Лицо ее закройте - Филлис Джеймс

– Мы знаем, что Проктор не мог совершить убийство.

– Это знает и Проктор. Но врал он без зазрения совести, только мы его расколем, когда придет время. Думаю, насчет телефонного звонка он не врал, во всяком случае, почти что не врал. Ему не повезло, что дочка подошла к телефону. Если бы он взял трубку, сомневаюсь, чтобы он упомянул об этом звонке. Он по-прежнему настаивает на том, что звонила мисс Лидделл, и Берил Проктор подтверждает, что звонившая представилась именно так. Сначала Проктор сказал жене и нам, что она звонила просто сообщить, как дела у Салли. Когда мы позднее вновь задали ему этот вопрос, прибавив, что мисс Лидделл отрицает, что звонила ему, он продолжал стоять на своем: сказал, что то была или она, или кто-то, притворившийся ею, но добавил, что она поделилась с ним новостью – Салли помолвлена и собирается замуж за Стивена Макси. Это уже безусловно более резонный мотив, чем просто желание рассказать, как поживает его племянница.

– Удивительно, как много людей знали о помолвке еще до того, как она состоялась.

– Или до того, как она состоялась по версии Макси. Он по-прежнему утверждает, что сделал Салли предложение под влиянием минуты, когда они повстречались в саду без двадцати восемь вечера, в ту субботу, и что раньше он и не думал просить Салли стать его женой. Это не значит, что она не думала о замужестве. Не строила планы. Но слов нет, говорить о радостном событии заранее не надо, можно сглазить. А что могло толкнуть ее сообщить об этом своему дяде, если не злорадство и стремление досадить ему? Коли так, зачем было притворяться мисс Лидделл?

– Вы готовы признать, сэр, что звонила Салли Джапп?

– Нам же говорили, что она умела великолепно подражать другим. Думаю, мы можем с уверенностью считать, что звонила Джапп, и немаловажно, что Проктор по-прежнему не хочет согласиться с этим. Еще одна небольшая тайна, которую, похоже, нам никогда не разгадать, – где была Салли Джапп после того, как уложила ребенка спать, вплоть до своего появления на парадной лестнице в Мартингейле. Никто ее в этот промежуток не видел.

– Разве нельзя допустить, что она была у себя в комнате с Джимми, а потом вышла взять какао на ночь, когда уверилась, что Марта легла спать и ей никто не помешает?

– Безусловно, это самое убедительное объяснение. Ее вряд ли встретили бы с распростертыми объятиями в гостиной и на кухне. Может, она хотела побыть одна. Право же, ей было о чем подумать.

Они помолчали. Далглиш размышлял о том, сколько разных нитей ведет к разгадке этого дела. Упорство, с которым Марта твердила об одном из недостатков Салли. Пузырек со снотворным, который кто-то второпях зарыл в землю. Пустая банка из-под какао, девушка с золотистыми волосами, смеявшаяся над Стивеном Макси, когда он снимал воздушный шар с вяза в усадьбе, анонимный телефонный звонок и рука в перчатке, блеснувшая на солнце, когда кто-то закрывал люк на сеновал в конюшне Боукока. А в самой сердцевине этой тайны – непонятный характер Салли Джапп, разгадка которого все упростила бы.

Глава 8

1

Утро в четверг в госпитале св. Луки выдалось на редкость суетливым, и Стивен Макси вспомнил о Салли Джапп только за ленчем. Потом, как это всегда бывает, происшедшее словно ножом отсекло не требующую особых усилий приятную суету повседневности. Разговоры за столом казались сплошной фальшью, а его коллеги словно прятали неловкость, которую испытывали подле него, за потоком банальностей. Они слишком уж предусмотрительно отложили в сторону газеты, чтобы какой-нибудь заголовок ненароком не напомнил им, что среди них – человек, подозреваемый в убийстве. Как осторожно старались они втянуть его в беседу. Без излишнего нажима, чтобы он не подумал, что им жаль его. Но и не вяло, опасаясь, что он решит, будто они избегают его. Мясо дали отвратное, просто кусок картона. Он заставил себя проглотить несколько кусков – совсем никуда не годится коли подозреваемый отказывается от еды, изобразил на лице отвращение к пудингу. Его буквально одолела жажда действия. Если полиции в голову не пришло, то он сообразил, что надо делать. Бормоча извинения, он оставил своих коллег – пусть себе голову ломают. А как же иначе? Что удивительного в том, что они хотят задать ему один-единственный роковой вопрос?! Его мать (рука ее лежала на его руке, когда он взял телефонную трубку, лицо, искаженное горем и отчаянием, повернуто к нему) хотела спросить то же самое. И он ответил: «Можешь не спрашивать. Я ничего не знаю, клянусь».

В его распоряжении был один час, и он знал, что он сделает. Разгадка смерти Салли – в ее жизни, вернее, в жизни до приезда в Мартингейл. Стивен был убежден, что ключ к тайне – в отце ребенка, если только удастся его найти. Он не задумывался над тем, что толкает его на эти поиски, рождено ли желание найти неизвестного мужчину логикой, любопытством или ревностью. Он искал облегчения в действии, сколь безуспешным оно ни оказалось бы.

Он помнил, как зовут дядю Салли, но точного адреса не помнил, пришлось поблуждать между разными Прокторами в поисках номера телефона обитателя Кэннинг-бери. Ему ответил неестественный, напряженный женский голос, видно, его обладательница не привыкла говорить по телефону. Когда он представился, наступило такое долгое молчание, что он решил – их разъединили. Он просто физически ощутил ее недоверие, словно оно передалось ему по проводу, и постарался рассеять его. Но она все еще мялась, и он поинтересовался, может, ей удобнее, чтобы он позвонил позднее и переговорил с мужем. Он вовсе не собирался ей угрожать. Представил себе, что она относится к тому типу женщин, которые не способны совершить даже пустяковый поступок самостоятельно. Реакция была неожиданной. Она выпалила:

– Ой, что вы! Нет! Вовсе не надо. Мистер Проктор не хочет говорить о Салли. Ни за что не звоните мистеру Проктору. В общем-то ничего страшного не случится, если мистер Макси узнает, что ему надо узнать. Но лучше бы мистеру Проктору вовсе не знать, что он звонил.

И она дала Стивену адрес. Когда Салли забеременела, она работала в Клубе подбора книг, в Сити, на Фалькон-ярд.

Здание клуба стояло во внутреннем дворе рядом с собором св. Павла. Пройти к нему надо было узким темным проулком, нашел Стивен его с трудом, но сам двор был залит светом и был тихим, как площадь перед провинциальным собором. Скрежещущее крещендо городского транспорта здесь превратилось в приглушенный стон, точно отдаленный шум моря. Воздух пропитали речные запахи. Он с легкостью нашел нужное ему здание. На солнечной стороне двора в маленьком окошке клуба были выставлены книжки, которые предлагал клуб; витрина эта была устроена с тщательно продуманной небрежностью, на фоне драпировок из алого бархата. Клубу неспроста дали такое название. Он обслуживал любителей остросюжетных повествований, которым не важно было, кто их придумал, главное – избавиться от скучной процедуры самостоятельного выбора, они были убеждены, что книжный шкаф с книгами одинаковой величины, объема и цвета придаст благородство любой комнате. Клуб предпочитал, чтобы добродетель торжествовала, а порок был наказан. Тут остерегались непристойностей, избегали двусмысленностей и, чтобы не рисковать, не держали книг безвестных авторов. Неудивительно, что сотрудникам частенько приходилось рыться в старых рекламных списках издателей, чтобы обеспечить текущий выбор. Стивен отметил только несколько книг с импринтом «Херн энд Иллингворт». Удивительно, что они тут очутились.

Ступени, ведущие к парадной двери, были стерты добела, открытая дверь вела в небольшой уютный офис, предназначенный для тех посетителей, которые предпочитали сами выбрать книги раз в месяц. Стивен услышал, как пожилой чиновник мучительно вспоминает подробности и неожиданную концовку какого-то романа, дежурная библиотекарша бесконечно долго, оживленно его пытает на этот счет, считая, что ему не следует удаляться, пока он не помянет все достоинства предложенной ему книги. После того как он справился с этой задачей, последовал вопрос относительно мнения его ближайших родственников, а также его мнения о книгах, предложенных в прошлом месяце. Стивен терпеливо ждал, пока с этим будет покончено, и женщина, освободившись, перевела на него свой решительный, ясный взор. Небольшая карточка на столе гласила, что это мисс Титли.

– Простите, бога ради, что задержала вас. Вы наш новый посетитель, верно? Я не имела удовольствия беседовать с вами раньше, если не ошибаюсь; со временем я со всеми нашими читателями знакомлюсь. Вот тот человек, что сейчас был, – Кэнон Тэтлок. Очень милый. Наш постоянный клиент. Но его нельзя было торопить. Нельзя.

Стивен, пустив в ход все свое обаяние, объяснил, что хотел бы поговорить с кем-нибудь из администрации по очень важному личному делу. Он не собирается ничего продавать и, откровенно говоря, не может долго задерживаться. Он просит прощения, что объясняет все скороговоркой, но дело действительно очень важное.