Песни вещих птиц - Валерия Скритуцкая

что не задавала вопрос вслух.

– А что подобает? Я вообще только яичницу могу…

– Яйца сегодня бить я бы не советовала, – лукаво усмехнулась Пелагея. – Пища тоже должна быть ко времени и к месту.

Поношенный цветастый платок лёг на плечи, дверь закрылась. Надя осталась стоять посреди комнаты, снова одна, если не считать рыжего кота – того самого, который напугал Лёшу. Тогда всё виделось иначе, с другой стороны. Сейчас дом не освещался электричеством, даже люстры не оказалось. Вместо этого на столе и полках горели свечи, от копоти было трудно дышать. Сплошь огарки, они вот-вот должны были потухнуть – нарочно ли? Волшебного пера Пелагея не видела и могла таким образом усложнить испытание. А в том, что это испытание, Надя не сомневалась.

Она упёрла руки в бока и стала думать. С чего же начать? Прибраться, расставить всё по полкам, потом перебрать крупы – мама пару раз делала это, непонятно зачем, ведь покупали же гречку и рис в магазине уже чистыми… А потом приготовить что-то «подобающее». Кашу, наверное… Надя достала сияющее перо – свет залил комнату, кот дёрнул хвостом. Об освещении можно было не переживать, но сколько у неё времени на всё про всё, она не знала. Вероятно, немного. Надя стала лихорадочно хвататься то за одно, то за другое: банки, связки, пучки, статуэтки… Кот следил за каждым её движением, надуваясь от презрения.

– Смотришь так, будто сам лучше справишься, – поддразнила Надя. – Мог бы и помочь, между прочим. А если ничего не умеешь, то укутайся в хвост, пока его не обтрепали, и спи.

Кот только моргнул. Зато раздражение придало Наде сил, и она сразу решила: содержимое полок нужно собрать на столе, полки протереть, всё рассортировать, разложить по местам, протереть стол, помыть пол. Потом браться за крупу. Потом варить кашу. Не медлить, но о времени не думать.

Так работа и пошла, а когда она высыпала на чистый стол крупу, кот впервые пошевелился. Встал, выгнул спину, зевнул. Надя замерла, наблюдая: а вдруг он и правда волшебный и сейчас как-нибудь поможет ей? Но кот вновь уложил голову на передние лапы и, по совету гостьи, уснул. Надя в ярости принялась за крупу, но за монотонной работой быстро успокоилась, даже увлеклась, совсем забыв о времени. Она запускала пальцы в зерно, прижимала чёрные соринки и тянула их к краю стола, всё быстрее и ловчей.

– Мр-р-р, – напевал кот.

Надя тоже стала напевать:

– Плети-плети кружево, сестра моя…

В памяти всплыли слова с того листа, что нашёлся среди дневников, утонул в расшитой сумочке, а потом пропал. Если бы Надя прочла стих до конца хоть раз, то могла бы запомнить его. Но она успела взглянуть только на первые строки. Теперь слова крутились на языке и мучили, требуя продолжения.

Дивья собирала кружева, которые совсем недавно так трепетно развешивала.

– Не висеть же им тут всегда, – ответила она на немой вопрос Лёши.

– Если я спрошу, зачем ты вообще их вешала, ты снова посмотришь на меня уничижительным взглядом или всё-таки объяснишь сакральный смысл?

– Каким-каким взглядом? – переспросила Дивья.

– Это когда ты как будто говоришь: я мудрая высшая сущность, а вы всего лишь людишки.

Дивья залилась смехом, но глаза оставались темны и холодны.

– Я не высшее существо, – сказала она, – и совсем не мудрое. Просто… Я на своей территории, поэтому многое могу рассказать. Может, когда-то окажусь на тво… на вашей и тогда точно не смогу смотреть… уничижительно.

– Тогда я научусь так смотреть, – пообещал Лёша.

– О нет, не надо, – Дивья снова рассмеялась, – пожалуйста.

– Ладно. Так ты можешь объяснить насчёт кружева? Зачем его было брать у Доли и Недоли, развешивать, теперь снова складывать? Как после стирки, честное слово.

– Смотри, – она вновь принялась за работу, – Доля и Недоля плетут кружево судьбы. Не одни, у них есть помощницы. Но тех обычно никто не видит. Это девушки замкнутые, они не ищут общества, а выбирают сидеть за работой в одиночестве. Веками.

– Сами выбирают? – Лёша ждал подвоха: кому захочется такой судьбы?

– Сами. Потому что это не просто пряжа. За работой они погружаются в такое состояние, где есть ответы на все вопросы, понимаешь? И всё самое важное происходит внутри них, а не снаружи.

– То есть они так медитируют.

Дивья смерила его тем самым взглядом.

– Продолжай, – попросил Лёша.

– В общем, плетётся кружево. Потом его собирают, развешивают на ветру, чтобы… вдохнуть жизнь. Тебе, наверное, такое объяснение покажется странным.

Лёша посмотрел наверх, где гигантские рыбы сталкивались, сливались в одно целое и расходились вновь. Сказал:

– Да, только это, с остальным полный порядок.

Дивья усмехнулась и продолжала:

– Потом его раздают тем, кому оно предназначено. Кружева расходятся по сундукам, запираются в них, и так начинается новый виток, новая линия судьбы. Сундук нельзя открывать, когда он уже замкнут, иначе…

– Быть беде?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Дивья.

– Сказки читал.

– Об этом рассказывают в ваших сказках?

– Нет, но там всегда что-то вроде «не оборачивайся, не открывай, не смотри, иначе быть беде». Но герой всегда нарушает запрет, беда случается, а в итоге всё выходит ещё лучше, чем если б он послушался…

– То-то и оно, – серьёзно кивнула Дивья. – Кстати, чуть не забыла. Мы сейчас пойдём разносить кружева. Они захотят тебя накормить – ни в коем случае не ешь. Будут окликать – не оборачивайся. Забудь о своих сказках и приключениях. Не оборачивайся. Обещаешь?

– Кто – они? – спросил Лёша вместо ответа.

– Лучше тебе не знать. Правда. Я потом расскажу, когда закончим и найдём Марьяну. Пообещай не принимать угощения и не оборачиваться.

Лёша чувствовал подвох. Слишком уж она настаивала. Ни есть, ни пить и так не хотелось, проигнорировать зов незнакомца – проще простого. Но из-за её тона тянуло взбунтоваться.

– Идём, – сказал он решительно. – Если там мы узнаем, где Марьяна, то просто пошли скорее.

Дивья, кажется, растерялась.

– Ты должен поступить разумно, – она снова попыталась выманить у него обещание.

– Разумно – это не моё. Спроси предков, они подтвердят.

Дивья остановилась и уставилась на Лёшу с таким изумлением, словно перед ней возник другой человек.

– В смысле, у моих родителей, – добавил Лёша. – Так сейчас говорят…

Она промолчала, оставшись в стенах собственных мыслей. Ветер стихал понемногу, синяя муть над головой светлела. Стало видно, как рыбы искрятся и переливаются, исполняя странный танец смерти и рождения. Иссушенное поле всё не кончалось, но вскоре стало аквамариновым. Лёша заметил, что рыбы застыли, глаза их были закрыты.

Всю дорогу они