Удивительная жизнь Эрнесто Че - Жан-Мишель Генассия

Йозеф работал в другом здании, где оставались пятнадцать пациентов, выздоравливавших после легочной чумы, но он часто навещал Кристину.

Она постепенно поправлялась, но почти ничего не ела, очень похудела и все время лежала, глядя в пустоту, не реагировала, когда в палату входила медсестра, и не отвечала, если врач или Йозеф спрашивали: «Ну что, как спалось вам сегодня?»

Ее приходилось кормить с ложечки и поддерживать стакан, давая лекарства; она отказывалась есть, произнося шелестящим шепотом: «Я не голодна…» Девушка была слишком слаба и не могла сделать ни шага, даже с посторонней помощью. Казалось, ей безразлична собственная судьба.

Волновала Кристину только ее прическа. Йозеф купил ей зеркальце, щетку и роговую расческу, и она до бесконечности, пока не уставала рука, приглаживала волосы. Если санитарка случайно перекладывала зеркало и щетку с расческой в ящик, Кристина приходила в сильное волнение – она хотела, чтобы они оставались на виду.

По вечерам Йозеф устраивался в ногах ее кровати, читал, переводил «Загнанных лошадей» и часто интересовался мнением Кристины касательно того или другого выражения. Она напрягалась, пытаясь вспомнить, но выходило не слишком хорошо.

– Не знаю, Йозеф, ничего я не знаю, – с усталой обреченностью отвечала она.

– Позволишь Мате тебя навестить? Он очень беспокоится.

Кристина молча покачала головой.

– Может, хочешь, чтобы пришла Нелли? Она о тебе спрашивала.

Кристина никого не желала видеть. Она протягивала Йозефу щетку, и он начинал причесывать ее, а если останавливался, ее ладонь ложилась на его руку, побуждая продолжать. «Прошу тебя…» – говорила Кристина, и Йозеф подчинялся, брал расческу и принимался медленно приглаживать черные волосы.

– Спасибо, Йозеф, спасибо тебе.

Наконец-то ему удалось заставить ее улыбнуться.

– Доктор, вас хочет видеть какой-то полицейский.

Инспектор Ногаро ждал Йозефа в приемном покое больницы. Этот тщедушный человечек мало походил на сотрудника полиции, он часто болел ангиной и потому никогда не снимал с шеи бежевый шерстяной шарф, без конца надсадно кашлял, раздувая щеки, как джазовый тромбонист.

– Рад с вами познакомиться, доктор Каплан. Я ваш потенциальный пациент, то и дело цепляю какую-нибудь заразу.

Инспектор обильно потел и все время промокал лоб носовым платком. Мешки под глазами придавали ему сходство с усталым кокер-спаниелем, он это знал и умело использовал, вызывая собеседников на откровенность и добиваясь признаний. Волосы Ногаро зачесывал с затылка на лоб, прикрывая лысину, и пользовался бриллиантином, чтобы лежали аккуратно. Серую фетровую шляпу инспектор носил в руке и почему-то никогда не надевал на голову.

– Не понимаю, как вы можете работать в такой обстановке, доктор! Я бы точно стал неврастеником. Восхищаюсь вами. Скажите честно – между нами, клянусь! – эпидемия закончилась? Пойдемте выпьем кофе, я угощаю.

Говорил Ногаро низким трубным голосом, маленький рост компенсировал бурной жестикуляцией, подкрепляя каждую фразу жестом в темпе allegro или moderato, чтобы привлечь внимание собеседника.

Репутация у Ногаро была не очень хорошая, что сильно его расстраивало, ведь он по-настоящему любил свое дело и даже пожертвовал ради работы семьей и друзьями. Быть полицейским в наше время ох как непросто, особенно если ты честен и соблюдаешь субординацию. Сегодня тебе приказывают брать под арест евреев и коммунистов, а завтра они приходят к власти, ты только что боролся с черным рынком, и вот уже спекулянты стали боссами.

Инспектор старался держаться как можно незаметней и быть всегда начеку, но на него все равно спихивали самую грязную работу. Он стал главным алжирским специалистом по криминальным абортам и разбирался с «тухлыми» делами, нередко навлекая на себя ненависть пострадавших.

Они зашли в кафе – Ногаро явно был знаком и с хозяином, и с официантом – и устроились на террасе. Инспектор прогнал приставучую попрошайку и посмотрел на Йозефа, по-кошачьи щуря глаза:

– Знали бы вы, доктор Каплан, сколько сил я потратил на ваши поиски! Вы очень вовремя исчезли и заставили меня побегать. Никто не знал, куда вы делись, ваш патрон ничего не понимал, ваши коллеги изумлялись, ваша подруга ужасно беспокоилась, и даже консьержка не видела, как вы уехали. Фьють – исчез как по мановению волшебной палочки. Мало кому удалось ускользнуть. Заметьте – я считаю, что вы правильно поступили. Никто тогда не знал, чего ждать в следующий момент. Нам давали списки и приказывали: идите и арестуйте такого-то. Мы подчинялись. А как же иначе, приказ есть приказ. Потом вы вдруг появились – как черт из табакерки, но я рад. Сегодня это уже не важно, но меня мучит любопытство: как вам удалось сбежать и где вы так долго прятались?

– Вы правда не знали?

– Клянусь всем святым.

– Ну так не рассчитывайте, что я вас просвещу… Кто знает, что еще может произойти в нашем богоспасаемом мире!

– Гарсон, два кофе… Многие не считают аборт чем-то ужасным: мол, такова жизнь, с кем не бывает… Большинство женщин считают его чем-то вроде насморка, который неизбежно подхватываешь хотя бы раз в год. В действительности же это преступление, доктор, такое же тяжкое, как предательство. За последние годы двух подпольных акушерок казнили, четырнадцать приговорили к пожизненному заключению, тридцать угодили в тюрьму на двадцать лет. Каждый год только в Алжире от нелегальных операций погибают двадцать женщин – это по официальным данным, на самом же деле в два-три раза больше. Я точно знаю, что ваши коллеги выдают фальшивые свидетельства о смерти, так что статистике доверять нельзя. В этом городе нет ни одной семьи – слышите, ни одной! – не потерявшей дочь, сестру или жену. Арабок я в расчет не беру, мне страшно даже представить, сколько их гибнет! Помогите мне, доктор, с этой резней нужно покончить раз и навсегда.

– Я в трудном положении, инспектор, вы не можете не понимать.

– Нет, я не понимаю! Продолжайте молчать, если хотите, формально вы чисты перед законом, но, если не поможете мне, станете их пособником.

– Вы по-прежнему кашляете? Я должен вас осмотреть.

– Только не говорите, что…

Уже много дней Кристина не вставала с постели, сидела в подушках, застыв как статуя, и время от времени что-то бормотала, а может, у нее просто дрожали губы или сводило судорогой лицо.

Йозеф часто наблюдал за ней, стоя в дверях. Он точно знал, с кем она говорит, к кому обращается.

– Результаты моих анализов готовы, доктор?

– Пока нет, инспектор.

– Почему так долго?

– Я отправил мазки в институт, но они обрабатывают пять тысяч стекол в неделю, так что наберитесь терпения и не дергайтесь – у вас типичная хроническая ангина.

– Горло дерет чудовищно.

– Будь это чума, вы бы давно отправились к праотцам. – Йозеф быстро осмотрел его, прощупал шею и живот. – Вы так и не бросили курить?

– Это нелегко. Как ваша пациентка, могу я ее допросить?

– Нет, она все еще в шоке.

– Я поговорил с соседкой, она ни при чем и мало что знает. Вам известен некий Морис Делоне?

Йозеф проигнорировал вопрос.

– Как мне делать мою работу, если вы не хотите помогать? Я должен найти того мерзавца – или мерзавку, – который калечит женщин, и остановить его.

– Кристина ничего мне не рассказывает. У нее роман с Морисом, думаю, ребенок его. Он заплатил соседке, чтобы она позаботилась о Кристине.

– Вы уверены, что мне нельзя поговорить о нем с девушкой?

Кристина упорно отказывалась вставать. Ею руководили страх и воспоминание о боли. Она молча качала головой и взглядом умоляла Йозефа не трогать ее, он не сдавался, уговаривал, убеждал, гладил ей руку и добился своего. Кристина приподнялась и села на кровати, прислушиваясь к себе, спустила вниз ногу, почувствовала ступней прохладу пола и встала. Йозеф и медсестра поддерживали ее под руки, она сгорбилась и сделала четыре шага, то и дело вскрикивая от страха, но боль не вернулась. Кристина задышала ровнее, медленно распрямила спину и пошла. «Хорошо, очень хорошо, молодец, еще один шажок и еще один, умница, не отпускай мою руку», – нашептывал ей на ухо Йозеф.

«Господи, мне почти не больно, слава богу, не больно», – как заклинание, повторяла Кристина.

Они выбрали лавочку на солнце, сели и залюбовались стремительным полетом ласточек. Кристина попросила сигарету. Оба знали, что курить ей не следует, но Йозеф достал пачку «Бастос», выщелкнул сигарету и протянул Кристине. Она понюхала табак, счастливо улыбнулась, Йозеф чиркнул спичкой, дал ей прикурить, она сделала глубокую затяжку и выпустила дым в небо.

Кристина слегка осунулась, но выглядела вполне прилично. Она сложила вещи в плетеную сумку, забрала волосы в пучок заколкой из слоновой кости и долго смотрелась в зеркало.

– Выгляжу ужасно…