В объятиях заката - Сандра Браун

Лидия с изумлением смотрела на него. Когда до Росса дошел смысл его инстинктивных движений, он оглянулся — не заметила ли она. Увидев ее расширившиеся темно-янтарные глаза, он сунул револьвер в кобуру, делая вид, что его вообще не существует.

Она нервно облизнула губы.

— А как… как далеко ваш участок от Джефферсона?

— Если в упряжке — где-то день пути. А верхом — полдня. По карте так вроде бы выходит.

— А что мы будем делать, когда доберемся до Джефферсона?

Она достаточно наслушалась разговоров в караване и знала теперь, что Джефферсон — второй по величине город в Техасе. Порт в северо-восточной части штата, выходивший через Сайпрес-крик и озеро Каддо на Ред-Ривер. А Ред-Ривер в Луизиане впадает в Миссисипи. Джефферсон — еще и торговый город, туда возят с востока и из Нового Орлеана продукты и хлопок. Для переселенцев он служил перевалочным пунктом, там они покупали фургоны и кое-что для хозяйства, прежде чем продолжить путь дальше на запад.

— С продажей фургона у нас трудностей не возникнет.

Говорят, на них даже в очередь пишутся. И у города аж лагерями стоят — ждут, пока им новые фургоны построят. А взамен, прежде чем тронемся, я тележку куплю. Лидия слушала его, но мысли ее занимало другое.

— Хотите, я подстригу вам волосы?

— Что? — Он вскинул голову, точно ее подбросило пружиной.

Лидия оставила всякую осторожность.

— Волосы. Они вам в глаза лезут.

Предложение не показалось ему заманчивым. Да нет, какое там, черт побери! Он точно знал, что оно никуда не годится. Но отмолчаться почему-то не смог.

— У тебя руки заняты, — пробормотал он, кивнув на Ли. Она рассмеялась.

— Я совсем его так разбалую. Нужно было давным-давно его уложить. — Она повернулась, положила Ли и накрыла одеялом, чтобы тот не простудился на сыром воздухе.

На ней были блузка и юбка — из тех, что он купил ей вчера. Он не собирался давать пищу слухам о том, что Росс Коулмэн не заботится о новой супруге, так же как и о том, что он ночует снаружи фургона, в то время как его молодая жена спит внутри. Это беспокоило его больше всего — он с трудом представлял, как сможет и дальше переносить бессонные ночи вроде той, что пришлось ему пережить вчера. Но гордость также не давала ему покоя. Когда пройдет достаточно времени, чтобы подозрения улеглись, он снова начнет спать снаружи. Ведь многие мужчины так спят, предоставляя внутренность фургона женам и детям.

Новая одежда нравилась Лидии. Она разворачивала, рассматривала и убирала ее, наверное, раз десять на дню. Росс никак не мог понять — то ли она смолоду привыкла к хорошей одежде, но затем настали трудные времена, то ли никогда ее не имела вообще. Он, собственно, вообще мало что о ней знал. Но и она о нем мало знала — да, слава Богу, и все остальные тоже.

Все, что он знал о ней, — что она уже успела познать мужчину, его поцелуи, его прикосновения и… Чем дальше, тем больше эти мысли сводили его с ума. Кем был этот мужчина? Где он сейчас? При каждом взгляде на нее Россу представлялось накрывшее ее мужское тело, губы, целующие ее грудь, рука, ласкающая ее волосы, тело, проникающее в ее сокровенные глубины… Больше всего беспокоило его то, что лицо этого мужчины с каждым днем все более явно становилось его лицом.

— У вас есть ножницы?

Росс кивнул, понимая, что рискует попасть из огня в полымя и рисуя себе перспективу еще одной бессонной ночи. Как бы ему хотелось возненавидеть ее! И еще больше хотелось обладать ею.

Подав ей ножницы, он снова опустился на табурет. Она обвязала вокруг его шеи полотенце, попросив придерживать его одной рукой. Отойдя чуть в сторону, она склонила голову на один бок, потом на другой, окидывая его изучающим взглядом.

Когда она приподняла на его голове первую прядь, он поймал свободной рукой ее запястье.

— Не заколешь меня ножницами? Ты вообще когда-нибудь занималась стрижкой?

— Разумеется, — отозвалась она, и в ее глазах, как солнечные лучи, запрыгали дразнящие искорки смеха. — Кто, вы думаете, стрижет мои волосы?

С его лица мигом сошла краска, и в глазах появилось болезненно-тоскливое выражение. Лидия, увидев это, расхохоталась.

— Боитесь? — Стряхнув его руку, она щелкнула ножницами. — Надеюсь, я не очень сильно вас изуродую. — Обойдя его, она начала подстригать волосы над ушами.

Прикосновение к его волосам было, как она и предполагала, необычайно приятным. Жесткие, густые, но на ощупь шелковистые. Она больше играла ими, чем стригла, изо всех сил стремясь продлить это удовольствие. Мало-помалу они втянулись в оживленную болтовню о Ли, о собратьях по каравану, от души посмеялись над последними проделками Люка Лэнгстона.

Темные пряди падали на его плечи и на пол фургона, в то время как ножницы в руках Лидии сновали вокруг его головы. Россу было довольно трудно сохранять непринужденный тон, когда, наклоняясь вперед, Лидия прижималась грудью к его затылку или, обходя его сзади, касалась руки. Одна прядь волос застряла у него за ухом. Нагнувшись, Лидия легонько сдула ее на пол. И в то же мгновение сильный удар едва не сбил ее с ног.

— Ты… что?! — Ощущение ее теплого дыхания на его коже словно прорвало плотину, через которую перехлестнула горячая, удушающая волна желания. И теперь пальцы его правой руки нервно закручивали в удавку полотенце на шее, а левая, сжавшись в кулак, судорожно прижалась к бедру.

Лидия была ошеломлена.

— Я… Что я такого сделала?

— Ничего! — прорычал он. — Давай, заканчивай побыстрее!

Лидия совсем упала духом. Они так мило разговаривали. Она-то уже начала надеяться, что, может быть, понравится ему. Она повернулась к нему лицом, словно желая загладить непонятную ей вину, но он сидел еще более напряженно и прямо, чем раньше.

Росс уже убедил себя, что раз она стрижет ему волосы, то, очевидно, ей необходимо ворошить их этак вот пальцами. Решил, что ей необходимо гладить его по щеке, чтобы заставить повернуть голову. И даже сказал себе, что — нравится это ему или нет — по крайней мере в этом нет ничего неприятного, и нужно попытаться сидеть спокойно и наслаждаться ее вниманием.

Но когда он ощутил теплый и влажный аромат ее дыхания, ему показалось, что в него ударила молния. Ее огонь пошел через голову и тело прямо к бедрам — и они словно воспламенились.

В довершение всего сейчас она стояла между его раздвинутыми коленями — хотя, в общем, это было вполне естественно, она просто хотела подойти ближе, чтобы удобнее было тянуться к его голове. Грудь ее при этом оказалась на уровне его глаз и выглядела как два спелых персика, только и ждущих, чтобы их сорвали. Боже, понимает ли она сама, что делает? Неужели она не видит — по каплям пота, стекавшим с его лица, — что медленно сводит его с ума? Каждое ее движение обдавало его волнами ее запаха, искушало грацией ее тела, шорохом одежды, скрывавшей тайны, ради раскрытия которых он бы не пожалел ничего.