Тюльпанная лихорадка - Дебора Моггак

Вот почему Виллем был благодарен морю. Оно дало ему два источника существования: сначала рыбу, а теперь золото. Захваченной добычи и полученного жалованья вполне хватало, чтобы уволиться со службы и начать новую жизнь. Виллем не мечтал ни о чем особенном. Его устроит и скромный магазинчик. Только не рыбный: хватит с него рыбы. Лучше они будут торговать сыром – он и Мария.

Все эти месяцы Виллем честно пытался забыть о ней, но у него не получилось. Мария засела в нем, как свинцовая пуля. Она стала его хронической болезнью. Рана вроде затянулась, но ее источник продолжал сидеть под кожей: малейшее движение вызывало боль. Он отчаянно по ней скучал. Горечь разъедала сердце, но не могла убить любовь. Мария была его второй половинкой: вот так, ни больше ни меньше. Каких бы женщин ни обнимали его руки, Виллем всегда представлял Марию. Это ее глаза он искал в сумрачных минаретах Александрии.

В любом городе и любой стране он скучал по ее смешкам и потрескавшейся коже, по грубоватому юмору и внезапным приступам сентиментальности. Виллем смертельно скучал по ее телу. Ему довелось объехать весь мир, однако центр его вселенной всегда лежал в ее постели. «В гостях хорошо, а дома лучше». Он голландец и останется им навсегда.

Кто знает, наверное, Мария уже вышла замуж. Она могла бросить свою работу и переехать жить к тому мужчине, который тогда страстно обнимал ее и целовал. Она могла о нем забыть. Виллем думал об этом каждый день и каждый час, но не собирался отступать. Теперь он взрослый мужчина, и в кармане у него полно монет. Ему встречались противники и посильнее. А если он все-таки проиграет и поймет, что она его не любит, то… Но об этом Виллем старался пока не думать.

Дома на Геренграхт сияли в лунном свете. Часы пробили восемь. Виллем почувствовал запах кухни. Горожане садились в своих комнатах за ужин. Как знакомы были ему эти дома и как непривычны! Раньше, в своей прежней жизни, Виллем стучал в их двери. «Свежая треска! Свежий окунь!» Он совершил удивительное путешествие, пережил столько приключений, а для них это всего лишь еще один вечер, как все остальные. Камни под его ногами еще раскачивались, словно морские волны. Виллем так часто мечтал о возвращении, что почти не верил, что это происходит наяву. Ему казалось, будто сейчас он проснется и вновь окажется на своей подвесной койке в качающемся корабле. Луна, как путеводный огонек, сопровождала его на каждой улочке.

Виллем подошел к дому. Его сердце забилось сильнее. Смелость вдруг исчезла. Мария была его другом – другом и лучшим спутником, а теперь он боялся увидеть ее. Виллем перекинул сумку на другое плечо и приблизился к двери. Ставни на окнах были открыты. Он заглянул внутрь.

Посреди комнаты на столе горела масляная лампа. Стулья были закрыты черной тканью, а картины повернуты лицом к стене. Ноги Виллема приросли к земле. Кровь застыла в жилах. Мария умерла. Он понимал, что это глупо. Мария – служанка: никто бы не стал устраивать из-за нее траур. К тому же она очень молодая. Нелепая идея. Однако жизнь полна неожиданностей. Он больше ни в чем не был уверен.

Скорей всего скончался хозяин дома. Вот самое естественное объяснение. Видимо, это произошло недавно. Мария и ее хозяйка скорбят о его смерти: значит, Мария по-прежнему живет дома. Или вышла замуж и уехала несколько месяцев назад. Может, она вообще не знает, что ее бывший хозяин умер.

Все эти мысли промелькнули в голове у Виллема в ту секунду, когда он постучал в дверь: негромко и деликатно, в знак уважения к случившемуся в доме горю. Затем постучал еще раз, уже погромче. Наконец в глубине дома возникло какое-то движение. В коридоре замерцал огонек свечи. Виллем прижался носом к оконному стеклу. Из темноты появился худой старик в халате и ночном колпаке и шаркающей походкой направился к двери. Свеча осветила его бороду. Послышался скрежет засовов и звон ключей. Дверь открылась.

– Простите, что потревожил, господин. Я пришел повидать Марию. Она еще работает у вас?

Старик уставился на него.

– Кто вы?

– Виллем. Помните, я раньше продавал вам рыбу? Мария моя приятельница. – Он проглотил комок в горле. – Она ведь не умерла, правда?

Господин Сандворт смотрел на него, сдвинув брови.

– Нет. – Он покачал головой. – Нет, не умерла. Следуйте за мной.

Виллем закрыл за собой дверь и направился за господином Сандвортом по длинному коридору. Старик замедлил шаги.

– Нет, – произнес он. – Умерла моя жена.

– Ваша жена?

Виллем, споткнувшись о порог, вошел вместе со стариком в кухню. На него пахнуло теплом и запахом еды. Стол был накрыт на двоих. В уголке сидела Мария и мыла ребенка. Она подняла голову и увидела его.

– Виллем!

Ее лицо вспыхнуло, но сразу помрачнело. Виллем переводил взгляд с нее на младенца. На секунду у него мелькнула безумная мысль, что это ее ребенок от старика: сцена выглядела такой домашней, словно они являлись мужем и женой. У него закружилась голова.

Мария вскочила с места. Ее глаза превратились в узкие щелочки. Ребенок висел у нее на руках так небрежно, будто она держала за хвост свежего лосося. Потом она стала заворачивать его в пеленки.

– Что ты тут делаешь? – холодно спросила она.

– Пришел повидаться.

Она взглянула на его одежду.

– Где ты был?

– Я записался в морской флот, – ответил Виллем. – Мы вернулись сегодня вечером.

Господин Сандворт повернулся к Марии:

– С тобой все в порядке, дорогая?

Она кивнула и тяжело опустилась на стул. Виллем сел неподалеку. Он чувствовал себя неловко, но не собирался уходить, по крайней мере пока. Для начала следовало выразить соболезнования старику.

– Мне очень жаль, что ваша жена скончалась, господин Сандворт.

– Она умерла родами, – пояснила Мария. – Это ее дочка. Зовут София.

– Ясно.

Виллему было не себе. Мария холодно смотрела на него, прищурившись. Похоже, она не радовалась его приходу. Кольца на пальце Виллем не заметил, но это еще ни о чем не говорило. Вероятно, она жила с тем мужчиной незаконно, как раньше с самим Виллемом. Он почувствовал боль. Какой же милой она была при свете очага!

Господин Сандворт прочистил горло:

– Тебя можно оставить с этим молодым человеком, Мария? Не возражаешь?

Мария кивнула. Она все еще смотрела на Виллема. Хозяин дома вышел из кухни. Вскоре его шаги затихли на лестнице.

– Почему ты меня бросил? – резко спросила Мария. – Как ты мог так поступить?

– Я? А как насчет тебя?

– Почему ты это сделал?

– Потому что я тебя видел, – ответил Виллем. – С мужчиной.

– С каким?

– Ты знаешь, о ком я говорю.

– С каким мужчиной? – Она повысила голос. – Где?

– Я следил за тобой той ночью. Видел, как вы целовались.

– Целовались? Ты о чем?

– Не лги, Мария…

– О чем ты? Я не понимаю. Зачем ты вообще сюда явился, если только и делаешь, что орешь на меня?

– Я не ору!

Ее глаза вдруг наполнились слезами.

– Мне казалось, ты меня любил.

– Конечно, я тебя любил!

– Так вот почему ты меня бросил? Потому что любил? Ты разбил мне сердце, Виллем.

Она заплакала.

– Ладно, – сказал он, – если ты меня любишь, пойдем со мной.

– Что?

– Пойдем со мной, прямо сейчас.

– Сейчас?

– Выходи за меня.

– Но, Виллем…

– Думаешь, я недостаточно богат? Не так богат, как он?

– Кто «он»? – крикнула Мария.

– У меня есть деньги. Ты хочешь денег?

– Не хочу. Что с тобой такое?

– Докажи мне, что ты меня любишь. Пообещай, что пойдешь со мной.

– Не могу.

– Значит, ты меня не любишь.

– Виллем, я не могу уйти! У меня ребенок.

– Наймите сиделку.

– Я должна оставаться с ней. Ты не понимаешь.

– О, я отлично понимаю.

– Нет! – крикнула она.

Ребенок захныкал. Мария с раскрасневшимся лицом взяла девочку на руки.

– Я не могу ее оставить, потому что она моя.

– Что?

– Она моя, болван. Она наша. Она твоя!

Ребенок плакал. Мария в смятении смотрела на Виллема. Младенец ревел уже в голос. Мария расстегнула корсаж. Кофта упала с ее плеч. Она поднесла девочку к груди. Остолбеневший, Виллем смотрел, как она кормит ребенка. Малышка перебирала по ее коже пальчиками, словно играла гамму. Ее влажные кудряшки казались неправдоподобно черными на фоне белоснежной плоти. В глубокой тишине слышалось сочное почмокивание девочки, с сосредоточенной жадностью сосавшей грудь. Он уже слышал подобный звук раньше, у маленьких щенков. Виллем лихорадочно соображал: подсчитывал месяцы. Никто не заметил, как открылась дверь.

– Все в порядке, дорогая? Я услышал шум…

Корнелис замолчал, уставившись на Марию. Младенец уже не плакал. Мария стояла по пояс голой, ярко освещенная свечами. Старик молча смотрел, как его ребенок сосет ее грудь.

62. Ян

Господи, услышь молитву мою, и вопль мой да придет к Тебе. Не скрывай лица Твоего от меня; в день скорби моей приклони ко мне ухо Твое.

Псалом 101

Ян, Лизбет и Маттеус разошлись в трех разных направлениях. Поиски шли наугад: никто не знал, куда могла пойти София. Лизбет считала, что она вернулась в свой дом на Геренграхт, чтобы во всем признаться и умолить мужа о прощении. Ян в это не верил. Маттеус предположил, что она могла отправиться к своей семье в Утрехт. Ян сомневался.