Отряд-3. Контрольное измерение - Алексей Евтушенко

— Завтра? — приподнял кустистые брови Геннадий Андреевич.

— Это очень хорошее лекарство, — улыбнулась Аня. — У вас вряд ли есть такое. Да и кроме лекарства… Я еще активировала, насколько возможно, защитные силы вашего организма. Поэтому и говорю уверенно, что завтра вы встанете на ноги.

— Что ж… Хотелось бы верить…. Но вам я почему-то верю без всяких там «хотелось». И ещё одно. Я так понимаю, что вы как раз и есть те вооруженные невиданным оружием люди, которые, как было сказано, напали на мобильный танковый патруль, а после уничтожили посланные на помощь вертолёты? Можете, конечно, не отвечать. Тем более, что здесь вопросы задаёте вы, — на его губах мелькнула легкая улыбка. — Но я и сам вижу, что это именно так и есть. Потому что никакой такой особой технологией, с помощью которой можно было бы вооружить Людей или Охотников, мы, Рабы, на самом деле не обладаем. Уж кто-кто, а я это знаю совершенно точно.

Отчего-то с этим человеком совершенно не хотелось играть в игру под названием «допрос» пленного и Велга, мельком переглянувшись с Дитцем, понял, что обер-лейтенант думает так же.

— А кто вы, Геннадий Игоревич? — как можно более мягко, но в то же время вкрадчиво спросил Александр.

— Я — руководитель одной из пяти групп по обслуживанию компьютерных сетей Москвы, — ответил тот. — И не собираюсь делать из этого тайны.

— Да вам бы, поверьте, и не удалось, — улыбнулся Велга. — Компьютерных сетей, говорите… М-м… то есть, вы должны знать, где именно находится этот самый ваш центральный Разум?

— Все не так просто, — после долгой паузы ответил раненый. — И даже, я бы сказал, совсем не просто. Это очень долгая история, а я, как вы заметили, уже в возрасте, ранен и не очень хорошо себя чувствую после всего, что пережил сегодня. В этой связи хочу внести предложение.

— Какое?

— Этот дом, хоть и пустует на три четверти, но является жилым. И здесь, двумя этажами выше, есть хорошая большая квартира. С мебелью и прочими удобствами. Когда-то в ней жил мой…э-э… друг. Дверь в неё даже не надо взламывать, потому что у меня имеется ключ. Давайте переберёмся туда и там продолжим разговор. Честно говоря, очень хочется лечь и, желательно, на что-нибудь мягкое.

— Как? — посмотрел на Хельмута Александр.

— Почему бы и нет? — чуть пожал плечами саксонец. — Мне и самому здесь не совсем удобно. Только проверим сначала всё ли там чисто, — и, обращаясь к раненому, сказал. — Давайте ключи.

Глава восемнадцатая

В квартире, которую указал им Геннадий Игоревич, действительно, оказалось гораздо удобнее. Здесь было четыре комнаты, обставленные весьма добротной мебелью, и здесь было относительно чисто. Вообще, квартира выглядела жилой, и Велга обратил внимание, что тут есть телефон и компьютер.

Раненого по его просьбе уложили на диван в гостиной, и сами расположились здесь же, на стульях и в креслах, отправив к входной двери Шнайдера, а к окнам, в качестве наблюдателей Охотников, — последние вызвались сами, сказав, что даже из других комнат услышат все, что расскажет их «язык».

— Вот, — продолжил раненый, когда все разместились вокруг, — совершенно иное дело. Теперь можно и поговорить. Итак, с чего начнём?

— Вы правильно предположили, что нас интересует все с самого начала, — сказал Велга. — Представьте себе, что мы… ну, скажем, проспали десять лет. И теперь пытаемся разобраться.

— С вами, я вижу, те, кто никак не мог проспать десять лет. Люди и Охотники, — усмехнулся раненый.

— Их версию мы уже слышали. Нас теперь интересует ваша. Версия тех, кого называют Рабами.

— Назови хоть горшком, как говорится, только в печь не суй. Рабами так рабами. Мы не обижаемся. Жить всем надо. Вот мы и живем, как можем.

— Прислуживая машинам?

— Они не могут без нас обойтись, — пожал плечами Геннадий Игоревич. — А мы без них. И вообще, неужели кто-то всерьёз может думать, что человечество может развиваться без машин? По-моему, это невозможно. Другое дело, что во всем должна быть мера. А мы эту меру переполнили многократно незадолго до Великого Исхода. Отсюда все беды и произошли. Нельзя же, в самом деле, все время только брать и ничего не отдавать взамен! Вот и наступило время расплачиваться. Цена, правда, великоватой оказалась, но тут уж ничего не поделаешь, — проценты набежали.

— Это не расплата, — сказал Дитц. — Это просто грабеж средь бела дня.

— Вы так думаете? Что ж, ваше право. Лично я думаю несколько иначе. Все в мире относительно, знаете ли, и на все может быть различная точка зрения. Да и вообще, дело в том, что мы можем сколь угодно долго дискутировать на тему Великого Исхода и все равно ни к чему не придем. Потому что Великий Исход уже случился, а прошлого, как известно, не вернуть. Теперь нужно думать о настоящем. Ну, и о будущем, разумеется.

— А вы думаете о будущем? — осведомился Велга. — И что же вы о нем думаете, интересно узнать?

— Извольте, я могу рассказать, что думаю и о настоящем, и о будущем. Не смотря даже на вашу иронию. Настоящее таково, что на Земле, кроме человека, сегодня существует еще две разумные силы. И обе они возникли как своего рода ответ на безудержную экспансию человечества и его неумеренные запросы и претензии. Это разум машинный, компьютерный и разум… как бы это сказать… природный, живой, управляющий всем живым на планете, кроме непосредственно человека. Единый живой разум Земли. И вот…

— Послушайте, — перебил Геннадия Игоревича Хельмут. — Все это мы уже не раз слышали. Давайте короче. В чем заключается ваша конечная цель? Цель Рабов? Подчиниться или подчинить?

— Ни то, ни другое. Мы хотим консенсуса.

— Я не знаю такого слова, — сказал Дитц.

— Согласия. Мы думаем, что все три разумные силы на Земле способны объединиться и вместе решать задачи и проблемы. Воевать бесполезно. Дело можно решить только миром. И мы, Рабы, точнее… э-э… некоторые из них как раз к этому и стремимся.

— Ерунда какая-то, — сказал Велга. — Вы же сами говорите, что машины не могут без вас обойтись. Бросьте их обслуживать, и они погибнут. А потом человечество начнет все с начала. С учетом ошибок прошлого. Чего проще?

— Вы не понимаете, — вздохнул раненый. — Вы ничего не знаете и поэтому не понимаете. Мы не можем бросить обслуживать машины.

— Почему?

— По многим причинам.

— Тогда не философствуйте, а расскажите об этих причинах. Мы уже чуть ли не полчаса беседуем, а толку — ноль.

— Вы же меня все время перебиваете! — воскликнул Геннадий Игоревич. Взгляд его на мгновение метнулся к окну и тут же снова обратился на Велгу. — Ну, во-первых, мы зависим от машин напрямую.

— То есть, от них зависит ваше благополучие?

— Не просто благополучие, — жизнь. Вы же видели, что произошло сегодня? Поверьте, у центрального Разума достанет сил уничтожить все человечество. Мы просто боимся, в конце концов!

— С этого бы и начинал, — пробормотал негромко Валерка. — А то кос… консус какой-то, согласие, мир-дружба. Собака, она всегда в одном месте зарыта.

— Я же говорил, что вы не понимаете, — взгляд Геннадия Игоревича снова прыгнул к окну и обратно. — Здесь нет простого решения. Нельзя просто взять и победить или умереть. Как бы вам объяснить….

— Конечно, конечно, где уж нам уж выйти замуж, — ухмыльнулся Валерка и, обращаясь к Велге, добавил. — Товарищ лейтенант, разрешите, я на улицу гляну? Окна-то на одну только сторону выходят. Что-то мне беспокойно.

Но ответить ростовчанину Александр не успел.

— Вертолёты! — крикнул из другой комнаты Охотник Вадим. — Они возвращаются! Раз, два, три… шесть машин! Идут прямо на нас!

— Аня? — Велга посмотрел вопросительно на девушку, а та, прикрыв глаза, вслушивалась во что-то доступное только ей.

— Аня, — повторил Велга, — что?

— Это ловушка, — Аня быстро поднялась со стула. — Нужно уходить. И немедленно.

Им снова повезло, — они успели выскочить из подъезда за пару секунд до ракетного залпа вертолётов. Но радоваться было рано, потому что и справа, и слева во двор, перегораживая пути отхода и как бы вынюхивая противника длинными стволами плоских башен, уже въезжали широкие приземистые боевые гусеничные машины…

В следующие пятнадцать минут двор превратился в пылающий и грохочущий ад.

Вертолеты, нанеся первый удар по дому, развернулись и снова пошли в атаку. На этот раз они целились непосредственно по людям, и, если бы отряд вовремя не рассредоточился, в живых не остался бы никто. К тому же и танки не замедлили открыть огонь из орудий и пулемётов. Но с ними было проще, — складывалась впечатление, что бьют они не прицельно, а по площадям, надеясь просто смести мощью своего огня все живое с заданной территории.

И частично им это удалось.