Дай-сан - Эрик Ластбадер

— Вы, должно быть, ошиблись.

Резкий голос. Тон, означающий, что разговор окончен.

— Нет, я…

Ронин слегка наклонился к ней. Что-то неопределенное промелькнуло в ее взгляде, возможно, отражение какой-то внутренней борьбы.

Никуму сел, дернув щекой.

— Кеема, — тихо произнес он.

Один из мужчин в темно-сером поднялся и схватил Ронина за предплечье.

Ронин не отводил взгляда от глаз Моэру; в душе у него нарастало смятение.

Ничего.

— Оставьте нас, — «темно-серый» усилил нажим.

Совершенный овал ее лица.

Кеема изо всех сил сдавил руку Ронина.

Мерцание серебра вокруг ее тонкой белой шеи…

Темно-серый пихнул Ронина. Тот отступил на шаг и ударил левым локтем, одновременно перенеся упор на левую ногу. Теперь он ударил ребром правой ладони, прямой и жесткой, как доска. Треск сломанной кости. Рот, открытый в беззвучном крике. Тело, падающее спиной в реку.

Никуму поднялся. В его лице не было ни кровинки. Другой человек в темно-сером шагнул к Ронину.

А потом рядом с ними возник Оками. Он быстро заговорил, негромко и проникновенно. Он быстро увел Ронина. Мимо поворачивающихся к ним любопытных лиц, подальше от шума и суеты, навстречу вечернему туману.

— Вы с ума сошли?

— Я ее знаю.

— Что-то не верится.

— Вы должны поверить.

— Она — жена Никуму.

— Что? Не может этого быть!

— И все же, друг мой, это так.

— Ее зовут Моэру.

— Да, — озадаченно нахмурился Оками. — Верно. Он тряхнул головой.

— Жена Никуму! Но как…

— Оками, на ней серебряная сакура, которую я ей подарил…

Какое-то время они молчали. Оками сверлил пристальным взглядом лицо Ронина, пытаясь найти ответ на невысказанный вопрос. Еще даже не ясно — какой вопрос. Ронин хорошо понимал, что сейчас происходит. Именно сейчас их дружба, зародившаяся на Кисокайдо, в припорошенном снегом горном приюте, в высоком ущелье с водопадом, дружба, испытанная металлом и смертью, подвергается настоящему испытанию.

Ветер усиливался. За соджи из промасленной бумаги качался высокий бамбук. Яркие камелии ночью казались черными. Послышалось кваканье одинокой лягушки.

Оками вышел через раскрытое соджи навстречу жаркой темноте. Ронин поплелся следом. Небо было кристально чистым. Казалось, что звезды прожигают небесную твердь прямо у них над головами.

— Цветок вишни с Ама-но-мори? — спросил Ока-ми. — Как к вам попала сакура?

Ронин вздохнул, понимая, что должен сказать ему все. Ему ничего больше не оставалось.

— Когда я был в Шаангсее, — медленно начал он, — это такой большой город на континенте человека, я совершенно случайно наткнулся на одного человека. На него кто-то напал в переулке. Дело близилось к вечеру, там было темно. Я разглядел только, что их было четверо или пятеро. Против одного. Я собирался помочь ему, но не успел. Я прикончил двоих, но они все же его достали. Когда я к нему подошел, он был уже мертв. В руке он сжимал серебряную цепочку с сакурой. Не знаю почему, но я взял ее у него.

Они пошли по направлению к пруду.

— Наверняка он был буджуном, но почему он оказался так далеко от Ама-но-мори, остается тайной.

— Какое отношение это имеет к Моэру?

— Я подобрал ее в Шаангсее. Она пришла в город, больная, голодная, в толпе беженцев с севера. Ее так и оставили бы валяться на улице, если бы я не забрал ее с собой в Тенчо. Потом мы с ней вместе отправились из Шаангсея на поиски Ама-но-мори, и уже на корабле я подарил ей сакуру. Я думал, она погибла… На нас напали странные воины на необычных обсидиановых кораблях, которые плыли над волнами. Понятия не имею, как она сюда попала.

— А почему бы ей здесь и не быть? Ведь она буджунка, — сказал Оками.

Их разделял молчаливый пруд.

— Вы мне не верите?

— Зачем бы ей было покидать Ама-но-мори?

— А зачем было буджуну торчать в Шаангсее?

— Потому что…

Оками стоял спиной к свету, так что его лицо оставалось в тени.

— Ронин, Никуму — вождь сасори.

Лягушка вдруг перестала квакать, услышав приближающиеся шаги. Только цикады стрекотали во тьме.

— Кроме того, он влиятельный человек, пожалуй, самый влиятельный из членов дзеген-сору, совета куншина по важнейшим вопросам политики. Движение сасори возникло у нас недавно. Все они милитаристы — буджуны, недовольные жизнью на Ама-но-мори. Они хотят вторгнуться на континент человека.

— Значит, буджун в Шаангсее был шпионом.

Оками кивнул.

— По предложению Никуму, одобренному дзеген-сору, его заслали туда, чтобы выявить сильные и слабые стороны этого города.

— Но не все буджуны хотят войны.

— Нет, конечно. Только меньшинство. Но за последнее время сасори стали гораздо сильнее. А теперь, когда их возглавляет Никуму…

— А что по этому поводу думает куншин?

Оками только пожал плечами.

— Он ничего не предпринял, чтобы закрыть их движение.

— Оками, вы должны мне поверить. Я знаю Моэру.

— Хорошо. Я допускаю, что и ее тоже могли послать на континент человека.

— Вы не понимаете, друг мой. Что-то здесь не так.

— То есть?

— Она меня не узнала. В ее глазах не было ничего. Ничего.

Шепот бамбука. На поверхность пруда выскочила рыба, мелькнув бледным светящимся пятном.

Оками поднялся.

— Пойдемте.

В доме он приказал собрать еды и подать дорожные плащи.

— Куда мы едем?

— За город. Подальше от Эйдо. На какое-то время.

— Но свиток…

— Никуму будет искать вас, пошлет людей. Мы должны опередить их, уехать раньше.

— Но должны быть и другие…

— В Эйдо он нас найдет, — ровным голосом проговорил Оками.

— Я не стану бежать от него. Я должен вернуть Моэру.

Оками повернулся к нему:

— Вернуть? Она его жена, Ронин.

И снова — приступ отчаяния. К'рин, Мацу, а теперь… Нет! Еще не все потеряно.

— Оками, я ее знаю. Она на себя не похожа.

Оками уже надевал длинный плащ.

— Тогда вы уезжайте, а я останусь.

— Нет, не останетесь. — Глаза у Оками сверкнули, а в голосе появились жесткие, повелительные нотки. — Вы поедете со мной и будете делать все, что я вам скажу.

Он схватил Ронина за руку. Лицо его смягчилось.

— Подумайте, друг мой! Если у вас с Моэру и появится какой-то шанс, то только в том случае, если мы оба сейчас уедем.

Одна из женщин Оками набросила на Ронина плащ. Лягушка в саду опять затянула свою печальную песню.

Они направлялись на юг по широкой дороге Токайдо, гораздо более людной, чем горная Кисокайдо. Вскоре город оказался далеко позади, и его желтый свет отсвечивал туманной зарей над плоским горизонтом.

На западе уже начался дождь; здесь же воздух был влажным, тяжелым и неподвижным. В нем явственно чувствовалось напряжение. Звезды на небе быстро исчезали за пеленой набегающих черных туч. Ронин с Оками поплотнее закутались в дорожные плащи и надвинули ниже плетеные шляпы. Они шли пешком, хотя поначалу Ронин и возражал, но здравый смысл Оками все же взял верх над его нетерпением. Отправься они верхом, их было бы проще приметить. Пешими они выглядели как обычные путники на Токайдо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});