Стальные корсары - Михаил Михеев

Честно говоря, идея налета на японскую столицу принадлежала не самому Эссену. Просто новые партнеры, те, что перекупали у него корабли вместе с грузами, попросили его устроить крупную бучу - им нужен был обвал на рынках ценных бумаг. Русским пообещали хороший процент, выплатив часть авансом, а деньги надо отрабатывать. Тем более, сейчас, когда стало больше и людей, и кораблей. Экипажам надо платить - это когда за тобой держава можно петь про веру, царя и отечество. Сейчас же, формально являясь то ли пиратом, то ли (это больше льстило самолюбию) отдельной воюющей стороной, Эссен вынужден был стимулировать своих людей по-другому. Сто рублей в месяц матросам, от ста пятидесяти до двухсот кондукторам... Это не считая доли в добыче. Словом, затратное это дело, содержать свой личный флот. Хорошо еще, не требовалось пока что тратиться на ремонт кораблей, благо «Херсон» позволял решить большинство проблем, но рано или поздно и это всплывет. А потому адмирал был кровно заинтересован в том, чтобы война закончилась раньше, чем закрома корабля обеспечения, отнюдь не бездонные, кстати, начнут показывать дно. Планируемая же операция в случае успеха обещала, как минимум, форсировать события, и потому Эссен решился на эту авантюру. Все же японцы - не идиоты, и если проломить парой снарядов крышу императорского дворца, наверняка станут сговорчивее. Гордость хороша, пока ты силен, но когда тебя бьют, выживание становится как-то актуальнее.

Надо сказать, операция увенчалась полным успехом. Пока «Рюрик» в сопровождении легких крейсеров величественно и неспешно дефилировал в море, топя все, что попадалось на пути (там были почти исключительно рыболовные шхуны, но, учитывая, что большую часть продовольствия Япония получала за счет моря, этот ничтожный урон обернулся потом для нее крупными проблемами), а заодно прикрывая тылы от возможного появления тяжелых кораблей противника, «Цесаревич» занимался собственно городом. Нагло подойдя на тридцать кабельтов и легко подавив ту пародию на береговые батареи, которые местные вояки только начали организовывать, он обрушил на японскую столицу град тяжелых снарядов, благо целиться особо не требовалось - стрельба по площадям, как-никак, по такой крупной мишени почти невозможно промахнуться. В результате Токио вновь горел, его порт был окончательно разрушен, а за каким-то непонятным делом ошивавшийся в нем крейсер «Идзуми» получил два исправно взорвавшихся двенадцатидюймовых снаряда. Один из них разнес в клочья надстройки корабля и учинил пожар, что выглядело страшно и, бесспорно, являлось моментом неприятным, но не смертельным. Зато второй снаряд при минимуме внешних эффектов нанес куда больший урон. Пробив палубу, он достал до днища, и взорвался в одном из самых уязвимых мест корабля, проделав в его незащищенной подводной части дыру размером с добрые ворота. Спасла крейсер от немедленного затопления лишь близость берега, к которому командир успел притереть свой корабль, еще сильнее повредив днище, но не допустив его гибели. Однако позже, через неделю после боя, когда японцы смогли, наконец, подвести пластырь и кое-как откачать воду, выяснилось, что этим неприятности не исчерпываются. Взрывом, как оказалось, повредило еще и киль. Ремонт затянулся, в результате чего этот небольшой, но хорошо вооруженный крейсер не мог выйти в море почти год, и до конца войны участия в боевых действиях не принимал.

Но, пожалуй, самым примечательным моментом оказалось единственное за всю войну успешное применение броненосцем минного оружия. Надо сказать, каждый из крупных военных кораблей имел на борту, помимо артиллерии еще и аппараты для пуска самодвижущихся мин. Толку от них, как оказалось, не предвиделось вообще - броненосец не подпустит противника на расстояние выстрела мины, пока цела артиллерия, а к тому моменту, когда она окажется разбита, корабль и сам уже или пошел ко дну, или готов сделать это. В общем, если для крейсеров-рейдеров самодвижущиеся мины еще представляли какую-то ценность, то для броненосцев они являлись, скорее, обузой. Слишком малыми дальностью хода и скоростью обладало в тот момент это несовершенное еще оружие. Тем не менее, «Цесаревич», подобно десяткам собратьев, построенных в разных странах, таскал с собой четыре аппарата, снаряженных стальными рыбами, несущими в себе изрядную дозу пироксилина. И, в кои-то веки, появилась мишень, по которой их можно было применить.

Один из крупных транспортов, стоящих на внешнем рейде, вместо того, чтобы искать спасения у берега, попытался прорваться в открытое море. На что рассчитывал его капитан, так и оставалось загадкой, поскольку даже если бы ему каким-то чудом удалось прорваться мима пышущего огнем стального гиганта, в море его ожидали крейсера. Но то ли он этого не сообразил, то ли гордость самурайская взыграла, но судно выпустило из труб густые клубы черного дыма и двинулось вперед, стремительно набирая скорость. Очевидно, котлы у него оказались под парами, иначе сложно объяснить такую лихость. Естественно, что на броненосце не могли оставить японца без внимания, и обстреляли его из шестидюймовок.

Промахнуться с двадцати кабельтов сложно, и транспорт моментально заполыхал, его надстройки превратились в руины, а борта украсились симпатичными дырами, но подводных пробоин он не получил. А дальше то ли у судна заклинило руль, то ли просто кто-то решил, что «помирать - так с музыкой», и транспорт понесло прямиком на «Цесаревича».

Вот это было уже опасно - дистанция все же была невелика и стремительно сокращалась, а столкновение с пароходом в восемь тысяч тонн водоизмещением, идущем на двенадцати узлах, сложно назвать приятным знакомством. По пароходу ударило все, что могло стрелять, руль положили до упора влево и разошлись контркурсами в трех кабельтовых - к тому моменту транспорт уже гарантированно не управлялся. При этом кто-то догадался разрядить в сторону японского корабля и минные аппараты левого борта. Именно в сторону - прицеливаться на циркуляции по проносящемуся мимо кораблю практически нереально. Но, тем не менее, одна из мин не только нашла свою цель, но и взорвалась, практически оторвав японцу форштевень. После этого корабль продержался на плаву от силы минуты две, но своей безумной атакой он подписал приговор остальным кораблям - скорее вымещая злость и испуг, чем по необходимости, комендоры «Цесаревича» открыли огонь и по другим кораблям, моментально превратив их в руины. При этом никому и в голову не пришло, что тем самым они лишают себя законной добычи, а Бахирев не стал вмешиваться. Сами поймут, когда азарт боя схлынет, решил он и оказался прав.

Между тем, пока большой дядька громил большие цели и наводил ужас на окружающих, миноносцы, как всегда незаметно, сделали не менее серьезное дело. Народ на юрких корабликах подобрался куда более опытный, а потому сработали они куда грамотнее экипажа «Цесаревича». Войдя под шумок в порт, они разрядили минные аппараты, потопив какой-то японский миноносец (никто даже не успел понять, какой, настолько быстро кораблик исчез с поверхности моря) и три транспортных корабля. Еще один нагло расстреляли из орудий, хотя долбить корабль в четыре тысячи тонн трехдюймовками - мартышкин труд. Тем не менее, после двух дюжин попаданий транспорт все же затонул, но русским он был уже неинтересен - их внимание привлекли куда более заманчивые цели. В результате два крупных, загруженных под завязку угольщика моментально поменяли статус и надолго обеспечили русскую эскадру топливом. Напоследок русские выпустили оставшиеся мины, вдребезги разнеся причалы. Словом, шороху в тот день навели изрядно, а на вываленных прямиком на фарватере якорных минах японские пароходы подрывались еще месяц.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});