Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего - Константин Романенко

Итак, заготовившие этот документ нарком обороны С. Тимошенко и начальник Генштаба Г. Жуков предлагали Сталину нанести «упреждающий удар». Говоря иначе, начать войну.

Каким же видели начало войны авторы «соображений»?

Они предлагали: «II. Первой стратегической целью действия войск Красной Армии поставить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее линии Брест – Демблин и выход к 30-му дню начала операции на фронт Остроленка—р. Нарев—Лович—Лодзь—Крейцбург—Оппельн—Олмуц.

Последующей стратегической целью иметь наступлением из районов Катовице… овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии…

…а) главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков—Катовице, отрезав Германию от ее южных союзников…

Таким образом, Красная Армия начинает наступательные действия с фронта Чижев—Лютовиско силами 152 дивизий против 100 германских. На остальных участках активная оборона» [30] .

Этот документ был доведен до Председателя Совнаркома. И, по-видимому, это произошло 19 мая. Вечером этого дня в кабинете Сталина прошло совещание с военными. Конечно, «основывающийся» сразу на двух «китах» – геополитической целесообразности и исторической ответственности за будущее, Сталин не хотел идти на развязывание войны в 1941 году. После советско-финской войны у него не было иллюзий ни в отношении талантов своих полководцев, ни в непобедимости своей армии.

Он трезво воспринимал возможности армии и многократно повторял военным, что война с Финляндией и операция у Халхин-Гола – это не война. 17 апреля 1940 года, подводя итоги финской кампании, он подчеркивал, что «традиции и опыт Гражданской войны совершенно недостаточны, и кто их считает достаточными, наверняка погибнет.

Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь на опыт Гражданской войны, погибнет как командир. Он должен этот опыт и ценность Гражданской войны дополнить опытом войны современной».

Да, он делал все возможное, чтобы оттянуть надвигавшееся столкновение, но он не дал застигнуть себя врасплох. Он провел скрытую мобилизацию. По разным каналам до него доходили сведения о враждебных замыслах Гитлера, и, когда стало ясно, что войны уже невозможно избежать, он был готов к нанесению упреждающего удара. Напротив, было бы странно, если бы он исключил возможность такого варианта самообороны.

И все-таки почему вообще в Генштабе появился такой план?

Несмотря на то что гитлеровцы уже показали свою стратегию и тактику ведения молниеносной войны путем внезапного нападения готовыми, отмобилизованными армиями, работники Генерального штаба продолжали вести расчеты исходя из опыта Первой мировой войны. «Предусматривалось, что Германии для сосредоточения сил на советских границах потребуется 10—15 дней, Румынии – 15—20 дней, Финляндии – 20—25 дней».

Такие взгляды на начало войны имел, в частности, французский генеральный штаб, и на встрече в Москве в 1939 году генерал Думенк изложил подобный план ведения боевых действий. Правда, даже французы не рассчитывали, что затяжной характер войны будет «продолжаться несколько недель».

«Войска прикрытия, – объяснял Думенк, – будут готовы в течение шести часов и займут всю французскую границу и свои места в укрепленных районах… Имея на границе войска прикрытия под защитой укрепленных районов, французская армия в состоянии в течение меньше чем за 10 дней подвести к границе все основные силы , причем 2/3 войск будут на месте сосредоточения через 8 дней и все остальные силы – на два дня позже… Если главные силы фашистских войск будут брошены на западную границу, Франция встретит их сильным непрерывным фронтом и, опираясь на свои укрепления, задержит наступление неприятеля. После того как будет задержан неприятель, французская армия сосредоточит свои войска на выгодных местах для действия танков и артиллерии и перейдет в контратаку».

Такова была общепринятая оборонительная доктрина, присущая рассматриваемому времени. Чем закончились планы такой стратегии, общеизвестно. Но дело даже не в этом. Советские высшие военачальники были уверены в превосходстве Красной Армии. Еще 28 декабря 1940 года командующий Западным особым военным округом генерал армии Д. Павлов, войска которого непосредственно противостояли германским на одном из главных направлений удара, утверждал, что советский танковый корпус «способен решить задачу уничтожения одной-двух танковых или четырех-пяти пехотных дивизии противника» [31] .

Никто Павлову не возразил. Наоборот. На совещании высшего командного и политического состава армии в Кремле 13 января 1941 года начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков отметил: «При разработке Устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трех дивизий противника. В наступлении полторы дивизии преодолеют оборону дивизии противника».

Культ силы Красной Армии, вера в ее непобедимость были присущи всем высшим военачальникам. Подчеркнем, что эти мнения разделял и Жуков. В докладе на декабрьском совещании 1940 года, рассуждая о «действиях немцев на Западе», Жуков самоуверенно заявил: « Немцам в тех опытах (случаях – правка Жукова. – К. Р. ), которые мы с вами рассматривали, конечно, не пришлось испытать силы настоящего современного противника , который готов пожертвовать себя (собой) полностью для защиты тех интересов, которые призвана защищать армия. Они действовали в облегченных условиях » [32] .

Этим сказано все: Жуков не извлек уроков из причин военных побед немцев в Европе, он не понял стратегии блицкрига, генерал мыслил стереотипами пропаганды, а не военного искусства. Он вообще не понимал, что такое современная война. В этом и состоит весь «блеск и нищета» полководца Жукова.

В отличие от своих маршалов и генералов Сталин не страдал шапкозакидательством. И все-таки основным недостатком плана упреждающего удара была не его стратегическая порочность. Главной его слабостью являлось то, что его невозможно было осуществить. Он был невыполним. Никогда.

Но прежде всего этот план невозможно было осуществить без того, чтобы не предстать в глазах всего мира агрессором! И в случае такого оборота дела весь замысел трещал по швам. Упреждение в нанесении удара, дающее выигрыш в военном отношении, превращалось в проигрыш в политическом.

Собственно, подобный план «скрытой» мобилизации армии выполнил и Гитлер. На этом он и сломал себе шею. Скрыть приготовления к войне оказалось невозможно, а факт агрессии послужил осуществлению политических целей Сталина.

Конечно, как и в любом замысле, не все в «соображениях» являлось невыполнимым. Обеспечить замысел развертывания было невозможно без реализации планов прикрытия. Раздел VI. «Прикрытие сосредоточения и развертывания» предусматривал:

«Для того, чтобы обеспечить себя от возможного внезапного удара противника, прикрыть сосредоточение и развертывания наших войск к их переходу в наступление, необходимо:

1) организовать прочную оборону и прикрытие госграницы, используя для этого все войска приграничных округов и почти всю авиацию, назначенную для развертывания на западе;

2) разработать детальный план противовоздушной обороны страны и привести в полную готовность средства ПВО.

По этим вопросам мною отданы распоряжения, и разработка планов обороны госграницы и ПВО полностью заканчивается к 01. 06. 41 г.

Состав и группировка войск прикрытия – согласно прилагаемой карте».

Впрочем, предлагая план стратегического развертывания, военные не рассчитывали на его осуществление в 1941 году. Поэтому в разделе «Прикрытие сосредоточения и развертывания» указывалось: «Одновременно необходимо форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать строительство укрепрайона на тыловом рубеже Осташков—Почеп и предусмотреть строительство укрепрайонов в 1942 г. на границе с Венгрией, а также продолжить строительство укрепрайонов по линии старой границы. <…> 5. утвердить предложение о строительстве укрепленных районов».

Как уже говорилось, в это время в стадии реализации был план прикрытия границы. Василевский так объясняет его содержание: встреча у «границы наземных войск с крупными танковыми группировками, во время которой наши стрелковые войска и укрепленные районы приграничных военных округов совместно с пограничными войсками обязаны будут сдержать первый натиск, а механизированные корпуса, опиравшиеся на противотанковые рубежи, своими контрударами вместе со стрелковыми войсками должны будут ликвидировать вклинившиеся в нашу оборону группировки и создать благоприятную обстановку для перехода советских войск в решительное наступление».