Найти Мышиного Короля - Ольга Солнцева

Но именинницу было уже не остановить. Она ловко запрыгнула  на  подиум и воскликнула:

– А теперь – мой танец!

Ведущий смерил ее оценивающим взглядом, словно соображая, к чему может привести подобный экспромт. Ни одна из прекрасных дам еще никогда не осмеливалась  бросить вызов «несравненной Виолетте».

Наконец, толстячок все же решил продолжить и затараторил  что есть силы:

– А вот и наша самая смелая гостья!  Вилькоммен ин кабаре! Велком то зе кэбаре! Представьтесь нашим гостям, как вас зовут?

Именинница  гордо вскинула голову:

– Тонкая.

– И что же нам сегодня продемонстрирует несравненная Тонкая? –с усмешкой спросил ведущий. – Ар-эн-би? Хип-хоп? Стрит-джаз?

Вместо ответа девушка подвернула майку и ловко завязала  ее узлом под грудью.

В зале послышались хлопки и возгласы одобрения.

– О, нас ждет танец живота! – радостно зааплодировал толстяк. – Ну что ж, пока ди-джей ставит музыку, расскажите пару слов о себе.

Тонька стояла в луче софита, чувствуя прилив дерзкой энергии.

– Варя, привет! – сказала она и помахала рукой в сторону кулис. – Я считала тебя подругой, а ты просто драная кошка!

Тут из динамиков послышалась арабская мелодия.  Снова  заплакала скрипка, и тревожно забили  барабаны.

Тонька распрямила плечи.

Едва танец закончился, в зале раздались хлопки и крики «Браво!».  Именинница с победным видом спрыгнула с возвышения и направилась в «кабинет» отмечать несомненный успех.

Приятели сразу обступили ее, стали о чем-то говорить. Ее целовали в щечку, хлопали по спине и даже обнимали. Особенно тесными объятия были у Костяна и Вадика, которые так и лезли к ней целоваться. Варуш держался в сторонке от приятелей, но она заметила, что его черные глаза  теперь тоже блестят.  Все трое однокурсников были странно возбуждены. Тоньке особенно не понравились их влажные суетливые руки. Она беспомощно оглянулась в поисках организатора банкета, то Никитос  снова как сквозь землю провалился – на сей раз вместе с ее джемпером. Девчонки, сбившиеся в кучу на диванчике, о чем-то шептались.

Именинница почувствовала, что  ей уже надоел этот бардак, и решила потихоньку смыться. Ей уже совершенно не хотелось ни шумного веселья, ни взрослых развлечений.

Тут  Коротков, отхлебнув прямо из бутылки,  потребовал тишины:

– Короче, давайте выпьем за именинницу.  Ты, блин, молодец, Тоня! Зажгла!

Он сделал паузу, чтобы снова приложиться к бутылке, и этим тут же воспользовался Вадик Рубайло. Теперь он совсем не был похож на интеллигентного  хипстера.  Перед ней теперь стоял пьяный гопник. Лицо его было перекошено, волосы взъерошены, а движения заторможены.

– Ха! Видел бы Инок! – со злостью пробормотал он. – Чувак сразу бы потерял  свою невинность.

Тонкая вжалась в диван. Неужели Никитос так ничего и не сказал своим приятелям? Неужели он привел ее сюда не для перемирия, а для расплаты? Именинница кусала губы от обиды, которую еще больше усиливал алкоголь. Коротков  важно вынул сигарету и чиркнул зажигалкой. Варуш подсел прямо к имениннице и слегка обнял ее за талию.

Большова резко встала, но  тут к ней подступил Костян и дыхнул прямо в лицо:

– Короче, Тоня, ты проспорила. Танец – это еще не порнушка.

Девушка почувствовала, что бежать надо прямо сейчас же, но  Вадик  преградил ей путь  своим самокатом:

– Да ладно, Тонь, тут все свои! Чего ты стесняешься?

Тинейджеры вплотную придвинулись к имениннице.

– Ты же не Коршуну проспорила, а нам, – отвязно заметил Варуш. – Мы все свидетели.

Тонька тянула время.

– Ладно. Дайте мне хлебнуть, – наконец попросила она

Кто-то из девиц услужливо подал ей бутылку джина и пустой бокал.

Девушка аккуратно налила стакан до краев, потом плавно, точно в замедленном кино, подняла его над головой и вдруг резко выплеснула  на портьеру. Выхватив у растерявшегося Костяна зажигалку, она высекла оранжевый язычок и четко произнесла:

– Отвалите, уроды! Считаю до трех!

37

– Я считаю, что начинать надо немедленно! –  Часовник заметно нервничал. – Операцию надо проводить прямо сегодня, пока  товар не разошелся.

На большом экране только что закончилось короткое видео про обмен чемоданчиками возле «Огонька».

– А почему вы думаете, товарищ капитан, что там именно наркотические вещества?  Ведь этот ваш информатор не вскрывал чемоданы и не тестировал их содержимое, – стал сомневаться один из генералов. –  А если там окажется, допустим, грязное белье? Вы представляете, что о нашей организации завтра напишут в бульварных газетах? Мы не можем рисковать нашей репутацией и высылать бойцов по непроверенным сведениям.

– Так точно, товарищ генерал-полковник! – устало откликнулся Часовник, но тут же взял себя в руки. –  Докладываю Вам, что за этим клубом мой информатор наблюдает уже в течение двух месяцев. Он неоднократно докладывал, что в помещении осуществляется сбыт наркотических средств мелкими партиями. Я полагаю, что руководство «Огонька»  об этом не только знает, но и активно способствует. Но до сегодняшнего вечера против директора клуба Мамцурова у нас не было никаких улик.

В кабинете повисло молчание. Четверо мужчин взвешивали все «за» и «против». Наконец, старший по званию нажал на кнопку селектора и скомандовал:

– Группу захвата на выезд. Старшим назначается капитан Часовник. Твоя взяла, Максим, – усмехнулся он в сторону вспотевшего докладчика. – Давай, ищи хорошенько.

– Ну, Мышиный король, не подведи! – прошептал руководитель спецоперации, сбегая по лестнице в свой кабинет.

Почему он дал своему информатору  такое прозвище, Максим уже и не помнил. Может, из-за того, что этого человечка на затылке был сальный хвостик,  а может,  потому что  накануне  их знакомства Максим Ильич купил дочкам диск с мультиком  «Щелкунчик». Дело было как раз под новый год, их первый новый год в Москве.

Когда-то в детстве Максим  Часовник сам смотрел этот балет в «Мариинке». Он гордился тем, что был из интеллигентной питерской семьи. Его мать служила в архиве ГУВД, а отец преподавал уголовное право в университете. Раз в месяц семейство в  полном составе посещало театр или филармонию. Максима никогда не занимал вопрос «Кем быть?» Он всегда знал, что его долг – помогать государству уничтожать  мерзость, нечисть и прочую дрянь, которая лезет изо всех щелей. В семнадцать лет он  продолжил династию следователей, о чем никогда не жалел. У него долго не было личной жизни: все девушки, которые попадались на его пути, не отвечали его моральным требованиям. Конечно, он без колебаний брал то, что ему предлагали, но только один раз. Ближе всех к идеалу оказалась дочь полковника ОВД, куда распределили молодого юриста. Помимо правильного воспитания, родители наделили ее еще и привлекательной внешностью. Она работала телеведущей на местном канале.

Вскоре молодоженам стало тесно в родительской квартире на Васильевском острове, а в очередь на собственное жилье Максима не ставили, хотя его супруга ожидала уже второго ребенка. О том, чтобы влезать в кредитное ярмо, у молодого следователя и мысли не было.

Тесть по своим каналам провентилировал перевод зятя в столицу, в антинаркотический комитет.

– Поработай-ка там лет пять, а там видно будет, – предложил он Часовнику. – Насчет служебного жилья я договорился.

Так Максим попал в Московское управление. Вскоре ему дали скромную «двушку» возле  Битцевского парка, и почтенный отец семейства прогуливался с коляской по его аллеям в свободное от службы время. Родные в Питере гордились его успехами, но сам Максим Ильич чувствовал, что  достоин большего.

После перевода на Маросейку он вновь задумался над квартирным вопросом: если раньше он добирался до работы за пять минут, то теперь на это уходило часа полтора, на то и два – как повезет. Домой он возвращался теперь тоже ближе к полуночи. Дочурки к тому времени уже посапывали в своей двухъярусной кроватке, а жена сонно просила ее не беспокоить.  Часовник понял, что надо что-то менять и стал присматриваться к высотке на Яузе. Этот дом со шпилем маячил прямо за окном его нового кабинета, и в хорошую погоду дойти до него можно было всего за четверть часа.

Сталинский ампир нравился Максиму еще с детства,  с тех самых пор,  когда нянька водила его гулять по Московскому проспекту. Дома со шпилями и колоннами поражали его своей основательностью и устремлением вверх. Они подходили ему по духу. Правда, все  дома с колоннами и со шпилями в его городе были какие-то приземистые – массивные, но не высокие. Они не соответствовали амбициям  Максима Часовника, который был готов не  только всю жизнь служить государству, но и стать самой высокой частью его пирамиды.

Подготовка к спецоперации заняла считанные минуты. Вынув из сейфа пистолет,  капитан Часовник дал  смс-ку жене, чтобы сегодня его не ждала. Нажимая кнопку «отправить», он вдруг подумал, что операция – это всегда риск, будь то поимка наркодилера или пластическая операция, которых его жена сделала две, а может быть, уже и три. Тяжело вздохнув, Часовник отключил мобильник. Обновленное лицо жены  на смартфоне погасло.