручки.

К двухэтажному дому Чехерды подкатили не таясь, громко тормознули прямо перед железными с коваными завитушками, явно дорогими воротами.

— Пока все точно, — констатировал Василий Иванович. — Что-то будет дальше, — и первым вылез из салона.

Калашников, не церемонясь, затарабанил кулаком по металлическому листу калитки. Во дворе гулко забухала собака — очередной кавказец.

— И что они так любят этих кавказцев? — Самогон недоумевающее приподнял плечо, — тупые же собаки и бешеные. Кроме хозяина никого не признают.

Василий Иванович подошел и встал рядом, прислушиваясь:

— Не скажи. Не такие они и тупые. Разные бывают. С собаками же как — все от хозяина зависит. Он тупой — и пес такой же, хозяин хитрый, двуличный — и пес с подкавыркой, любитель из-под тишка тяпнуть.

— Ну, ты, Иваныч, целую теорию развел… — Самогон не успел договорить. Во дворе раздалась короткая команда: «Урус, место» (Самогон возмущенно цыкнул: «Как собаку назвал, скотина»), и в сторону калитки зашаркали чьи-то ноги. Громко стукнул отодвигаемый засов и перед казаками предстал Чехерды — адыг лет пятидесяти, но выглядевший моложе, высокий, поджарый, с небольшой аккуратно подстриженной бородой и острым неприязненным взглядом, который он, впрочем, не совсем удачно попытался замаскировать широкой улыбкой.

— Калашников, Викторович, вот не знал, что ты заедешь, плов бы приготовил. Вот неожиданно. — Он чисто говорил по-русски, если не видеть его смуглое восточное лицо, ни дать ни взять — мужик из российской глубинки. — Заходи, заходи, — он посторонился и когда гости по одному прошли на широкий двор, быстро выглянул на улицу и закрыл за ними калитку.

— День добрый, уважаемый, — Виктор Викторович, от которого не укрылось, как Чехерды выглянул на улицу, остановился у высокого крыльца. — Мы к тебе по делу.

— Понятно, что по делу. Куда пройдем? В дом или здесь под навесом присядем? — Он показал рукой на огромный, метров, наверное, десять на пять навес, под которым разместился длинный, со столешницей из дуба стол с лавочками по бокам.

— Давай здесь присядем, на улице сейчас хорошо, не жарко.

— Хорошо, как скажешь, — он пропустил гостей вперед и, вытянув шею, крикнул в открытое окно, — Фатима, принеси чаю.

Не торопясь, расселись. Причем получилось так, что Чехерды сидел по одну сторону стола, а казаки — по другую.

— Чайку попьем, потом говорить будем? — адыг глядел из-под лобья, при этом старательно улыбаясь.

— Думаю, не будем тянуть кота за хвост, — Калашников устроился поудобней, — Тут такое дело, — он переглянулся с казаками, — в общем, сегодня тебе привезли один велосипед. Этот очень важный для нас велосипед украли у нашего Атамана. Прямо со двора увели. Кто это сделал, мы еще найдем, но сейчас речь не о том. Велосипед у тебя, и это мы знаем. Был бы простой велик, мы бы к тебе не пришли, но он не простой, а Атамана Жука. Знаешь же его?

— Кто вашего Атамана не знает? — неопределенно отозвался Чехерды. Он слушал внимательно, но лицо оставалось непроницаемым.

— Так вот, — продолжил Виктор Викторович, — я думаю, ты человек умный, у тебя легальный бизнес — место на рынке, по-моему, и в районе у тебя точка есть. (Чехерды усмехнулся: «Все знают»). И, конечно, как человек умный, ты не хочешь сложностей с курскими казаками. Я правильно понимаю?

Чехерды сразу не ответил. Отклонился от стола, чтобы не мешать появившейся с подносом в руках супруге расставлять чайные чашки и вазочки со сладостями. Дождавшись, пока она разольет горячий зеленый напиток по чашкам и уйдет, адыг задумчиво почесал подбородок.

— Викторович, я тебя услышал. И только из уважения к тебе признаюсь. Да, привозили мне велосипед, было такое, — он резко поднял взгляд, — но ты понимаешь, я ведь за него деньги заплатил. Как так взять и отдать просто? Я же в убытке окажусь.