Девушки, согласные на все - Маша Царева

Речь Филиппа журчала как горный ручеек. Он словно роль играл – роль в пьесе, которую успел выучить наизусть. Партнерши меняются, а у Филиппа Меднова, как всегда, бенефис. Сколько раз он повторял эти слова самым разным девушкам! Настоящим красавицам и жалким дурнушкам, искушенным стервозам и наивным провинциалочкам. Только единицы спокойно соглашались работать, остальных приходилось долго уговаривать.

– Но этот мужчина… с которым я должна, – она шумно сглотнула и стыдливо заулыбалась, – я что, не могу познакомиться с ним заранее?

«Да, поужинать при свечах и обменяться обручальными кольцами!» – язвительно подумал Филипп, а вслух сказал:

– Конечно, можешь!

– А если он мне совсем не понравится? – гнула свою линию Эмма.

«Блин, тебе же не жить с ним!» – хотелось прикрикнуть на нее Филиппу. Но он сдержался.

Он будет ласковым и вежливым с этой невыносимо тупой, упрямой девчонкой. Он не сорвется, не наорет. Даже если ему понадобятся еще сутки моральной подготовки. Даже если придется самому улечься с ней в постель, хотя Филипп был слишком чистоплотным, для того чтобы делить постель с порноактрисочками. Он все выдержит. Потому что девочка эта – непростая, с помощью ее круглой, задорно торчащей попки, с помощью ее коротковатых, но стройненьких ножек и ее пикантных татуировок он, Филипп, заработает пять штук. Она, бедная, разумеется, никогда об этом не узнает. А узнала бы – без всяких разговоров отдалась бы перед камерой полку солдат.

– Он тебе понравится. Знаешь, я работаю с лучшими актерами. Да многие женщины сами с удовольствием заплатили бы, чтобы провести время с таким, как он. А ты еще и деньги за это получишь… Кстати, я, пожалуй, поговорю с заказчиком, и он прибавит тебе зарплату.

– Правда? – Она заинтересованно взглянула на него из-под длинной челки, в ее круглых голубых глазах сверкнул интерес.

Филиппу подумалось, что Эмма напоминает пластмассовую куклу отечественного производства, когда смотрит вот так, исподлобья. «Надо воздержаться от этого ракурса, – отметил он, – тем более что в профиль она почти красотка!»

– Уверен, что смогу раскрутить его на триста долларов.

По выражению ее лица он понял, что триста долларов для Эммы – огромная сумма. Она нахмурила гладкий высокий лобик, что-то прикидывая. Потом начала неумело торговаться:

– А пятьсот он никак не сможет заплатить? За пятьсот я, пожалуй, согласилась бы. Все-таки изнасилование – это такой стресс.

Филипп усмехнулся уголками губ. Наконец-то. Клиент, что называется, созрел. Теперь эта Эмма никуда от него не денется. Несмотря даже на то, что он не собирается идти у нее на поводу. Нет, Филиппу в принципе не было жалко пятисот долларов, просто он не любил, когда эти девчонки чувствовали себя хозяйками положения. Он мягко покачал головой, по его лицу блуждала сочувственная улыбка.

– Детка, пойми, я не волшебник. Он никогда не заплатит такой суммы начинашке.

– Начинашке? – непонимающе переспросила она.

– Это наш жаргон, – объяснил Филипп, – так мы называем девушек, которые снимаются в первый раз. Понимаешь, как бы хороша ты ни была, но ты пока не профессионалка. Все равно ты будешь смотреться немного скованно и зажато. У тебя большие перспективы, но пока… Я ничего не могу поделать, извини.

– А если я откажусь? – строптиво дернула розовым плечиком Эмма.

– Что ж, – Филипп вздохнул, – мне будет очень жаль. Этот фильм мог бы стать для тебя неплохим стартом. Но я не могу тебя заставить, в любом случае решение принимаешь ты.

Он старался казаться равнодушным, однако у него внезапно засосало под ложечкой. Если она откажется, Филиппу конец. Нет, к нему не придет парочка квадратных мордоворотов, вооруженных остро заточенными саперскими лопатками. Возможно, у него даже не отберут задаток. Но в порнобизнесе главное – репутация. Никто не закажет фильм «кидале».

– Что ж, у меня есть на примете актриса примерно твоего типа. – Он, разумеется, блефовал. – Так что скажи о своем решении как можно скорее, чтобы у меня было время ее вызвонить.

Для большего эффекта он достал из прикроватной тумбочки распухшую телефонную книжку и принялся вдумчиво перелистывать густо исписанные странички. Эмма недоверчиво за ним наблюдала.

– Нашел! – радостно воскликнул Филипп, ткнув пальцем в первый попавшийся номер. – Ее зовут Дарья. Она финалистка конкурса «Мисс Вселенная».

– «Мисс Вселенная» снимается в порнушке? – Похоже, эта информация произвела на Эмму сильнейшее впечатление.

– А что в этом такого? – делано удивился он. – На подиуме ведь много не заработаешь. В России платят максимум сто долларов за показ, а на Запад не так просто пробиться. А здесь и деньги, и связи, и перспектива. Многие модельки у меня подрабатывают, даже те, которые считаются вполне успешными, – вдохновенно врал Филипп. – Дарья вот, например, недавно вернулась из Голливуда. Ее пригласила на кастинг студия «Орфей», возможно, она сыграет очередную девушку Джеймса Бонда.

Это была беспроигрышная тактика. Филипп знал: главное – непринужденно жонглировать незнакомыми ей, но заманчиво звучащими терминами – кастинг, студия… И девочка готова!

Чтобы окончательно добить ее, Филипп ленивой походкой направился к телефонному аппарату.

– Знаешь, барышня моя, – сказал он, взглянув на часы. – Ты пока подумай, а я все-таки Дарье позвоню. Чтобы убедиться, что она в Москве. Да ты не волнуйся, это ничего не значит. Я просто хочу поговорить с ней, чтобы подстраховаться.

Эмма нервно заерзала на диване.

– Не надо, – наконец сказала она, – не надо ей звонить. Я уже подумала и решила. Чем я хуже какой-то «Мисс Вселенной»? – Она самодовольно вскинула подбородок.

– Ничем, – поспешил успокоить ее Филипп, – на мой взгляд, даже лучше.

– Я все решила. Я буду сниматься в этом фильме… За триста долларов, – быстро добавила она.

– Вот и умница, – облегченно вздохнул Филипп и мысленно перекрестился. – Значит, прямо сейчас подпишем контракт.

– Контракт? – удивилась Эмма, но возражать не стала. Видимо, боялась не выдержать конкуренции с побывавшей в Голливуде, опытной и на все согласной «Мисс Вселенной».

Размноженные на ксероксе контракты Филипп также хранил в прикроватной тумбочке. Контракты эти выглядели солидно, были напечатаны на хорошей дорогой бумаге и изобиловали юридическими терминами. Естественно, они были липовыми. Любой нотариус хохотал бы над ними до слез, как над свежим анекдотом. Да и Эмма – будь она чуточку умнее и рассудительнее – непременно почувствовала бы неладное. О каких вообще контрактах может идти речь, если порнография нелегальна? Но Эмма ничего не заподозрила. Прикусив кончик ручки, она сделала вид, что внимательно вчитывается в текст, хотя Филипп мог поклясться, что она не понимает ни слова.

– Ладно, – наконец сказала она. – Теперь можно и подписать.

У нее был круглый детский почерк, почерк отличницы с первой парты. Филипп заглянул через плечо и увидел простую русскую фамилию, выведенную ее рукой: Сидорова.

«Эмма Сидорова. Звучит как пошлый анекдот, – подумал он. – Все-таки врет она насчет имени. Наверное, на самом деле она обыкновенная Таня или Оля». Впрочем, это было неважно. Главное то, что мышеловка наконец захлопнулась.

Изнасилование снимали в полуразвалившемся особняке на самой окраине Москвы. У Филиппа на примете было несколько безлюдных точек – потенциальных съемочных площадок, но этот дом подошел идеально. Трехэтажный, из светлого розового кирпича, с глубокими морщинами трещин и унылыми черными окнами – на фоне серого сумрачного неба он выглядел декорацией к фильму ужасов. Несколько месяцев назад дом этот признали аварийным, и немногочисленных жильцов расселили по новостройкам.

Снимали, само собой, ночью. Загримированная Эмма была похожа на порочного ангела. Ее золотистые мягкие волосы Филипп уложил с помощью крупных электробигудей, и теперь они гладкими волнами спускались на плечи. На бледном лице цвел легкий персиковый румянец – такой бывает только у совсем юных девушек; длинные ресницы отбрасывали тени на щеки; на губах был только прозрачный блеск – казалось, что Эмма их только что облизала.

– Ангел, а не ребенок, – пошутил Филипп, закончив ее гримировать.

Эмма ничего не ответила – она явно нервничала, хотя и пыталась мужественно это скрыть. «Как бы она не распсиховалась по поводу трех мужиков», – волновался, в свою очередь, Филипп.

Актеры, вопреки его ожиданиям, прибыли вовремя. С одним из них, сорокалетним Ренатом – смуглым угрюмым мужчиной с импозантной сединой, он работал давно. Рената никак нельзя было назвать красивым – лицо, сплошь изрытое кратерами оспинок, чересчур тонкие губы. Но он был неутомим, как герой Камасутры, и ему, в отличие от многих других, не приходилось привязывать к талии резиновый фаллоимитатор. Он никогда не пользовался специальными возбудителями и стимуляторами, к тому же ему было абсолютно наплевать на внешность партнерши. Многие порноактеры (особенно те, кто был молод и хорош собою), как ни странно, чувствовали себя без пяти минут Томами Крузами и любили покапризничать. «Что за корову ты мне подсовываешь? – могли скривиться они. – Она же жирная. У нее складки на спине. У меня на такую никогда не встанет!» Ренат же делал свое дело молча и с большим энтузиазмом. Ему было все равно – извивается под ним длинноногая фотомодель или толстая тетка с перманентом на голове и пробивающимися усиками над верхней губой. Не человек, а какая-то секс-машина, думал о нем иногда Филипп.