В объятиях заката - Сандра Браун

Когда он снова взобрался в фургон, Лидия сидела одна. Руки ее были подняты над головой — она пыталась уложить непослушные волосы в простой узел. Когда она обернулась, услышав его, он увидел зажатые в ее губах шпильки. И немедленно пожалел, что полчаса назад съязвил насчет ее волос. Пожалел потому, что вел себя грубо — или потому, что она приняла это близко к сердцу и сейчас зачесывала их так, чтобы ему понравилось? Не стоило задавать себе этот вопрос — он был слишком опасен.

Она поспешно воткнула оставшиеся шпильки в тяжелый узел волос над затылком и повернулась к нему, оправляя руками юбку.

— Я тут подумал… — начал он. Его взгляд перебегал с одного предмета на другой, не задерживаясь — больше всего он боялся задержать взгляд, конечно, на ней. — Может, нам обсудить это дело?

— Может быть.

Дьявол! Опять эти короткие, тихие ответы, по которым черта с два догадаешься, о чем она думает в эту минуту.

— Ну и?

— Я тоже об этом думаю.

Слава Богу!

— И что?

Она глубоко вздохнула.

— И не могу понять, как вы собираетесь ухаживать за Ли сами.

— Вот и я думаю про то же. — Росс почувствовал, как напряжение, охватившее его тело, несколько ослабло. — Но я еще хочу прояснить, — если кто из нас пожелает эту сделку расторгнуть — никаких возражений.

Лидии это не понравилось. Одной из причин, по которой она соглашалась на это, была потребность в защите и чувстве надежности. Однако, если таковы его условия, ей придется подчиниться, а затем постараться не делать ничего, что могло бы заставить его предложить ей собирать вещи.

— Хорошо. Но тогда у меня тоже условие. Ну и характер у девицы! Он предоставляет ей возможность стать человеком — она же еще ставит условия.

— Что ж, послушаем. — Он высокомерно вскинул голову, и это тоже не понравилось Лидии.

— Вы никогда не будете меня бить и вообще причинять мне боль, — выдохнула она; глаза ее сверкали.

— Да я кто, по-вашему? Дикарь? Чтобы я — женщину… — Он был возмущен до предела.

— Тогда все в порядке, да? — ехидно спросила она.

Он снова выругался — натягивая шляпу, он больно проехался костяшками пальцев по грубой парусине покрышки. Не переставая бормотать проклятия, обернулся.

— Пойду скажу Ма и Грейсону.

Начало, в общем, сулило мало хорошего.

Свадебная церемония была назначена в тот же день, на три часа — под открытым небом, если позволит погода, если нет — в фургоне у Коулмэна. Ма позаботилась о том, чтобы позвали всех. Ей удалось придать событию дух праздника, на котором должны присутствовать все, причем она всячески подчеркивала, что Господь сам подыскал жену для мистера Коулмэна, которая позаботится о нем после смерти бедняжки Виктории. Кто сказал, что времена чудес кончились? Тронутые ее речами, некоторые романтические души даже пустили слезу.

Грейсон вызвался съездить в город — привезти разрешение на венчание и пригласить баптистского священника. За час до назначенного времени Ма появилась у фургона, неся какие-то свертки. Она их протянула Лидии.

— Это тебе, — с гордостью сказала она.

Лидия, онемев, уставилась на них. Она помнила, что когда-то мать и отец дарили ей подарки, но воспоминание это было столь смутным, что она уже и не знала, было ли это на самом деле или — лишь в ее фантазиях.

— Мне? — едва дыша, спросила она.

— Да я вроде больше никого тут не знаю, кому через час выходить замуж. Ты лучше давай разворачивай.

Поколебавшись вначале, а затем все более торопливо она извлекала из свертков одно сокровище за другим. Два платья, две юбки, две блузки, три пары панталон, две нижних рубашки, одна ночная, две нижних юбки и еще пара черных туфель и три пары хлопчатобумажных чулок.

— Это тебе все купил мистер Коулмэн. А послал за этим, конечно, меня и Анабет. Если мужчину отправить покупать всякие там женские вещи, он себя чувствует, как длиннохвостая кошка около кресла-качалки, — смеялась Ма, нарочно не замечая слез, затуманивших глаза девушки. — По-моему, это желтое платье будет для свадьбы в самый раз.

В назначенный час Лидия вышла к заднему отверстию фургона. И невольно в смущении подалась назад — у фургона собралась целая толпа. Все глаза были устремлены на нее. Те, кто был готов обвинять ее еще утром, теперь посылали ей извиняющиеся улыбки.

— Ну, Лидия, — Ма легонько потянула ее за руку, — давай начинать, пока дождик опять не пошел.

Она сошла на землю, зачарованно вслушиваясь в легкое шуршание нового платья. Мягкая ткань белья облегала тело. Юбка шелестела вокруг бедер, и, слава Богу, впору был лиф — грудь не выпирала, как из старого платья Анабет, хотя и это назвать просторным было трудно. Туфли тоже вполне подошли; их тесемки она завязала у щиколоток. Новая кожа легонько скрипела при каждом шаге. Для женщины с запросами повыше эти обновки были бы в самый раз для будней, но Лидии они казались нарядом принцессы.

Она поискала взглядом Ли и удостоверилась, что с ним все в порядке. Его держала на руках Анабет, завернув в легкое одеяло. Дети Лэнгстонов, сгрудившиеся вокруг отца, выглядели непривычно серьезными. Лидия представила, как отец пообещал всыпать им, если они не будут вести себя смирно. Она еще раз обвела глазами толпу. Слишком смущенная, чтобы встречаться с кем-нибудь взглядом, она переводила его с одного лица на другое — и наконец взглянула на Росса.

Он стоял, нахмурившись, прямой как стрела. Сердце ее странно екнуло при виде его. Он был такой красивый! Оставшись в рабочих брюках, он все же надел белую рубашку и галстук-шнурок. Белый цвет оттенял его темные волосы, усы и загорелое лицо. Единственным ярким пятном были его глаза — зеленые, блестевшие под темными густыми бровями.

Возле него стоял, ласково улыбаясь Лидии, остроносый маленький человечек в очках — приглашенный священник, как догадалась Лидия.

— Ну, вот и невеста, — значит, можем начинать. Молодой человек, возьмите невесту за руку, — обратился он к Россу.

Лидия, зачарованная, смотрела, как загорелая рука Росса взяла ее руку, и обе легли на кожаный переплет Библии, чудесным образом появившейся словно бы ниоткуда.

Его рука, прикрывавшая ее кисть, была теплой, даже горячей. Ее рука ощутила жесткие мозоли у оснований его пальцев — и это сделало происходящее менее похожим на сон. Лидия впилась взглядом в его руку, почти боясь, что, если отвернется, рука вдруг исчезнет.

Она разобрала лишь часть из того, что говорил ей святой отец, но, видимо, отвечала правильно — потому что священник уже возглашал: «Отныне нарекаю вас мужем и женой. Что Бог соединил, смертный да не разлучит. А теперь поцелуйтесь!»