Заговор против будущего: Ревизионизм - орудие антикоммунизма в борьбе за умы молодежи - Валентина Даниловна Скаржинская

том, что действительность им никогда не рассматривается как человеческая сознательная деятельность, практика. Именно это дает повод ревизионистам говорить, что проблема бытия для К. Маркса не что иное, как проблема практики. Но из этой критики отнюдь не следует сведение К. Марксом всякой действительности к практической деятельности людей, как это пытаются обосновать А. Лефевр, М. Кангрга, Л. Колаковский, К. Косик и все представители праксеологическо-гуманистической концепции. Подчеркнув огромное значение деятельности человека, К. Маркс и Ф. Энгельс считали тем не менее необходимым напомнить: «Конечно, при этом сохраняется приоритет внешней природы».[71]

К. Маркс говорил, что вопрос об истине как ключевой категории познания находит «свое рациональное разрешение» не только в практике, но и «в понимании этой практики».[72] Значит, недостаточно ввести практику в гносеологию, надо ее еще правильно понимать. Ревизионизм же лишний раз демонстрирует, в какую пустую абстракцию может превратиться даже практика, если ее понимать как некий «модус бытия», к тому же вне социальной обусловленности и классовых позиций.

Бытие человека как субъекта познания, действительно, прежде всего выступает как практика. Но это не значит, что ею можно ограничить содержание бытия человека даже как гносеологического субъекта. Бытие человека и как гносеологического субъекта — это практика, тесно связанная с предметностью человека.

Диалектический материализм не имеет ничего общего с отношением к субъекту как к какой-то противоположности материальной субстанции. Диалектический материализм рассматривает субъектно-объектные отношения как особую сферу природной и исторической действительности, существующую независимо от процесса познания. Причем диалектический материализм не отдает субъекту никакого предпочтения перед объектом. Материализм исходит из того, что не только объект, но и субъект представляет собой объективно существующую материальную действительность, развивающуюся по всем законам движения материального мира.

Объект и субъект существуют во взаимодействии, но познавательная деятельность субъекта есть лишь одна из сторон практическо-предметного освоения человеком реальной действительности. В то же время по отношению к объекту в процессе познания преследуется цель воспроизвести его свойства, как они существуют, независимо от субъекта и самого процесса познания. Причем — и это самое существенное — как субъект, так и объект познания историчны. Историчны и сам человек, и та действительность, с которой встречается человек в процессе познания.

Без учета социальных характеристик практической деятельности человека наше познание не поднимется до отражения объективной реальности, оно даже не достигнет уровня самосознания. Ведь из утверждения представителей псевдоматериалистических концепций вытекает следующее: если, мол, объективно существующая реальность — продукт человеческой деятельности, то, значит, эта реальность — составная часть человеческого существования. Следовательно, всякий процесс познания является прежде всего процессом самопознания. И в процессе самопознания субъект выступает как общественный субъект, потому что он представляет определенное общество, пользуется сформированными в обществе методами познания. Поставив самого себя в положение объекта, субъект в ходе познания познает себя как представителя определенного общества. «Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку», — говорил К. Маркс.[73]

Абстрагирование ревизионизмом процесса познания от социальной обусловленности есть не что иное, как попытка пересмотра материалистического метода духовного воспроизводства и практического преобразования объективно существующей действительности. Такая попытка не только подрывает материалистические позиции марксистско-ленинской философии, но, естественно, наносит ущерб самой практике общественного преобразования. Определенные политические выводы, которые молодежь может сделать в результате такого пересмотра, способны и ее политическую деятельность направить в сторону отрицания необходимости преобразования капиталистической действительности.

Говоря о природе, приоритет которой по отношению к практической деятельности человека не есть нечто преходящее, нечто, что может исчезнуть с возрастанием человеческой активности в природе, К. Маркс объяснял: «Самое материю человек не создал. Даже те или иные производительные способности материи создаются человеком только при условии предварительного существования самой материи».[74] Какой бы ни был уровень активности отношения людей к природе, в продуктах человеческого труда «всегда остается известный материальный субстрат, который существует от природы, без всякого содействия человека».[75]

Признание приоритета внешней природы, «предварительного существования самой материи», сохранение в продуктах человеческого труда «материального субстрата», существующего от природы, — это и есть материализм — признание первичности природы и непреходящей зависимости человека от нее. Именно эту позицию и отстаивал В. И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм», которую современные ревизионисты рассматривают как сочинение натуралистического, созерцательного материализма, приписывая В. И. Ленину отрицание активности субъекта и возвращение к созерцательному материализму. Ревизионист М. Филипович в своей монографии о Ленине утверждает: «Гносеология Ленина страдает именно от этой созерцательности… В рамках такой концепции познавательного субъекта нет места для творческого отношения человека к природе, в котором человек очеловечивает природу и придает ей историческое измерение».

Обвинение В. И. Ленина в натурализме ревизионисты выдвигают исключительно на том основании, что основной вопрос философии В. И. Ленин решает материалистически, то есть признает первичность материи по отношению к сознанию, отстаивает принцип материального единства мира, считает сознание отражением объективной действительности. Представители антропоцентризма наивно полагают, будто можно объяснить человеческую творческую деятельность, практику помимо этих принципов. На самом деле эти материалистические постулаты — необходимые предпосылки научного объяснения практической деятельности человека в природе, самой возможности такой деятельности. Научное определение практики возможно только в рамках материалистического монизма.

Отвергая марксистское решение основного вопроса философии, представители ревизионизма продемонстрировали элементарное непонимание всей гениальности постановки основного вопроса философии, смысл которого состоит в том, что только через такие широкие понятия, как понятия материи и сознания, можно передать все содержание мира.

Другое дело — отрицание первичности того или другого, то есть само решение основного вопроса философии. От этого решения зависит, имеем ли мы дело с подлинной наукой или псевдонаучной конструкцией. А беда заключается в том, что свое элементарное непонимание значения марксистской постановки и решения основного вопроса философии и выводов, следующих отсюда для развития науки, прежде всего философской, а также для осуществления задач революционного преобразования мира, ревизионизм навязывает все новым и новым поколениям молодежи, зачастую принимающим ревизионистские концепции за последнее слово марксизма. Антропоцентрически ориентированные ревизионисты воображают, будто своим отрицанием природы с ее диалектикой, своей подменой материалистического монизма «монизмом практики», своим утверждением, что единство мира не в материальности, а в человеческой практике, они достигают вершин понимания человеческого творчества. Во всяком случае, именно это они доказывают перед молодежными аудиториями. Но при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что в рамках антропоцентризма человеческая деятельность вообще невозможна, ибо в этой концепции упраздняются все ее предпосылки. Устраняется прежде всего природа как естественная предпосылка и объект практической деятельности, а вместе с ней и труд как основная форма человеческой активности. При таком подходе современный антропоцентризм оказывается концепцией абсолютной пассивности человека, и своей апелляцией к его активности он только прикрывает свою истинную позицию.

А это, собственно,