Графиня Кейт - Шарлотта Янг

— Пожалуйста, позвольте мне написать письмо Сильвии, — сказала она вместо этого.

Миссис Умфревиль заботливо устроила девочку у маленького столика, дав ей лист бумаги и письменные принадлежности, и уехала.

Полковник тоже принялся что-то писать. Кейт не смела заговорить с ним, но начала посматривать на дядю исподлобья и увидела, как он положил вдруг перо и так глубоко вздохнул, как она еще не слышала, чтобы он вздыхал при жене. Казалось, ему было так тяжко, что перенести этого он не мог.

Кейт почувствовала сильную жалость к дяде. Ей хотелось подойти к нему, взять его за руку и поцеловать, но она не решилась, боясь показаться нескромной или навязчивой.

Через некоторое время дверь отворилась, и слуга доложил о лорде Лапоэре.

Кейт привстала, но давние друзья обнялись, даже не обратив на нее внимания. Лорд Лапоэр, с полными слез глазами, проговорил срывающимся от волнения голосом:

— Джайлз, дорогой мой! Как я рад, что ты снова на родине! Прими мои соболезнования… Как Эмили?

— Она совершенно здорова, — ответил полковник спокойным голосом, но его лицо исказила судорога. — Поехала повидаться с миссис Дьюси, матерью того молодого человека из моего полка, что был ранен вместе с нашим Энтони. Эмили ухаживала за ним в госпитале.

— Не будет ли эта встреча для нее слишком тягостной? — осторожно поинтересовался лорд Лапоэр.

— Ни одно доброе дело не будет для Эмили в тягость, — ответил полковник, и голос его дрогнул.

Кейт тихонько уселась на стул. Она осознала, что ей не следует сейчас привлекать к себе внимание, и ее это нисколько не обидело. День, проведенный здесь, почти заставил ее забыть о том, что она графиня. Она чувствовала себя обыкновенной маленькой девочкой.

Друзья были слишком заняты друг другом, чтобы думать о Кейт. Она сидела в сторонке, они же разговаривали, придвинув свои стулья к огню и близко нагнувшись друг к другу.

Кейт понимала, что прерывать их не нужно. Дядя знал о том, что она находится в комнате, следовательно, может слышать их разговор. Девочке же давно хотелось узнать, что случилось с Фрэнком и Энтони Умфревилями, только она не смела об этом ни у кого спросить.

Оказалось, что сыновья полковника, прежде чем отправиться в полк, оставались в Англии у лорда Лапоэра, который заменил им отца. И теперь полковник рассказывал своему другу о том, как они воевали в Индии. Он говорил об их храбрости и особенно о терпении и хладнокровии Энтони во время его продолжительной и тяжкой болезни. О том, как он, не заботясь о себе, умолял отца ни в коем случае не покидать своего поста и, уже не надеясь на выздоровление, терпеливо покорился своей участи. И о том, как он умер по дороге в Англию, беспокоясь только об одном — о родителях.

— И как Эмили это перенесла? — спросил Лапоэр.

— Довольно стойко, — ответил полковник. — Энтони всегда говорил, что там, где нужно оказать кому-нибудь помощь, она никогда не упадет духом. В первые дни я был совершенно убит горем, и она сидела возле меня. А потом, когда мы возвращались в Англию, на нашем корабле оказалась одна бедная, молодая, но больная женщина, за которой Эмили ухаживала день и ночь.

— Мне кажется, будет лучше, если вы какое-то время поживете у нас…

— Благодарю тебя!.. Может быть, впоследствии. Но сейчас я еще не знаю, в состоянии ли мы будем перенести жизнь в твоем доме, ведь у вас дети… Не будет ли это тяжело для Эмили? То же самое было после смерти наших маленьких дочерей. Я тогда повез жену к одному из наших друзей. Эмили все время проводила с детьми и казалась вполне удовлетворенной. Но я никогда не забуду, в каком изнеможении она находилась потом!

— Не буду настаивать. Переезжай к нам, когда тебе будет угодно. У вас будут отдельные комнаты, и нас вы будете видеть только, когда пожелаете. Скажи мне только, что ты намереваешься теперь делать?

— Я сам пока не знаю. Тут у нас есть некоторые собственные заботы, да еще дела бедной маленькой внучки Джеймса могут нас немного задержать.

«Интересно, кто такой этот Джеймс?» — подумала Кейт, но продолжение разговора не дало ей надолго сосредоточиться на этой мысли.

— Знай, что я всегда буду рад тебя видеть. В моем доме для вас с Эмили все уже приготовлено, — сказал Лапоэр.

— Спасибо. Если только Эмили… Да мы увидим, когда она вернется. Нужно что-то решить насчет этого несчастного ребенка. Ты часто ее видел?

Кейт понимала, что ей следовало бы сейчас напомнить двум мужчинам о своем присутствии, но ее сердце слишком сильно билось от волнения.

— Не так часто, как я бы того желал, — ответил лорд Лапоэр. — Она умненькая маленькая обезьянка, и наши девочки от нее в восторге. Но Барбара считает, что я балую детей, и нечасто отпускает ее к нам.

— Незадолго до смерти Энтони я как-то один сидел у его постели, — проговорил полковник, сдерживая слезы. — Наш мальчик тогда улыбнулся мне и сказал: «Та маленькая девочка на Брутон-стрит, должно быть, именно то, что нужно для матушки!»

Лорд Лапоэр кивнул:

— Он был мудр не по годам…

— Надо тебе сказать, — продолжал полковник, — что после смерти жены преподобного Вардура моя Эмили не переставала думать о том, чтобы взять сиротку к себе, но я не решался отнять ребенка у сестер. Я думал, что девочка будет счастливой находкой для нежного сердца Джейн. Да и Барбара, если только зажила ее старая рана, захочет с любовью употребить свой здравый смысл на воспитание сироты. Мне казалось, что их жизнь таким образом оживится, к тому же к их доходам прибавится значительная сумма. И что же я теперь вижу? Барбара не любит эту девочку и держит ее как под арестом!

Желание открыть всю правду победило страх Кейт. Испугав и сконфузив двух джентльменов, она вылетела из своего угла:

— Нет, нет, дядя Джайлз! Все это… Это оттого, что я однажды убежала из дому! Тетя Барбара обещала, что она не расскажет вам об этом! Потому что если вы узнаете, то… то будете меня презирать! А вы, — продолжала она, обращаясь к Лапоэру, — вы никогда мне больше не позволите играть с Грейс и Аделаидой!

Выпалив все это единым залпом, Кейт покраснела и закрыла лицо руками. Она уже была готова выбежать из комнаты, но вдруг почувствовала, как кто-то нежно обнял ее и посадил к себе на колени. Кейт думала, что это ее приятель лорд Лапоэр, но по голосу узнала дядю, который самым милым и мягким тоном сказал ей:

— Душа моя, я никогда не презираю того, в ком вижу правду. Расскажи мне, в чем было дело. Или если хочешь, расскажи это тете Эмили.

— Я вам расскажу, — ответила Кейт, и весь ее страх перед дядей вдруг пропал. — Ах, нет, лорд Лапоэр, вы не уходите, пожалуйста! Я хочу, чтобы и вы знали: причина, по которой я не должна больше играть с Грейс и Аделаидой, совсем не ничтожная!

Нежное пожатие руки дяди подбодрило девочку, и она продолжила:

— Я убежала потому… Потому, что мне хотелось… вернуться домой!..

— В Олдбороу?

— Да… да! Это было очень дурно! Папа… дядя Вардур объяснил мне это!

— Но отчего же ты так сделала? — спросил ласково дядя. — Не бойся, скажи мне!

— Оттого, то я рассердилась. Тетя Барбара не пускала меня к другим Вардурам и хотела, чтобы я написала… написала неправду.;. А когда я сказала ей, что это ложь, она отправила меня наверх и велела мне там оставаться до тех пор, пока я не напишу письма и не попрошу у нее прощения. Поэтому я и убежала… И по железной дороге приехала домой. Я не знала, что это так дурно, а то, право же, не сделала бы этого!

Кейт спрятала свое пылающее лицо на груди дяди и немало удивилась, услышав последовавшие затем слова лорда Лапоэра.

— Гм! Признаюсь, если бы Барбара взяла меня к себе на воспитание, я бы удрал от нее в первую же неделю!

— Пожалуй, что так, — сказал полковник.

И тут лорд Лапоэр увидел на лице своего друга то, чего Кейт заметить не могла, — первую тень улыбки.

— Пожалуй, что так! — повторил полковник, прижимая к себе дрожащую девочку. — Надо сказать, Барбара не ошибается, считая тебя человеком, который способен портить молодежь! Ты не суди об этом, девочка, так же легко, как мой друг…

— Ах, нет, никогда! Папа был этим так поражен!.. — и Кейт снова залилась краской стыда.

— Но хорошо все-таки то, — прибавил дядя, — что ты, бедное мое дитя, отправилась к самым лучшим своим друзьям. Ты, должно быть, много страдала, и с тех пор, как покинула Олдбороу, твоя жизнь была не совсем счастлива…

— Я сама была во всем виновата! — ответила Кейт.

— Мы подумаем о том, не может ли тетя Эмили помочь тебе исправиться. Если бы ты могла только, Кейт, постараться быть для нее тем же, чем были для нее собственные ее дети…

— Для нее и для вас тоже, — прошептала Кейт, и в эту минуту она любила старого дядю даже больше, нежели милую тетю.

Полковник прижал к себе девочку с тяжелым вздохом, который ясно доказывал, как трудно будет Кейт заменить ему потерянных сыновей. Тем не менее этот вздох пробудил в девочке не только любовь и сострадание к дяде, но и желание сделаться такой доброй и нежной, чтобы дядя и его жена были совершенно счастливы.