Суккуб - Дарья Еремина

— Нужно в Самару. — Сказала я тихо. — Закажи билеты. Ты и я. Больше никто.

— Нельзя.

Мы выходили на улицу. Катя, стилистка, крикнула «пока», направляясь к своей машине. Мы втроем шли к нашей. К моей. Но за рулем последнее время была Гриша.

— Когда он звонил последний раз? Давай попробуем договориться. — Просила я в очередной раз. Миша был достаточно умным и адекватным, чтобы оставить мне возможность договориться. По крайней мере, я считала его таким до того, как мы ушли.

Гриша сунула руку в карман за ключами. Достала, пиликнув сигнализацией. Обернулась ко мне.

— Сама решай…

Было тепло и слякотно. Выше нуля. Падал легкий мелкий снег. Ноги тонули в грязной весенней жиже. Со всех сторон стоянку освещали фонари. Но откуда раздался хлопок, я не поняла.

Гриша продолжала смотреть на меня, а я уже падала на землю под давлением Валеры. Плечо ударилось об асфальт. Ударившись головой, я набрала в рот ледяной жижи. Начала отбиваться, разворачивая лицо под его рукой и кашляя.

Гриша…

Когда он отнял руку и побежал, я села. Руки тряслись.

Протянув ладони к дубленке Гриши, распахнула. На груди расползалось пятно.

Гриша…

Подняла взгляд, ища Валеру. Он побежал за стрелявшим. За машинами не было видно. Поднялась. Увидела.

Подумала: стоять.

Подумала: не оказывать сопротивления.

Валера, звони в скорую. Звони в скорую. Звони…

— Гриша. — Опустилась на колени.

Она смотрела на меня и молчала, прижимая руку к груди. Коса потонула в грязной жиже. Губы раскрывались и снова закрывались. В горле клокотало.

— Все будет хорошо. Сейчас скорая приедет. Потерпи… — Шептала я, гладя ее щеку. — Все будет хорошо.

— Я знаю. — Кашлянула она. Я отвернулась на мгновение. Изо рта потекла темная струйка. Вернув к ней взгляд, стерла кровавую пену.

— Сейчас скорая приедет. — Я наклонилась к ней.

Поздно прикрывать… Но хотелось закрыть ее хоть от снега. От ночи. От боли…

— Ты все можешь… я знаю. — Выдохнула она с бульканьем.

Я закрыла глаза. Что я могу? Я накрыла ладонью ее руку, прикрывающую эпицентр боли. Что я могу? Если бы я понимала. Я не могу сказать: не умирай. Не могу приказать: живи.

— Потерпи. Сейчас скорая приедет. — Шептала я, плача. Господи, как глупо.

— Я вызвал скорую. — Сказал Валера над нами, кидая мордой об багажник какого-то парня.

— В кого он стрелял? — Перевела я взгляд на капитана.

— В него. — Ответил парень, кивая на Гришу.

Валера смотрел на него странным взглядом. Он явно не понимал спокойствия наемника.

— Потерпи. — Прошептала я снова, прижимаясь губами ко лбу Гриши.

— Лида…

Я смахнула с плеча руку.

— Лида, его… Ее уже нет.

Я заревела, прижимая ее голову к себе. Как же так? Как же так? За что? За что ее? Она же часть меня. Часть моей жизни. Как я без нее?

Скоро послышались серены. С каждым мгновением все громче и громче. Я же не могла поверить, что ее больше нет.

10

Мы давали показания. Парень, стрелявший в Гришу, признался в содеянном. Я удерживала его внимание даже за стенами. Валера смотрел на меня странным взглядом. А у меня перед глазами была только Гриша. Ее спокойное лицо, ее светлая коса. Ты все можешь… Я знаю…

Далеко за полночь Марк привез меня домой. Раздел, усаживая в ванну. Я вся пропиталась химическими реагентами, грязными лужами, кровью Гриши. Я не могла отпустить ее. Не могла разжать пальцы. Она не могла исчезнуть…

Он что-то шептал. Марк что-то шептал. Я не слышала, иногда фокусируя на нем взгляд.

— Миша…

— Что? — Марк тер мочалкой мою правую руку.

— Это Миша ее убил. Она была мне ближе всех. Я променяла его на нее. Он не простил. Это он. Я знаю.

— Не думай об этом. Не сейчас.

— Это он убил ее…

Марк взял вторую руку и начал намыливать. Она все еще тряслась.

— Я не знаю что делать. — Я снова заревела. — Я не знаю.

— Сейчас поспишь, а завтра все решим.

Я чувствовала, как люфа смывает со спины эту ночь. Будто я отмывалась от самой Гриши… Подняла голову к Марку.

— Поднимешься? — Спросил он на мой взгляд. Я поднялась. Забрала у него мочалку.

— Принеси телефон.

— Зачем? — Удивился он. — Ночь на дворе.

— Принеси телефон.

Подняв душ, я направила на себя горячие струи. Как только он вернулся с телефоном, протянула руку за полотенцем. Обмоталась. Взяла телефон.

— Кому ты собралась звонить?

Положив ладонь ему на грудь, начала выталкивать из ванны.

— Успокойся, Лида. — Он поймал мои руки. — Успокойся.

Я сказала: Выйди.

И он вышел.

Я набрала номер. Миша сонно сказала: Да.

— Это ты. — Колени задрожали. Я опустилась на коврик в ванной. — Я знаю, это ты.

— Лидок, ты о чем? Твою мать, четыре утра. Что из сделанного мной заставило тебя позвонить в четыре утра?

— Ты заказал ее. Ты убил Гришу. — Говорила я тихо. Марк стучал в дверь, прося открыть.

— Лидок, тебе плохой сон приснился? Приезжай, и мы решим все наши разногласия. Мне надоела эта игра.

Я слышала шум рядом с ним. То ли телевизор, то ли кто-то еще. У Миши не было жены, но была куча постоянно циркулирующих по постелям баб. Все, что он хотел сделать со мной, он делал с ними.

— Кто там, рядом с тобой? Избавься от нее.

Я услышала шум. Они ругались. Потом голос в трубке сказал:

— Есть.

— Найди ручку. — Сказала я тихо, закрывая глаза. — Пиши.

Он был в себе. И он снова делал то, что говорила я.

— Пиши… Я, Михаил Мамасович Миросян… какого ты там года рождения? В здравом уме и твердой памяти признаюсь в совершенном преступлении. Я нанял убийцу и заплатил за… — Я сглотнула. Гриша все же поменяла паспорт. Из глаз снова потекли слезы. — Смерть Григории Мироновы.

— Пиши дальше: Я не был убийцей. И я не могу это вынести. Простите…

О чем он думал?

— Возьми нож. — Я закрыла глаза, облокотившись щекой о край ванны. — По точилке… Твоей новой точилке для ножей… проведи три раза, как ты показывал, когда хвастался ее покупкой. — Я слышала, как Марк за дверью опустился на пол. Он все еще просил открыть… Просил не делать это. Кажется, он понимал. — Иди в ванную. Включи теплую воду. Не горячую. Теплую…

— Лида, не делай этого. — Голос Миши дрожал.

— Залезай в ванну.

— Лида, я все откачу. Все будет по-прежнему. Не делай этого. — Он плакал.

— Режь запястье с внутренней стороны.

Дверь подалась вперед. Марк встал. Я тут же поняла: ключи. Он пошел искать ключи.

— Лидонька, прости меня. Что хочешь проси. Не делай этого!