Сами мы не местные - Ю. Жукова

— Ну что ты, это очень познавательно, я считаю, — лучезарно улыбаюсь я. — Солнце, закажи нам ужин, а то я с утра так ничего и не ела…

— Не нам, — быстро поправляет меня духовник. — Я ничего не буду!

Я ржу, Азамат недоумевает, но подзывает трактирщика. Тот немедленно предлагает местный деликатес.

— Только не сырую рыбу! Надеюсь, ты её не ел? — быстро говорит Алтонгирел. Азамат недоумевает ещё больше.

— Нет, а что?..

— Ты не переживай, Алтоша, — успокоительно говорю я. — Это не только в рыбе, и не только в местной. Это в любом сыром мясе может быть. Ну, немного другой формы или цвета…

Алтонгирел вытаращивает глаза, машет на меня руками и убегает в кусты. Азамат начинает смеяться. Когда озадаченный трактирщик уходит с заказом, я в мягкой форме пересказываю мужу, в чём было дело. Ему-то я про глистов рассказывала, надо же было объяснить, почему я сырое не ем.

— С ума сойти, — качает он головой. — Чего только в природе не бывает…

Меня страшно радует его философское отношение к миру.

Возвращается Алтоша, бледный, но живой. Тут мне приносят огромную миску дымящейся лапши с морепродуктами, и ему опять становится плохо. Правда, не настолько, чтобы бежать в кусты.

— Теперь я всё понимаю, — стонет он, стараясь не смотреть, как я уплетаю креветок. — Если она после такого может есть, то не удивительно, что ей плевать на твою внешность.

Азамат смеётся, а я вот резко вспоминаю, с чего всё началось.

— Да, кстати, — говорю. — Что это было за… — тут я вставляю пару словечек, которые Азамат меня специально просил никогда не употреблять, — насчёт непускания в машину? Ты что, серьёзно собирался ему это спустить с рук? Алтонгирел, ты тоже хорош друг, хоть бы возмутился!

— А чего тут возмущаться, — пожимает плечами духовник.

— Лиза, ты не понимаешь, — перебивает его Азамат. — Это нормальное отношение к таким, как я. Я же тебе говорил, семья Изинботора очень традиционная, они бы меня и на порог не пустили. Ну или в машину, какая разница. В столице народ разный, всякое повидали, а тут глухая деревня, хоть и богатая. Чего ты от них хочешь…

— Я хочу, чтобы они тебя уважали, это довольно очевидно, по-моему. Но ты, видимо, считаешь, что их надо поддерживать в их дикарстве?

— Нет, я просто боялся, что ты и ему влепишь по лицу, а это был бы чудовищный скандал.

— А я похожа на человека, которого можно напугать перспективой скандала? — интересуюсь я.

— Нет, но я похож, — угрюмо отвечает он. — Ты зря думаешь, что если весь Муданг узнает, как ты меня защищаешь, ко мне станут лучше относиться. Скорее уж наоборот.

— Значит, ты предпочитаешь топать тридцать километров по солнцепёку в неизвестном направлении, но не поставить подонка на место? Азамат, да ты ж его пальцем перешибить можешь! Почему ты должен терпеть от него оскорбления?

— Это не оскорбления, — он пожимает плечами. Потом вздыхает. — Боюсь, ты никогда не поймёшь.

— А я и не пытаюсь. Я состою в законном браке с благополучным человеком, и если кого-то что-то не устраивает, это их проблемы, а не мои. И не твои. Если не хочешь, чтобы я тебя защищала, то защищай себя сам. У тебя получится, стоит только попробовать, — я подмигиваю.

Азамат трёт лоб.

— Да, я уже понял, что это единственный выход. В дальнейшем учту. Только пожалуйста, не надо так больше делать.

— Как «так»? Я же его не тронула.

— Ты жестом показала. Ну, как я тогда в магазине…

Я с трудом вспоминаю, что действительно, когда мы ходили за пряжей, Азамат очень эффективно припугнул продавца какой-то особенной кривой ухмылкой. Хотите сказать, я сделала то же самое? Потому парень так и сбледнул?

— Вообще я не нарочно, — признаюсь я. — А что это значит?

Азамат и Алтонгирел переглядываются и тяжело вздыхают.

— Это значит «не надоедай, убью», и подразумевает, что ты физически или духовно сильнее того, кому ты это сообщаешь, и действительно можешь его убить. Такими вещами не разбрасываются. Тем более, ты — не духовник, не знающая и вообще слабая женщина. Осторожнее надо быть. Бедный парень наверняка тоже решил, что ты ниспослана Укун-Танив навести тут порядок. Небось уже побежал к духовнику возносить дары.

Глава 12

Собственно говоря, делать нам тут больше нечего, но дело к ночи, а мы все устали. По разным причинам. Азамат вёл унгуц, я работала и маялась долгие часы в не слишком приятном доме, донимаемая целителем. А Алтоша переживал, как бы я не наделала ещё глупостей. Теперь, бедняга, еле на ногах держится.

Азамат снял на постоялом дворе три номера, потому что так положено. Этот самый двор располагается на самом краю деревни, и практически сразу за ним метрах в двухстах море. С востока пролив, отделяющий Орл от континента, усеян островами и островочками, между многими из которых в отлив можно пройти вброд. Да и пролив — не открытое море, мелкий. В результате вода здесь очень тёплая. Все эти сведения, часть из которых я знала и раньше, а часть только что выудила из бездны Азаматовых знаний о родной планете, приводят меня к довольно очевидному выводу.

— Пошли купаться!

Мужики смотрят на меня несколько озадаченно, а потом одновременно высказываются.

Алтонгирел:

— Так темно уже!

Азамат:

— Я не взял с собой никакой подходящей одежды…

Я начинаю ржать.

— Совместите свои ответы, и получится универсальное решение. Чем же плохо, что темно?

— Понятно, чем. Не видно, куда ныряешь, — хмурится Алтоша.

— Да тут наверняка есть какое-нибудь место, где все купаются. Там и дно расчищено, ни во что не врежешься.

Алтоша хмурится ещё сильнее, но всё-таки подходит к хозяину двора спросить, где тут купаются.

— А зачем тебе ночью одежда? — тем временем интересуюсь я у Азамата. — Не видно ведь ничего.

— Это тебе не видно. Ты, уж извини, несколько хуже видишь, чем мы, — вздыхает он.

Я пожимаю плечами.

— Если уж так стесняешься, ну надень трусы, и вперёд.

— Да трусы-то ладно, там стесняться нечего. Мне наоборот футболку надо, шрамы прикрыть. А я набрал с собой приличных рубашек, в них плавать неудобно.

Вопрос «зачем?» задавать бессмысленно. Азамат почему-то считает, что в рубашке на пуговицах он выглядит лучше, чем в рубашке без пуговиц. Поскольку моё мнение по данному вопросу (что лучше всего он выглядит совсем без рубашки) считается предвзятым, я давно перестала поднимать эту тему.

— В конце концов, у вас всё-таки не инфракрасные камеры в глазу. А ночи тут должны быть темнее, чем в Ахмадхоте. Никто тебя не разглядит. А если специально присматриваться будут, сами виноваты. И вообще, я надеюсь, мы найдём уединённое местечко, где больше никого не будет.

— Это вполне вероятно, — сообщает вернувшийся Алтонгирел. — Трактирщик говорит, что здесь весь берег пологий и песчаный, а в километре вправо есть дамские заливчики.

— Это что значит?

— Мелкие. Для тех, кто плавать не умеет.

— А что, неужели у вас бывает, что кто-то не умеет плавать? — поражаюсь я. У диких муданжцев это, по-моему, должно быть врождённым.

— Женщины, — пожимает плечами духовник. — Если они, конечно, не рыбачки. А что, хочешь сказать, что ты умеешь?

— Умею! — гордо сообщаю я. Эти муданжские женщины — просто идолы какие-то. И даже не деревянные. — Правда, небыстро, но далеко.

Духовник поджимает губы, а вот Азамат приободряется. Видимо, думал, что придётся со мной в лягушатнике плюхаться.

В общем, купаться мы всё-таки идём. Чуть вбок от деревни, но не доходя «дамских заливчиков». Ночь влажная, горячая, правда с запада подувает свежий ветерок. У Азамата есть фонарик, но когда мы выходим на пляж, он его выключает. Воду находим на ощупь — и правда ужасно темно. Она совсем тёплая, даже теплее воздуха. Людей вокруг ни души. Видимо, работает принцип, что местные жители курортных местечек не купаются. Мы оставляем одежду в кустах на берегу и шлёпаем в воду, Алтонгирел чуть поодаль — батюшки, неужели догадался Азамата не смущать? Азамат заходит едва-едва по колено и сразу ложится, а дальше уже по-крокодильи.

Через некоторое время мои глаза привыкают к темноте достаточно, чтобы отличать, где берег, а где горизонт. При некотором напряжении я вижу на фоне горизонта стройную фигуру Алтонгирела, который всё никак не окунётся — бредёт примерно по пояс, шипит, чертыхается… Я-то уже примкнула к дорогому супругу в ползучем способе передвижения, поскольку в воде существенно приятнее, чем на воздухе — ей-то положено быть мокрой и горячей.

Чуть поглубже мои руки начинают то и дело натыкаться на что-то, а вернее, что-то начинает натыкаться на меня. Не камни, не коряги, не водоросли…

— Азамат, а что это такое на дне, тычется всё время?

— А это рыбки. Ты их вспугиваешь, а они от большого ума пытаются у тебя под руками спрятаться. Если хочешь, могу поймать…