Прекрасные дьяволы - Ева Эшвуд

позволяем нашему фальшивому спору и дальше разгораться, наши голоса становятся немного настойчивее, хотя мы сохраняем громкость на нормальном уровне – нам нужно убедить Гэлвина, что не стоит нас перебивать, но привлекать внимание всех присутствующих в галерее тоже нельзя. Мы просто должны отвлечь его, пока Виктор не подаст нам сигнал о том, что он установил жучок.

К счастью, долго ждать не приходится.

Как раз в тот момент, когда раздражение Гэлвина из-за того, что мы его задерживаем, кажется, достигает точки кипения, мы слышим, как Вик тихо бормочет «извините», проходя мимо него, а затем исчезает в толпе.

Вот он, сигнал, и через секунду мы с Рэнсомом ретируемся, предоставляя Гэлвину возможность перейти в другое крыло. Я бросаю на него взгляд краем глаза, желая убедиться, что он не заметил ничего странного, но он уже вовсю любуется другим произведением искусства, понятия не имея, что его прослушивают.

Мы с Рэнсомом быстро обходим зал, затем встречаемся с Виком, который едва заметно кивает нам.

– Готово, – бормочет он. – Теперь нам просто нужно подождать, пока Гэлвин не покинет галерею, чтобы мы могли сесть ему на хвост.

Я киваю, поскольку таков был план с самого начала.

Теперь, когда первый этап работы завершен, мое внимание незамедлительно возвращается к Уиллоу. Я оглядываюсь на то место, где она раньше стояла, но ее там нет. Не вижу я и того парня, с которым она болтала. Меня снова захлестывает волна собственнической ярости, и я сощуриваюсь.

Если застану их вдвоем где-нибудь…

Этот ублюдок точно станет покойником.

– Следите за Гэлвином, – бормочу я Рэнсому и Вику. – Дайте мне знать, если он решит отчалить.

Прежде чем они успевают что-либо сказать, я ухожу в поисках Уиллоу.

Под моей кожей струится нужда. Жгучая. Настойчивая. Первобытная и собственническая. И я не смогу удовлетворить ее, пока не увижу свою девочку.

Я прохожу по залу, оглядывая толпу в поисках ее мягких светлых волос или оттенка ее нефритово-зеленого платья – платья, которое так охрененно облегает ее хрупкое тельце, что мне хочется убить каждого членососа в этой галерее только за то, что он увидел ее в нем.

Пока я не вижу ее, в моей голове начинают крутиться мысли о том, что я сделаю с тем долбанатом, с которым она болтала, если застукаю его где-нибудь наедине с ней.

Но тут мое внимание кое-что привлекает. Я поднимаю голову и вижу второй этаж нового крыла. Небольшая дорожка ведет в массивную зону, огражденную толстыми мраморными перилами. Оттуда люди могут посмотреть вниз и увидеть всех, кто находится на первом этаже, и наоборот.

Я почти сразу замечаю там Уиллоу – она забилась в маленький уголок у мраморных перил и смотрит вниз, на толпу. И она одна.

Хорошо.

То, что она больше не разговаривает с тем ублюдком, немного ослабляет давящую тяжесть у меня в груди, и я быстро поднимаюсь по лестнице.

Я придерживаюсь ковровой дорожки, которая устилает путь наверх и приглушает мои шаги, но, когда подхожу к Уиллоу сзади, то понимаю, что она давно заметила меня. Ее поза слегка меняется, плечи расслабляются. Она чувствует меня. Чувствует так же, как и моих братьев. Как мы чувствуем ее. Пусть она и хочет притворяться, будто между нами все кончено.

Я подхожу ближе и встаю за ней, моя грудь почти касается ее обнаженной спины. Когда она не отодвигается, я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

– Кто был тот парень, с которым ты разговаривала?

Мне совсем не хотелось, чтобы это прозвучало как обвинение, но, увы. В моем голосе слышатся жесткие нотки, под кожей все еще бурлит ярость.

– Не твое дело, – шепчет Уиллоу в ответ, глядя вперед.

– Ложь. – Ее запах проникает в мои ноздри, действуя на меня как гребаный наркотик. Затем я тихо добавляю: – Все, что касается тебя, мое дело. Оно стало таковым, когда ты стала умолять меня трахнуть тебя. Когда ты позволила мне оставить на тебе метку.

Уиллоу напрягается еще больше, и я почти чувствую, как она с трудом сглатывает. Она не поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и ее пальцы сжимаются на толстых мраморных перилах, словно ей нужно за что-то ухватиться.

– Подумываю удалить эту татуировку, – бормочет она.

Ее слова бесят. Грудь болит так, словно кто-то дыру в ребрах проделал. Я помню, как испытал дикую гордость после того, как набил ей эту татуировку над левой грудью. Мысль о том, что она хочет ее удалить, вызывает у меня желание прижать ее к полу и снова оставить на ней метку, но в этот раз такую, от которой она никогда не сможет избавиться.

Я хочу заклеймить не только ее тело.

Но и душу.

Я подхожу еще ближе, так что мы почти соприкасаемся. Чувствую жар ее тела в том месте, где платье полумесяцем ниспадает по спине, обнажая кожу, и мне хочется, чтобы между нами осталось как можно меньше слоев одежды. Я хочу заявить на нее права прямо здесь и, черт возьми, сейчас.

– Лгунья, – шиплю я, касаясь губами ее уха. – И даже если ты удалишь эту татуировку, то у тебя все равно не получится так легко стереть ту отметину, что мы на тебе оставили. Мы у тебя под кожей… точно так же, как ты под нашей.

Уиллоу делает глубокий вдох, от чего только сильнее прижимается спиной к моей груди.

– Ах, точно, – говорит она, и это звучит натянуто и горько. – Ты ведь хочешь, чтобы я была твоей хорошей маленькой шлюшкой.

Эти слова звучат почти как ругательство, но моему члену плевать. Он пульсирует у меня в брюках, и пусть я знаю, что сегодня должен играть роль вежливого джентльмена, все равно чувствую себя животным, жаждущим сделать ее своей.

Я привлекаю ее к себе, опуская одну ладонь ей на живот. Она прижимается ко мне, и от этого член твердеет еще больше. К счастью, мраморные перила перед нами достаточно толстые и богато украшенные, так что любой, кто случайно посмотрит вверх, не сможет увидеть мою руку.

Отлично. Потому что я не планирую останавливаться.

– Да, очень даже хочу, – хрипло бормочу я. – Я никогда не видел ничего более потрясного, чем ты, истекающая нашей с Рэнсомом спермой. А как ты потом заглотила член Вика, м-м-м… Ты даже не представляешь, как потрясающе выглядела.

Уиллоу дрожит, но не делает ни малейшего движения, чтобы вырваться из моих объятий.

– Заткнись, – шепчет она задыхающимся голосом.

– Почему? – Я царапаю зубами ее ухо, заставляя ее вздрогнуть в моих руках. – Я думал, ты