Самый приметный убийца - Валерий Георгиевич Шарапов

– ни много ни мало – три месяца, и об этом понятия никто не имел. И вот, по истечении целых трех месяцев, эта зараза, не моргнув глазом, подсовывает доверчивому другу… отраву.

Некоторое время по окончании рассказа все молчали. По лицу Кольки было видно, что желание снова задействовать ремень вспыхнуло в нем с новой силой; выражение на физиономии Саньки было такое скверное, что и сказать нельзя. Оля, стараясь подбирать слова и говорить помягче, наконец, спросила:

– Светочка, как же ты могла… так?

– Я сама не знаю! Я бы ни за что! – крикнула девчонка, зажмурившись. – Но приказ есть приказ, она мне сказала, я и сделала!

– Кто – «она»? – зло выплюнул Санька. – Баба Яга? Смерть с косой? Подляна одноглазая?

– Лиза, – трусливо призналась Светка.

– Что за Лиза? – осторожно осведомился Колька.

– Чайка.

– Чайка, – повторила Оля. – Это что, фамилия такая?

Светка на минутку задумалась, но потом глянула с удивлением:

– Оля, неужели ты не знаешь, кто это?

– Я-то знаю, – осторожно призналась Оля, – но не совсем уверена…

– Как же так. Она же пионер-герой, Герой Советского Союза! – с укором напомнила Светка. – Организовывала отряд, била фашистов! Неужели не знаешь!

– Та Лиза, которую знаю я, была расстреляна фашистами в ноябре сорок первого, – заметила Ольга.

– Ну, значит, это другая, – без тени сомнения заявила Светка, и в ее голоске даже послышалось превосходство: вот – взрослая комсомолка, а я и то больше знаю. – Чайка – это, может, подпольная кличка! Она хорошая! Она говорила почти как ты, только прямо: бдительность должна же быть – должна. А мы… Она же партизан, она видит, что после войны все бдительность утратили, занимаются своими делами, а на оборону плюют. Взрослым что, взрослым некогда! А коли война будет, то нам придется, а мы не готовы. Да. Ну, учит нас многому…

– Чему, например? – прищурился Санька. – Людей травить?

– Врагов, – поправила Светка. – Он хоть и хороший, дядя Коля, а все равно… и, вообще, не то. Она объясняла, как ты, Санька, что плохо, когда у одних много всего, а у других – ничего, – охотно пояснила девчонка.

Санька порозовел, но ничего не сказал.

– Сковородки-простынки к чему? – напрямую спросил Колька.

Светка насупилась, глядя в угол:

– Ну не получилось у нас с Настькой… это же не хлеб тырить, не выходит у меня, вот и того… – Как бы спохватившись, Светка задрала нос: – А что – «к чему»? Вот и к тому! Зачем нам две сковородки, если и одной хватит!

– Ну так отдала бы тому, у кого ни одной! – взвился Санька с явным облегчением. – Чего на рынок тащить?

– Как же, Санька, ты же сам говорил…

– Мало ли что я говорил!

– Вот и Лиза тоже говорила, – охотно пояснила Светка, – на образование, на покупку книжек, на подписку. А подкопим денег с вражеских сковородок – купим пишущую машинку…

– Зачем?

– Ну как же? Печатать воззвания! – пояснила девчонка как несмышленышам.

– Так это вы эти глупые листки лепили? – вытаращился названый брат.

– Ничего и не глупые. Сам такой! Тренировка же. А то будут настоящие, а клеить никто не умеет, а листовки денег стоят, и клейстер…

– Ой, ой, ой, – только и простонала Оля.

– Ну, а дрова что? – припомнил Санька незаслуженную обиду. – Зачем дрова минировали?

– Это простите, – прямо повинилась Светка, – тут я сама, и виновата тоже я. А чего эта бабка крапивой по ногам?!

– А зачем чужую смородину жрать? – крикнул Санька.

– Ах, чужую, – со значением протянул Колька, и снова Санька увял.

– Проехали, – решительно, хотя и угрюмо заявил он и снова обратился к сестре:

– И что, петарду тоже тебе эта Лиза дала?

– Не, – Светка снова помотала головой. – Лиза сама говорила, что надо проявлять эту, как ее… смекалку! Ну, я и подумала: вот, кулачка, как раз для этого… про новые формы пролетарской борьбы. Ну и петарду сама нашла, в кладовочке…

– Что за кладовочка?

– А которая в голубятне, в подполе, на первом этаже.

Колька обменялся с Олей быстрым взглядом, та чуть заметно кивнула.

– Вот что, Светик, а как Лиза ваша Чайка выглядит? – спросил Николай.

Светка воодушевленно описывала то, что ребята и сами прекрасно видели, особенно Колька: «Волосы черные! Глаза черные! Красивая – ужасть!»

Оля лишь уточнила:

– А форма? Вот тут, на погонах – змея с чашкой?

– Да, как на аптеках рисуют, – подтвердила Светка.

«Вроде бы все искренне говорит, – размышляла Оля, – и все-таки не лишним будет проверить».

– Скажи, пожалуйста, а когда вообще вы встречаетесь?

– По четвергам, – ответил за нее Санька.

– Ну да. А ты откуда знаешь? – изумилась Светка.

– Беда у тебя с головой, – заявил брат с превосходством, – даже из дому незаметно исчезнуть не можешь. Дело ясное: как тетка Анна орать начинает – стало быть, мелкая из дома свалила невесть куда.

– А орет она?.. – деловито подхватил Колька.

– …по вечерам четвергов.

– Все сходится, – отметила Оля, хлопнув в ладоши.

Светка только ресницами хлопала и переводила с одного на другого изумленные, а то и восхищенные взгляды. Оля призвала к порядку и самокритичности:

– Ну ладно-ладно. В общем, так, Светик. Ты же понимаешь, что мы, как это…

– …сознательные граждане, – подсказал Колька.

– Да, еще и комсомольцы, не можем остаться в стороне? Надо, понимаешь, готовиться, перенимать опыт. Так?

Светка истово закивала головой, того и гляди тонкая шейка переломится.

– Ну так вот. В следующий четверг возьмешь меня с собой, понятно?

– А мы с ней только и встречаемся, к электричке на восемь тридцать, – с готовностью доложила Светка, – других не будет. Надо ей доложиться, что не вышло ничего. Я и так хотела кого-то попросить с собой пойти, боязно ведь! Да, – тревожно сказала она, – но у нас все секретно, прямо как у нас тогда! Тебе, Оля, очень надо? Это важно?

Оля заверила, что честное пионерское, надо и очень важно.

* * *

Донельзя довольный Остапчук, завершив необходимые процедуры по опознанию сковородок и постельного белья, пригласил Акимова на чай с вареньем. Алевтина Феликсовна принесла баночку какой-то амброзии из зеленых хрустящих штук.

– Грецкий орех, – пояснил Иван Саныч Сергею, – вкусно до чрезвычайности. У нее родственники в Ташкенте. Или в Джамбуле?

– Да, легко перепутать, – пошутил Акимов, с аппетитом облизывая ложку. – Эх, если бы все наши дела разрешались так же легко.

Остапчук даже обиделся:

– Ничего себе – легко! Тетки надежные на рынках сами собой не вырастают. Что же, по-твоему, агентура ничего не стоит, легко ли ее наработать?

– Да я не про то…

– То, то! Это труд многих месяцев, а то и лет. Вы-то там, на курсах своих, лучше