Когда исчезает страх - Петр Капица

Сомов обеспокоился: — Может, врача позвать?

— Нет, пройдет… Прогреть только… Я мороженым застудил.

Ян повалился на постель и закрыл голову подушкой. Но стоило боксерам уехать, как он, вскочил, осмотрелся и позвонил Штолю в гостиницу. Тот обрадовался, услышав его голос:

— Здравствуй, друг! Прошу простить мою отлучку, я был немного занят. Ты, кажется, желал видеть?

— Да, я просил Божену. До отъезда мне хотелось расплатиться с Лэйном.

— А зачем тебе уезжать? Лэйн, по-моему, предлагает очень выгодные условия.

— Нет, меня это не устраивает. Если вы в силах одолжить мне хотя бы сто крон, буду очень признателен. Верну при первой возможности.

— Зачем! Как не стыдно, — укорил Штоль. — Такая сумма у меня всегда найдется. Мы все сделаем, не стоит нервничать по пустякам. Я думал, тебе хочется смотреть на противника. Для боксера это важнее всего. У меня есть лишний билет на тренировки Берлунда.

Тодор Штоль знал, чем можно соблазнить боксера перед решающей схваткой. Ян в эти дни не раз старался представить себе будущего противника. Но воображение не помогало. И вот ему предлагают увидеть Берлунда на тренировке. Конечно, у него найдется время. Большое спасибо!

Штоль заехал за ним на машине, и они отправились на какой-то загородный стадион. Там на трибунах, расположенных вокруг арены, уже сидели болельщики бокса. Эти люди ежедневно приезжали из Осло полюбоваться на работу своих любимцев.

Штоль и Ширвис, чтобы не привлекать к себе внимания, устроились на скамейке в углу трибуны.

Чемпионы Норвегии действительно были в прекрасной форме. Каждый из них дрался подряд с двумя или тремя спарринг-партнерами и уходил с ринга почти свежим. Сухощавый, костистый Берлунд оказался на полголовы выше Яна. Руки у него были длинными, с продолговатыми литыми мышцами.

«Бой нужно будет вести на близком расстоянии, — решил Ян. А увидев расплющенные уши и разбитые надбровные дуги будущего противника, проникся к нему уважением: — Этот малый побывал в больших переделках!»

Ялмар Берлунд, как бы играя, измотал одного партнера, потом уложил второго, а третьего так избил, что тот еле держался на ногах.

Ширвис сравнивал себя со спарринг-партнерами Берлунда и с радостью отмечал, что все они не имеют ни его, Яна, смелости, ни злости, ни быстроты и точности удара. Эти парни, зная силу чемпиона, с первых же секунд начинали «танец жертв».

— Эх, трусы, — бормотал Ян. — Я вам покажу, как надо осаживать таких молодцов!

Ширвису хотелось скорее помериться силами с чемпионом Норвегии.

«Вот будет бой, — думал он, ощущая зуд боевой лихорадки. — Победа над таким создаст европейское имя».

Из лагеря в многоместной машине они поехали обедать к скалистым обрывам Осло-фиорда. По пути Штоль представил Ширвиса трем чемпионам конькобежного спорта, имена которых Ян еще раньше знал по газетам. Когда-то эти люди были для него образцами человеческого совершенства, а теперь он запросто жал им руки, сидел рядом и говорил как равный с равными. Скоро и Ян будет таким же известным. Только меньше сентиментальности. Нельзя киснуть по пустякам. Подумаешь, событие — долг в пятьсот крон!

Они всей компанией уселись на террасе ресторана, приютившегося на вершине скалы. Внизу виднелись зеленоватые, спокойные воды фиорда. Летали чайки, скользили вдали белые паруса яхт.

За обедом появился ром. Ян попробовал отказаться, но вся компания начала уговаривать его.

— Не будьте ребенком! Глоток рома никогда не повредит боксеру, — убеждал Штоль. — Вред имеет напиться в день матча, а до этого… Прошу вас.

— За бокс!

Все потянулись к Ширвису чокаться.

Ян выпил рюмку за бокс, вторую за мастеров ледяной дорожки, от третьей решил воздержаться, но потом передумал: «А черта мне сделается!»

Штоль был доволен. Он изощрялся в придумывании новых тостов и следил за тем, чтобы рюмка боксера не пустовала.

В гостиницу Ян вернулся в полночь. Ребята давно уже спали, бодрствовал лишь Сомов. Он встретил Ширвиса в коридоре:

— Ты опять так поздно?

— Лечил зубы, — солгал Ян. — И был на тренировке Берлунда.

«Пьян, подлец», — понял Владимир Николаевич. Не желая больше с ним разговаривать, он строго приказал:

— Иди спать, протрезвись.

— А вы не очень-то, — попытался хорохориться Ян. — Я вам не Кочеванов, меня сразу подхватят и вам нос натянут.

«Что же мне с ним делать? — заперев Яна в номере, размышлял Сомов. — Затевать новый разговор при всех — только возбуждать и взвинчивать ребят перед решающей встречей. Лучше поберечь нервы. Погожу до возвращения домой. Но одно ясно: такого опасно выпускать на ринг».

Утром Ян ждал вызова на общее собрание и тягостного разговора при ребятах.

«Не дамся. Упрусь, скажу, что зубы лечил, и все! — решил он. — Кто меня в ресторане видел? Не пойман. А Сомову могло показаться».

До завтрака к Яну в номер зашел только капитан команды и сказал:

— Один никуда не отлучайся. Главный тренер категорически запретил.

— Всем?

— Да. На тренировку выезжаем в девять, собираемся в вестибюле.

Ян вместе со всей командой был на разминке, бегал в парке и два часа работал на снарядах в арендованном спортивном зале.

— В пять едем на прогулку, — перед отдыхом сообщил ему капитан.

«Кажется, обошлось, — обрадовался Ян. — Разговора не предвидится. Теперь до матча капли в рот не возьму. И помалкивать буду, а то еще не выпустят».

* * *

Настал день матча. Столичные газеты вышли праздничными: цветные заголовки и портреты боксеров украшали первые страницы.

После крепкого сна Ян чувствовал себя бодрым, способным выстоять против любого боксера.

Солнце ярко светило в раскрытые окна номера. Легкий ветерок колыхал портьеры, приятно холодил тело.

— Сегодня я им покажу, как надо драться, — вслух говорил с собой Ян. — Никакая слава не спасет Берлунда. Меня ничто больше не гнетет. Штоль уладит дела с Лэйном.

За обедом, видя, как Сомов холодно поглядывает на него, Ширвис забеспокоился. «А вдруг наши передумают, выставят против Берлунда Кирилла? Нет, не может быть, чепуха, — успокаивал он себя, — Кириллу не справиться».

Проглотив суп и жаркое, он раньше других поднялся из-за стола, прошел в номер и лег на диван.

«Все же почему со мной не разговаривает Сомов? И ребята как-то странно ведут себя: болтают о пустяках, о скором отъезде, а о матче ни слова. Перед боем не рекомендуется, что ли? Или, может, думают, что я выдохся, после нескольких рюмок потерял боевую форму? Чудаки! Сегодня я постараюсь удивить всех. Дядя Володя кинется обнимать меня. Правда, я, кажется, нагрубил ему. Но зато я видел Берлунда на тренировке и знаю, чем его пронять».

Ян больше часа лежал, рассуждая наедине, потом поднялся, не спеша уложил в чемодан бинты, трусы, перчатки, халат и стал ждать, когда подадут автобус.

Автобус пришел в седьмом часу. Боксеры расселись по местам и с любопытством стали смотреть в окна.

На улицах Осло, ведущих к стадиону, было необычное оживление: люди густым потоком двигались на мотоциклах, автомобилях, велосипедах, пешком.

Полиция, видимо собранная со всего города, с трудом сдерживала напор толпы у входов на зимний стадион.

Улицы и переулки, прилегавшие к стадиону, сотрясала боксерская лихорадка. У закрытых касс стихийно возникали «черные биржи». Билеты перепродавались из рук в руки по невероятным ценам. Заключались пари, работали официальные и тайные тотализаторы.

Автобус с советской командой насилу пробился к стадиону. Нужны были ловкость и опытность устроителей соревнований, чтобы боксеры могли незаметно пробраться в раздевалку, у дверей которой стоял наряд полиции.

И вот здесь, слыша за стеной гул толпы, заполнявшей двадцать тысяч мест стадиона, Ян с затаенным волнением подошел к Сомову:

— Когда пойдем взвешиваться?

— Вам взвешиваться не надо.

— Как?

— Мы сделали замену.

— По какой причине?

— Вы, несмотря на все предупреждения, опять нарушили режим. Мы не имеем права рисковать в таком матче, — сухо объяснил Сомов.

Он держался официально, в глазах его был холод.

Ян онемел. Он ждал воркотни, выговора, но не отказа. Не выступить на таком матче? Нет, он никому не уступит своего права, он не зря ехал такую даль. Он честно готовился последние дни, делал все для того, чтобы побить Берлунда.

— Вы ответите за проигрыш, — с трудом выговорил Ян. — Я не прощу, подам рапорт, пойду в Высший совет физкультуры…

Лицо Сомова не менялось, — на сегодня он запасся особой выдержкой.

— Успокойтесь и постарайтесь вести себя не хуже других, — сказал он. — Иначе никогда больше не попадете на международные матчи.