Лагуна фламинго - София Каспари

«Нет!»

Мир для Бланки померк.

Через какое-то время девушка открыла глаза. Что случилось? Она потеряла сознание? Бланка вспомнила, что произошло, и к ней вернулся страх.

«Мама…»

Ее мать… Ее мать убили у нее на глазах. Бланку затошнило. Она больше не могла сдерживаться. Девушка едва успела выбраться из-под веранды, когда ее вырвало.

Тяжело дыша, Бланка вытерла рот и оглянулась. Индеец исчез. Тело Корасон лежало на пыльной улице.

«Мама…»

Пошатываясь, Бланка подошла к убитой. Девушку рвало, но изо рта выходила только желчь.

«Корасон мертва. Моя мама мертва».

Мачете отрубил Корасон голову. Зрелище было ужасным, но Бланке казалось, что на губах ее матери все еще играет улыбка. Девушка заставила себя остановиться и произнести короткую молитву. Таков был ее долг перед матерью. Издалека доносился шум боя. Люди вопили от страха и ярости, мчались по улицам, стреляли. Где-то далеко-далеко заиграли трубы, созывавшие солдат. Рядом с кабаком царил полнейший хаос. Большинство горожан бежали туда. Слышался женский визг.

Бланка не знала, что делать.

«Нужно спрятаться, — говорила она себе. — Или ты хочешь, чтобы тебя убили? Ты должна жить, Бланка, должна вернуться в Буэнос-Айрес. Не останавливайся. Твоя мать мертва, ты ничем уже не можешь ей помочь. Ты уже давно ничем не могла ей помочь. Но теперь ты сможешь уехать отсюда, если тебя не убьют. Ты сможешь начать новую жизнь!»

Услышав топот копыт, девушка оцепенела.

«Он возвращается, — билась мысль в ее голове. — Убийца Корасон возвращается!»

Она бросилась прочь, но с трудом переставляла ноги, такая слабость ее одолела. Всадник приближался намного быстрее, чем она передвигалась.

«Ты должна спастись… Спасайся… Беги».

От страха у Бланки сперло дыхание. Она слышала ржание коня, чувствовала его приближение. В следующий миг чья-то рука подхватила Бланку и перебросила ее через седло. Девушка попыталась сопротивляться, но у нее не было сил. Она повисла вниз головой, лошадь понеслась вперед, и Бланка увидела дорожную пыль, а затем степные травы, камни и низкий кустарник.

Казалось, прошла вечность, прежде чем лошадь замедлила бег и в конце концов остановилась.

Похититель Бланки выскользнул из седла, поставил девушку на землю и развернул ее лицом к себе.

Бланка изумленно открыла рот.

— Сеньор Йенсен!

— Тсс, Бланка!

Йенс приложил палец к губам и жестом приказал Бланке сесть. Они спрятались в кустах, пытаясь отдышаться.

Девушке казалось, что она очнулась от глубокого сна. Когда она открыла глаза, выяснилось, что она лежит на земле, опустив голову на колени Йенсену. Бланка вспомнила, что думала о матери, как злилась оттого, что Корасон не захотела спастись. Затем в ее сознании вновь вспыхнул жуткий образ: занесенный мачете, которым индеец убил ее мать. И Бланка разрыдалась.

Она плакала, пока у нее не осталось слез. Девушка попросила Йенсена обнять ее, и он выполнил ее просьбу. Прижавшись к его груди, Бланка тихо всхлипывала. Ее тело сотрясалось от рыданий.

Йенсен ласково гладил ее по голове. В какой-то момент девушка отстранилась и взглянула на его обгоревшее на солнце лицо и встревоженные голубые глаза.

— С вами все в порядке, Бланка?

Девушка села. Судя по положению солнца на небе, времени прошло совсем немного.

— Моя мать погибла, — пробормотала она.

— О… Мне очень жаль, Бланка.

Девушка невольно напряглась. Йенс Йенсен немного отодвинулся, и Бланка сразу же пожалела об этом — теперь она не чувствовала его тепла.

«Отныне моя жизнь изменится, — сказал голос в ее голове. — Я осталась совсем одна».

— Что вы будете делать, когда все это закончится? — спросил Йенсен.

Бланка не задумывалась о том, откуда он знает, что все закончится. Его уверенность помогала девушке не вспоминать о пережитых ужасах.

Она пожала плечами.

— Вернусь в Буэнос-Айрес. Я давно хотела это сделать.

Йенсен медленно кивнул.

— Да, любому Буэнос-Айрес покажется лучше этих богом забытых земель. — Он ободряюще улыбнулся.

Привстав, Бланка выглянула из-за кустов, высматривая поселение.

Там клубился дым. Было относительно тихо. Девушке казалось, что глупо прятаться вдали от домов, но, похоже, сеньор Йенсен разбирался в том, как действовать при таких обстоятельствах, и мудро выбрал укрытие. Сама Бланка об этом месте даже не подумала. Это и правда было хорошее укрытие.

Она повернулась к Йенсену.

— А вы? Что вы будете делать теперь?

— Наверное, пойду дальше с армией. Мне уже предложили работу… Пока я был здесь, мне удалось узнать многое о геологии и здешних растениях. Мне сказали, что армии нужны такие люди, как я.

Бланка покачала головой.

— Я думала, вы на стороне индейцев. Вы никогда не казались мне человеком, которому понравилось бы служить в армии.

Йенсен пожал плечами.

— Вам уже приходилось сражаться?

— Нет. — Он помолчал и неожиданно улыбнулся. — Это было только один раз, и тогда ничем хорошим не закончилось.

Девушке хотелось спросить у него, что случилось, но она решила, что они с Йенсеном недостаточно хорошо знакомы для задушевных бесед. Бланка опустила глаза.

— Наверное, вам стоит вернуться к своей невесте, — сказала она.

Она предполагала, что Йенсена где-то ждет девушка. Иначе почему он был так сдержан с ней?

Мужчина задумчиво посмотрел на нее.

— Да, наверное. — Он поднялся. — Пожалуй, нам пора возвращаться в селение, сеньорита Бланка.

Комната Йенсена в таверне выглядела точно так же, как и тогда, когда он ее оставил. Вокруг дома лежали убитые. Догорали здания. Но в этих четырех стенах время словно остановилось. Йенсен подошел к умывальнику, ополоснул лицо теплой водой, вытерся чистым полотенцем и замер, прижимая ткань к лицу.

«Мне так повезло, — пронеслось у него в голове. — Мне всегда везло. Я этого не заслуживаю».

Да, так и было. Когда смерть шла за ним по пятам, умирали другие. Наверное, поэтому его бегство из Германии было бегством от самого себя. Едва прибыв в Буэнос-Айрес, Йенсен сразу же отправился дальше, побывал и на юге, и на севере, и на востоке, и на западе. На западе возвышались горы, между Аргентиной и Чили раскинулась пустыня Атакама. Йенсену довелось повидать и Охос-дель-Саладо, самый высокий вулкан в мире. Он перешел Анды, проскакал по диким горным долинам и глубоким ущельям, по обветренным высокогорьям и нежно-зеленым низинам, видел голые равнины и поросшие кактусами холмы. С горных вершин зеленовато-желтые склоны напоминали мятое бархатное платье. Йенсен впитывал новые впечатления, точно губка воду, стараясь позабыть о прошлом.