Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

Но нет — не складывалась. Мист, разглядывая мысок сапога брата святителя, выступающий из под края серой рясы, продолжала лихорадочно думать, складывать факты, пока могла, пока в этом был смысл и надежда нащупать выход.

Мейли был в Доменах, и, похоже, если не полностью, со всеми оставшимися потрохами, то своей значительной частью.

Значило ли это, что она тоже могла дотянуться туда?

И как жаль, как бесконечно жаль, что она так долго ничего не делала, так долго сидела в ожидании волшебного пинка, который направил бы ее в путь — а теперь этот пинок грозился ее раздавить целиком и полностью.

Брат святитель внезапно поднялся, подошел к ней — у него были размеренные, такие неумолимые шаги — перевернул ее носком сапога и их взгляды встретились.

— Что же, регенерация на высоте. Я читал, что это свойство всех сильных ведьм, — сказал он вежливым тоном. — Так странно, что дети Единого часто молят о крепком здоровье, но, почему-то, куда чаще его получают пособники темных сил. Персонально я считаю, что это потому, что демоны стремятся привлечь себе новых последователей, обещая краткое время без страданий в этом мире. Но этим вы обрекаете себя на вечные мучения после смерти.

Крепким здоровьем Мист явно одарили не Дея, не Свифт, не Ллоединн и не Грэнаш, а мама с папой, и тысячелетия естественного отбора, которые позволили выжить в Подземельях только самым адаптированным, самым сильным, самым беспроблемным. А Дея, если на то пошло, только отняла у Мист уйму сил и, вероятно, годы жизни, создавая свою стражницу, потому что с момента возвращения девушка явно стала выглядеть старше — куда взрослей, чем предполагал ее достаточно юный еще возраст.

А уж тезис о мучениях после смерти вообще не выдерживал никакой критики. Мист лично видела, куда и как конкретно двигаются души мертвецов, что посвященных Единому, что нет, без разницы. Только вот, что бывает при переходе последней небесной черты, она не видела. Разве что, вечное посмерте благ или мучений ждало где-то там? Она бы спросила у Мейли, если бы снова смогла. Или у Деи.

— У тебя есть шанс спасти свою душу, — сказал брат святитель. — Поведай мне без утайки о своем спутнике, о своих тайных делах и местах, о волшебном мече, о зельях, что ты варишь. Эти снадобья суть злые, опасные секреты, хранить которые должны только служители Единого, и ты можешь еще заслужить спасение, рассказав все без утайки.

Он помолчал глядя на нее, и Мист тупо смотрела на него в ответ.

— Ты думаешь: он задает вопросы, но не дает мне отвечать. Это просто. Ты ведьма, и об этом я знаю доподлинно. Пока ты в силах, пока ты регенерируешь и сбрасываешь оковы реската по малой толике, ты опасна, и можешь сотворить колдовство. Когда ты ослабнешь от воды достаточно, мы закуем тебя, и позволим записать ответы. Если же вода не справится с тобой, придет пора огня и железа.

Мист зацепилась за это: вполне можно было провести параллель с Мейли. Наверняка против него воды не хватило, и пришлось использовать железо и огонь, и именно после этого он и застрял между жизнью и смертью. А еще речь зашла о волшебном мече, а так ли много людей знали о Хладогрызе, который остался с Торреном там, в далеком прошлом? О нем знал недоброй памяти Трогмортен, и, в общем-то, все. Ни Мист, ни Торрен не имели привычки распространяться о самых своих ценных приобретениях, а подлый караванщик просто был свидетелем того, как они этот меч использовали — и нарекли.

Мист почувствовала что-то вроде жажды жизни, или, точнее, жажды мести — и брат святитель быстро заметил изменение ее настроения.

— В тебе еще много сил, ты сопротивляешься. Что же, у меня много времени, это у тебя оно истекает. В воду.

Трогмортен, сказала Мист сама себе, когда ее снова подтащили к ведру, грязная вода которого уже была подкрашена кровью.

Трогмортен, повторила она звездам, которые начали было вокруг нее свой новый хоровод. А потом сквозь толщу воды она услышала чей-то крик, и потом торопливые шаги, и брат ловчий выдернул ее из воды и отшвырнул, прислушиваясь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мист не видела ничего, кроме закрытого окна, части стены и его смурного лица. Противные капли собирались из волос и стекали по лицу, и Мист с замиранием поняла, что, кажется, начинает чувствовать. Руки не отзывались, ничего больше не не было, но каплю Мист ощущала очень отчетливо — как она ползет, как щекочет — почти невыносимо щекочет нос. Она сосредоточилась на этом, отсекая все остальное, и даже пропустила тот момент, когда ее сторож, услышав что-то из-за двери, рванул туда.

Она почти услышала звук металла, пронзающего тела, потом тихий шелест и стук, когда телу помогли мягко спуститься на пол, а потом стало совсем тихо, ни шагов, ни голосов, ни дыхания. Только захлопнутая стражником дверь сама собой приотворилась, и все. Никто не зашел, не заглянул, словно невидимая черта была проведена по порогу.

Это был шанс. Даже если это не было какое-то нападение с целью освобождения ее самой, это было самое окно возможностей. Мист уцепилась за него, за Трогмортена, за каплю у себя на носу, вырываясь из плена своего тела, и каждой клеткой потянулась в Домен, проламывая блок своей надеждой, своей потребностью отомстить, и заставив губы прошептать призыв к Дее.

Домен Света нарисовался моментально, но и в нем Мист почти не ощущала своего тела. А, глянув вниз, поняла, что оно частично соткано из света, как весь местный мир. словно части ее остались позади, и свет подарил ей временные. Ужаснувшись, Мист заставила себя продвинуться вперед, в следующий Домен, и ударивший в лицо ветер причудливо разрисовал ее световые элементы, прибавляя им реальности очертаний и других красок. И так, оглядев себя в Домене Пепла, она ощущала себя практически целиковой: вместо того, чтобы отбирать у нее что-то, как происходило с душами, Домены отдавали ей, дарили что-то. И если такое случилось с ней, то почему не могло случиться с Мейли, тогда, триста лет назад.

— Нет, так не должно быть, — сказал не совсем мертвый маг, когда она приблизилась. — Ты должна помочь мне, а не остаться тут. Иди обратно, Эола Эийладд, — когда он говорил, сукровица текла из его губ, и в дыре на щеке проглядывали остатки зубов.

— Я с радостью, — ответила Мист. — Если мне подсказать, как справиться с рескатом.

Мейли резко повернулся от нее и непроизвольным жестом обхватил руку рукой, от чего мелкие капли крови и ошметки горелой плоти взметнулись в воздухе.

— Его действие пропадает со временем, — сказал он, глотая буквы, от чего понимать его было трудно. — Знаешь, кто помог его создать?

Не сам Мейли, конечно — но у Мист была хорошая гипотеза.

— Алгариенн, твой ученик.

— Верно, — ответил он и коротко хохотнул. — Я спросил его об этом, когда ты привела его ко мне. О, я спросил его много раз, как спрашивали меня, но ответ был всегда одним и тем же. Противоядия нет, только время. Поэтому ступай обратно, Эола Эийладд, и жди своего шанса. Иначе останешься здесь.

Он замолчал, глядя на усыпанные пеплом руины, продолжая уродовать одной рукой другую — но Мист видела, как на месте оторванной плоти нарастает новая, созданная пеплом.

— Ладно, — сказала она. — В каком городе тебя поймали? К какой башне ты вышел?

— Семайра, — сказал он не слишком внятно. — Или я ее переименовал? Уйди.

Это было не самое яркое “уйди”, которое она на своей памяти получала от Мейли-из-Сполохов, поэтому Мист замешкалась, но следом за этим эльф словно встрепенулся, то ли принюхиваясь, то ли прислушиваясь, и повторил уже агрессивней.

— Уйди прочь!

Мист ощутила тень давления, как в прошлый раз от присутствия Грэнаша, и, боясь снова получить на орехи еще и тут, практически моментально отыскала нить, ведущую обратно, к своему миру и к своему телу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сполохи настоящего. Глава 4

Как ни странно, ситуация, хоть и выглядела точно так же, как было, успела измениться к лучшему, потому что Мист достаточно отчетливо ощутила боль в плече, боль в носу и горле, головную боль и все остальные боли, свойственные человеческому телу, пережившему недюжинное испытание. Мист, принуждая себя не стонать и не ныть, заставила себя отыскать в переплетении болей нужные части и медленно начала подниматься, хотя с учетом всех повреждений и связанных за спиной рук это было непросто. Когда она доковыляла до стола брата святителя, чтобы попробовать поискать там какой-нибудь нож или что-то подобное, чтобы освободить руки, ситуация внезапно изменилась снова. Сначала она мельком почувствовала приближение Воина, когда он пересек черту, на которой она начинала осознавать его рядом, а потом, практически мгновенно, занавешенное окно влетело в комнату вместе с рамой и самим Воином, который, ловко вывернувшись, приземлился на полусогнутые ноги, готовый к атаке и защите.