Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

— Да надо же, — оценила это появление Мист, которая совершенно не понимала, как Воин мог умудриться услышать ее зов о помощи на таком расстоянии — особенно с учетом того, что она, вроде бы, и вовсе его и не звала, зная о бессмысленности этого мероприятия. — Тогда развязывай, — скомандовала она, поворачивая к нему стянутые ремнями, онемевшие руки.

Воин моментально рассек ремни, потом, не убирая мечи в ножны, высунулся в коридор и застыл, видимо, обозначая направление выхода.

— Ну уж нет, раз с музыкой, то с музыкой, — не согласилась Мист и по очереди открыла все ящики стола, выгребая из них как записи, так и все остальное. Монеты, несколько драгоценных камней, пару каких-то эльфийских безделушек, свою собственную запасную аптечку, все, что нашла. Аптечка была лучшей находкой — Мист, с опаской перенюхав все зелья, незамедлительно выпила симбельмина и киннерката, с облегчением ощущая, как состояние резко идет на лад, и продолжила обследование территории.

Залезла и в платяной шкаф, вытянув оттуда увязку явно своих собственных вещей, которые, вероятно, проверяли на еретичность, приличный кожаный плащ и нормальные сапоги. Они были, конечно, скорей на Воина, чем на нее, но это тоже было ценно — в хозяйстве все пригодится.

— Что? — спросила Мист, хотя Воин ничего не спрашивал, все еще неподвижно стоя у приоткрытых дверей. — Это заветы Торрена. Завалил — обери, попал куда не должен был — обери, дают награду — заодно обери. Нам должны за моральный ущерб, между прочим.

Закончив мародерствовать, Мист, хромая, морщать и корчась от боли и волоча за собой добычу, подошла к Воину и тоже выглянула в коридор.

Все выглядело так, словно у всех тут внезапно случился сонный час. Брат ловчий, сжимая в мертвой руке тот самый предмет, которым он справился с Мист, сидел возле стены, прижавшись к ней спиной. Глаза его были широко раскрыты, словно перед смертью он увидел что-то донельзя ужасное.

Брат святитель лежал чуть дальше, лицом вниз, с вытянутой рукой, словно он пытался кого-то оттолкнуть от себя, и в руке у него был какой-то амулет, тоже.

Следом, у самого конца коридора, нашелся и второй ловчий — мертвее некуда. Он успел достать оружие, но оно его, видимо, не спасло.

Мист, вздохнув, поставила на пол тюк с добычей и с видом глубочайшего презрения начала обследовать тела. Все трое были убиты одинаково — треугольный прокол какого-то трехгранного оружия в солнечное сплетение. Очевидно было, что автор удара практиковал его до совершенства, и это был не Воин — у него ничего похожего из железа не было при себе, уж это Мист могла гарантировать. Нет, похоже, ее первоначально спас некий анонимный доброжелатель — возможно, совершенно не пытаясь ей, на самом деле, помочь, иначе бы он дошел до комнаты и развязал ее.

Но нет, убил — и, судя по спокойному равнодушию Воина, который даже оружие в ножны спрятал, убрался восвояси.

Даже не обобрал трупы! Значит, либо акт мести, либо еще что-то идеологическое, но Мист не собиралась смотреть в зубы дареному коню. Она с такой же методичностью, как и раньше, обыскала всех троих Видящих, конфисковала все найденные амулеты, талисманы и деньги, и с опаской разжала руку брату ловчему, чтобы забрать таинственный рескат, поддевая сжатые пальцы его собственным кинжалом, чтобы не тронуть ненароком опасный предмет.

Когда короткий черный штырь выпал на грудь мертвецу, его тело конвульсивно дернулось, заставив Мист испуганно шарахнуться, но, вероятно, это была просто реакция на устройство.

— Ардора или эльфы? — спросила Мист в пространство. — И как бы это безопасно забрать?

Очевидный ответ состоял в том, что производить подобные действия надо чужими руками, поэтому Мист подозвала Воина.

— Надень перчатки, забери это, заверни и спрячь у себя. Например, за голенище сапога, но не потеряй. Потеряешь — накажу, лишу сладкого, — пообещала Мист грозно, хотя Воину было совершенно все равно, чем питаться. Он всегда начинал с со сладкого, правда, если предложить ему выбор — Мист подозревала, что это какая-то генетическая, эволюционная память по добыче максимума калорий из минимума объема.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А теперь идем, — подытожила она. — Бери куль, в Башне разберем.

Входная дверь была открыта, и снаружи новых трупов не было. Кто бы ни позаботился о смерти Видящих, он был аккуратен и методичен.

Мист захлопнула дверь, размышляя так и сяк о том, что значил “сортир с трупами” для Университета в целом, и сочла, что ничего хорошего.

Скорей всего, будут расследования, допросы, вероятно, пытки — и путь назад для Мист был в любом случае закрыт. Может быть, через несколько лет, когда пыль уляжется, она и могла бы вернуться под другим именем, но до этого момента еще надо было дожить… и самой Мист, и Университету.

В конце-концов, в порядке компромисса, Мист решила просто предупредить Акринну о произошедшем — и оставить решение на нее и других преподавателей. Будут ли они честно принимать суды и допросы, или избавятся от тел — это решать должны были те, кому с этими решениями жить. Поэтому Мист с Воином отнесли добытое в Сторожку, переправили в Атайн и вернулись в Университет еще один раз — возможно, последний. Оставлять Воина где-то снова Мист не решилась, и подозревала, что не решится еще долго. Поэтому когда девушка, собравшись с духом, постучалась в комнаты Акринны, он маячил за ее плечом.

Акринна распахнула двери быстро, словно всегда боялась и жила в ожидании такого вот ночного стука.

— Ле Илант, Вы?… — с ужасом сказала она, только окинув Мист взглядом. Та криво улыбнулась.

— Пока еще я. Но на самом деле меня, конечно, нет. И не было. Понимаете, там, в “сортире”, в смысле, в том доме, где поселили Видящих, три трупа. И это не я, честно. Я понятия не имею, кто их убил.

— Так, — лэри Акринна тревожно оглядела коридор, потом втащила Мист внутрь комнаты буквально за шиворот. — И вы заходите, кто вы там будете?

— Воин, сюда, — позвала Мист, вымученно пытаясь сохранить нормальное лицо и не кривиться. Обезболивание действовало, но ей все равно не нравилось, когда ее хватали и тащили. И раньше не нравилось — а сейчас так тем более.

— Что произошло? У вас такой вид, словно … испытывали водой.

Акринна знала процедуру, оказывается. Подвергали ли такому допросу ее саму, или она слышала рассказы других?

— Это и было, — Мист огляделась, нашла наименее красивый стул и села на него, боясь запачкать своей изгвазданной одеждой что-то ценное. Воин молча встал за ее спиной, опустив голову, глядя в пол, пряча лицо в капюшоне, как Мист ему велела всегда делать при ее разговорах с посторонними. А для него, с его ограниченным пониманием и почти полностью отсутствующей памятью и личностью, Акринна была самой что ни на есть чужой. Впрочем, ему вообще все в этом мире, кроме Мист, были чужими: он не выказал ни толики узнавания ни к дяде, ни к отцу, ни к сестре. Он был тем, чем его сделали — созданным Багровой магией и ардорианскими артефактами послушным слугой, который отличался от Марионеток только тем ограниченным восприятием, которое обеспечивал его живой мозг.

Втайне Мист считала его, кроме воплощения отчаяния и беды, еще и грандиознейшим достижением Алгара, который сумел каким-то образом сплавить работу нервной системы живого организма, рабского ошейника родом из Ардоры, и дублирующей нервной системы Марионетки. В результате Воин был живым во многих смыслах, но подчинялся прямым командам управляющего артефакта и достаточно условным командам того, кого распознавал как хозяина, причем команды хозяина имели приоритет. Впрочем, Мист все равно на всякий случай расправилась с артефактом, потому что неожиданностей не хотелось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это и было, лэри Акринна. Меня поймали, оттащили в “сортир на отшибе” и начали допрашивать, упирая на то, что им и без того ясно, что я ведьма из доноса, но им нужно знать где Торрен, где Хладогрыз Торрена, какие у нас еще есть артефакты и где спрятаны, и как готовить богомерзкие, но полезные зелья, — коротко рассказала Мист, игнорируя свое стыдное желание разрыдаться прямо тут и с соплями требовать, чтобы ее пожалели, потому что ей плохо, непонятно и вообще — скажите, тетенька, что делать?!