Графиня Кейт - Шарлотта Янг

— Но ведь ты не думаешь, Джайлз, — вступила опять леди Джейн, — что это Барбара заставляла девочку лгать?

— Нет, конечно! — ответил полковник. — Здесь было только неумение взяться за дело. Недоверие, предположение, что ребенок может сделать бесчестный поступок… Вот что было причиной всего произошедшего!

— Я вполне доверяла Кэтрин, пока ее поступки не убедили меня в ее лживости и испорченности, — холодно произнесла леди Барбара.

— А я никогда никого не обвиняю во лжи, прежде чем своими глазами не увижу, что мое доверие употреблено во зло, — заметил полковник.

— Теперь я понимаю, в чем дело, — сказала леди Барбара. — Ты просто согласен с противной стороной, а потому и возражать тебе больше не буду. Впрочем, должна признаться, что положительно не умею обращаться с детьми, и если и взяла на себя воспитание Кэтрин, то лишь из чувства долга, по обязанности!

— По обязанности, Барбара? — переспросил полковник.

— Да, по обязанности! Это был мой долг перед всем нашим семейством! — с вызовом ответила леди Барбара.

— Ну, значит, мы смотрим на это дело с различных точек зрения, — сказал полковник. — Я полагал, что твоим долгом было заняться девочкой, когда она осталась сиротой, оставленной на руках у бедных людей, которых тяготило попечение о ней. И очень может быть, что если бы ты взяла Кейт тогда, вместо того, чтобы ждать случая, который сделал ее главой нашего семейства, то за добросовестный уход за ней ты получила бы от малышки искреннюю привязанность…

Леди Барбара была готова заплакать от уязвленного самолюбия, ибо видела, что даже сестра Джейн была против нее.

— Когда мы возвращались в Англию, — продолжал полковник, — Эмили высказала желание взять девочку к себе. Но я полагал, что вы с Джейн уже успели полюбить Кейт и нашли в малышке новую отраду в жизни. Я думал, что твоя душевная рана, Барбара, уже затянулась и ты способна будешь передать девочке свой ум и свою высокую нравственность, поэтому не хотел мешать вашему счастью… Но что же я увидел по возвращении на родину? Ребенка в положении пленника! Ты стараешься отдалить девочку от друзей, к которым она должна питать чувство благодарности как дочь. От Кейт же я слышу не жалобы на тебя, а самое грустное, какое только может иметь ребенок, мнение о себе: что она никогда не ведет себя хорошо! После этого, Барбара, я думаю, тебе не будет обидно, если я попрошу тебя поскорее отдать ребенка моей жене!

— Хоть завтра, если хочешь! — воскликнула леди Барбара. — Я держу Кэтрин в нашем доме только из чувства долга. Она чуть не стала причиной смерти Джейн, и я не оставлю ее здесь ни на одну лишнюю минуту!

— Барбара, Кейт не причинила мне никакого вреда! — со слезами на глазах запротестовала леди Джейн. — Ах, Джайлз! Сестра просто опасается за мое здоровье! Это все потому, что я такая нервная… Если бы не это, то милую девочку можно было бы сделать совершенно счастливой…

— Господи, Джейн, теперь ты всю ночь не будешь спать! — спохватилась леди Барбара. — Право, Джайлз, нельзя было выбрать другое время для таких разговоров! Ах, этот ребенок просто несчастье для всех нас! Божье наказание!

— Смею надеяться, что через несколько лет ты будешь думать иначе, — проговорил полковник. — Но хорошо ли ты подумала? Ты и в самом деле хочешь, чтобы девочку забрали завтра?

— Да, если только это не расстроит Эмили. Кэтрин может побыть у нас до тех пор, пока вы не закончите всех своих дел. Ты ведь не знаешь, что это за ребенок!

— Эмили приедет к вам завтра и все решит! — сказал полковник. — Я с ней еще не говорил, но думаю, она по-прежнему хочет оставить девочку у себя.

— А вы будете с малышкой терпеливы? Сделаете ее счастливой? — спрашивала леди Джейн, пожимая руку брата.

— Все, что находится возле Эмили, окружено добротой и заботой, — улыбнулся тот.

— Но хватит ли у нее сейчас сил? — волновалась больная.

— У моей жены всегда хватает сил на то, чтобы сделать счастливым другого, — ответил полковник, и слезы заблестели на его темных ресницах.

— А ты сам, Джайлз? Не будешь ли ты слишком строг с бедным ребенком, который чересчур резв?

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Джейн, — вздохнул полковник. — Не скрою, я был, пожалуй, слишком требователен к своим сыновьям. Но, право же, мой друг, я переменился: горе сделало меня более мягким и терпеливым.

Он помолчал минуту, а потом обратился к леди Барбаре:

— Прости меня, сестра, если мои слова показались тебе грубыми или несправедливыми! Ты всегда все добросовестно исполняешь, и, если я был раздражен, то причиной тому лишь вид запуганного и несчастного ребенка. Своей грубостью я доказал, что в моем джентльменском воспитании есть изъяны. Но мне все-таки жаль, что я огорчил тебя!

Леди Барбара, которая до сих пор удерживалась от слез, наконец разрыдалась.

— Ты прав, Джайлз! — проговорила она сквозь слезы. — Любви к этому ребенку у меня не было… Это дурно с моей стороны, и, если бы я поборола свое чувство, когда умерла мать Кэтрин, для всех нас было бы лучше. Но теперь слишком поздно! У нас уже есть свои привычки, и я не могу воспитать эту девочку и сделать ее счастливой! Пусть она живет с тобой и Эмили. Если ты, Джайлз, захочешь привозить ее к нам, то я постараюсь…

Последние слова утонули в бурных рыданиях.

— Ты хочешь, — сказал ласково полковник, — чтобы между вами больше не было ежедневных столкновений. Я понимаю это, милая Барбара. Если я хлопочу о том, чтобы взять ребенка к себе, то для того, чтобы его воспитать в любви и приучить к самообладанию. Я сам всю жизнь страдаю от того, что в детстве во мне не искоренили вспыльчивость и необузданность!

На другой день в дом сестер Умфревиль приехала жена полковника, чтобы увезти юную графиню с собой в приготовленный для них лордом Лапоэром дом.

Кейт была смирна и тиха. Она сознавала, что совершила много дурного во время своего пребывания у теток, и ей было совестно. Леди Барбара с утра была необыкновенно добра к девочке, а леди Джейн долго целовала племянницу и сожалела о том, что не могла доставить ей больше счастья.

— Ну что вы, тетя Джейн! — утешала ее Кейт. — Во всем виновато мое дурное поведение. Тетя Эмили, наверное, меня исправит. Да и может ли быть что-нибудь дурное в доме дяди Джайлза? А я вам вот что скажу, тетя Джейн: когда вы будете приезжать к нам, я буду вас катать в открытой коляске, запряженной парой отличных пони! — говорила Кейт.

Прощаясь с другой теткой, девочка искренне сказала ей:

— Тетя Барбара, мне очень грустно, что я вас так ужасно мучила!

— Мы обе были виноваты, друг мой, — с достоинством ответила леди Барбара. — Может быть, еще придет время, когда мы лучше будем понимать друг Друга!

Оказалось, что дядя Джайлз с первым поездом отправился в Олдбороу и повез с собой два ящика и шаль. А вечером в дом Лапоэров он вернулся не один. С ним приехала… Мэри Вардур! Полковник уговорил ее поехать на несколько дней в Лондон, чтобы присмотреть за двоюродной сестрой, пока все не будет окончательно устроено, и переговорить с миссис Умфревиль насчет характера девочки и насчет того, что именно требуется для его исправления.

Через несколько дней Кейт увидела и лорда-канцлера, которого нашла совершенно таким же человеком, как и все смертные. Верховный судья спросил у девочки, у кого она хотела бы жить: у полковника Умфревиля и его жены или у леди Барбары и леди Джейн? Нетрудно догадаться, что на это ответила юная графиня.

Тогда было решено, что Кейт станет жить с дядей Джайлзом и тетей Эмили в замке Кергвент, где постепенно обучится всему, что требует от нее высокое положение. Перед отъездом из Лондона миссис Умфревиль подыскала для своей воспитанницы милую молодую гувернантку, которая могла бы стать девочке и подругой, и наставницей. Кроме того, тетя сказала, что после Рождества к ним приедет Сильвия, чтобы брать уроки у гувернантки вместе с Кейт.

Юная графиня, конечно, не всегда держала данное себе обещание никогда не шалить. Но дядя Джайлз и тетя Эмили умели ненавязчиво заставить воспитанницу сожалеть о своих проказах и этим многократно увеличивали в ней желание исправиться.

Со временем Кейт чувствовала все большую любовь к дяде и тетке, которые, со своей стороны, окруженные новыми занятиями и интересами, мало-помалу забывали о своих ужасных потерях и горе и всей душой привязались к девочке, находившейся на их попечении, как к своему собственному родному ребенку.

Кейт до сих пор называет преподобного Вардура папой. Сильвия проводит половину своего времени с ней. По внешности и манерам многие и теперь находят Сильвию Вардур больше похожей на графиню, чем леди Кергвент. Но подруг по-прежнему связывает самая крепкая и нежная дружба.

Примечания