Высокие отношения - Михаил Рагимов

Поддел ножом крышечку, фыркнул от пены радостно…

— Мне кажется? — он так и застыл с пустой посудиной в руках.

— Что? — тут же насторожилась Марселин.

— Мне тоже слышится, — протянула Мейви, спешно дохрустев откушенный кусок яблока. — Ребенок плачет.

Через дорогу, к насыпи подходила речка, чьи пологие берега заросли одеялом рогоза. Оттуда ветер и приносил звуки, очень похожие на плач.

Компания переглянулась. Лукас швырнул кувшинчик под ноги.

— Вы как хотите, а я туда! — и, не оглядываясь, полез в шуршащие заросли.

Ноги тут же промокли. Полуболото мягко пружинило. Но Лукас упрямо шел на плач. Желтая стена из стеблей и острых листьев, усыпанных крошечными колючками, кончилась внезапно. Изморозь чуть не свалился в мутную воду — чудом успел ухватиться за корявое деревцо, неведомо как, укоренившееся.

В локте от него, лицом вниз, лежал человек, со стрелой в боку — торчало обломанное древко. Судя по одежде — небогатый дворянин. На затылке у трупа сидела водяная крыса, смотрела неодобрительно, приглаживала длинные усы. Рядом с убитым торчала из воды, наполовину погруженная клетка, из толстых дубовых прутьев.

А в клетке сидел мяур. Когда-то очень пушистый, но сейчас мокрый насквозь, весь в иле. И насмерть перепуганный.

Тут кривая ветка хрустнула, и Лукас обрушился в реку, свалившись на дворянина. Крыса бесследно пропала, улепетнув в ужасе. Клетку захлестнуло поднятой волной. Изморозь, не вставая, метнулся водяной змеей, прошлепав ладонями и коленями по трупу. Выдернул тяжеленное сооружение из присосавшегося ила.

Сама клетка весила немало. Да еще мяур и налипшая грязь! Левой рукой Изморозь с трудом сдвинул разбухшую защелку, открыл дверцу, подставив раскрытую ладонь. Мяур как по мостику перебрался на плечо к человеку.

Лукас с облегчением уронил тяжеленную клетку, не уворачиваясь от брызг — бесполезно, вода даже в исподнем плещется…

Когда грязный и мокрый Изморозь выбрался на дорогу с таким же точно мяуром на плече, девушки переглянулись.

— Студент, а у тебя, как погляжу, просто талант находить спутников!

Мяур радостно мурлыкнул, потерся о щеку спасителя.

— И да, на твоем месте, сладкая, я бы начинала ревновать!

Глава 16

Чумная дорога

— Возвращаемся? — спросил Рош, когда Хото с Бригом вернулись к телеге. — По рожам вижу, ничего хорошего там не нашлось.

— Смотря с какой стороны, — прикинул Высота. — Была бы сейчас зима и лютый голод, может и нашли бы чего. Но здесь и сейчас, да — полнейшая хрень

Хото принюхался. Ветер дул со стороны Ревено. И что-то этакое сквозило в воздусях. Заставляя тревожную струну, звенеть все с той же тревожностью.

— Разве что до перекрестка вернуться.

— Можно и так, так-то! Сам же говорил, что нас в Ревено никто с раскинутыми ляжками не ждет.

— Нас, дорогой мой Рош, с такой-то радостью нигде не ждут.

— Тогда поехали дальше! — свесился с телеги Бьярн. Из растрепанной седой бороды торчала солома и прилипшие чешуйки. — Что, ссыкуны, жопами-то задергали от одного дохляка⁈ Да я по таким пешком ходил! Крыс пинками сшибал!

— Глядите, — ткнул Бригг пальцам в сторону рыцаря, — он снова за свое!

— Старый конь борозды не испортит! — глумливо затряс бородой рыцарь.

Хото задумался, уперевшись взглядом в низкие тучи.

— В крайнем случае, если там, действительно, бродят рогатые демоны с огромными хуищами, план действий у нас имеется! Едем вперед, а там видно будет.

Телега осторожно объехала куль — колеса рвали цепкие стебли придорожной травы.

Разумеется, никаких чудовищ им не встретилось. Страшил, вообще, к сожалению, в мире осталось немного — в том числе, и трудами самого Хото. Оттого, наверное, и настали предпоследние времена — люди восполняли образовавшуюся пустоту в Универсуме своей тупостью и жестокостью.

Где-то через пол лиги с мелочью дорогу перекрывал кордон. Все как Высота и предсказывал: рогатки, замусоленные палатки, командирский заплатанный шатер, на флагштоке, над знаменем местного барона — черное полотнище, изгрызенное молью и небрежным хранением в далеком подвале — пятна плесени так и сияли. Чаны с укусом, и до головокружения воняющие костры, в которые, то и дело летели связки трав и ветвей.

Меж всего этого великолепия сновало под дюжину народу — все больше с рожами обычнейших городских стражников, да парочка стрелков в толстых набивных жилетах.

Картину, то ли дополняли, то ли украшали, двое повешенных и слегка закопченных — болтались себе под порывами ветра на будке, ярдах в тридцати от кордона. На плече одного из покойников сидела ворона и увлеченно долбила измазанным в серое клювом в проломленный висок.

К повозке, благоразумно остановившейся ярдах в двухстах — за пределами попадания даже самой меткой стрелы, не спеша, с осознанием важности своего дела и в предвкушении взятки, зашагал один из стражников. На плече у него лежала алебарда, насаженная на подозрительно кривое древко — словно бы вырубленное где-то в роще, взамен пропитого….

— Я схожу, — слез с телеги Рош, — я с такими говорить умею.

— Да ты и сам такой! — фыркнул Бьярн.

— Завались, а? — попросил Хото. — Давай, друг Рош, сходи, действительно, а мы тут подождем. Если что, сигай в кусты, мы тоже разбежимся.

Роша Высота отправил не из-за порядка очередности совершения геройских поступков — просто тот обладал самым представительным видом из всех троих, уверенно держащихся на ногах. Бригг был весь в грязи, Хото изначально «блаародным жентмуном» не выглядел. Ну а Бьярна и вовсе, лучше не показывать. Примут за упыря — и попробуй на бегу, уворачиваясь от алебарды, объяснить, что у «ранетого болезнаго» просто рожа такая. А из арбалета жахнут — так и объяснить не успеешь…

— Откуда, куда, зачем, что ценное есть? — громыхнул стражник торопливым басом, хриплым с похмелья — голосом человека, всю жизнь свою отдавшего беззаветной и бескорыстной охране порядка и спокойствия.

Рош аж умилился.

— Из Сиверы, в Ревено, в грузе три дюжины мешков из-под рыбы, да тесть на промысле обезножевший, господин сержант! — кратко доложил Рош, деликатно пропустив повод и мотив путешествия. — Можем тестем поделиться, если в калеках нужда есть.

— Себе оставь! — ответил стражник. — У самих таких двенадцать на дюжину.

— Придется! А у вас, погляжу, чума во все края, не?

Стражник пожевал ус, потом другой, покачал на плече алебарду — попутно прикидывая вероятную ценность груза, спрятанного средь мешков.

Если верить пропаже блеска в глазах, добыча признавалась мизерной, а суета излишней…

— Не без этого. Поветрие лютует, куча народу померло. Так что, поворачивайте оглобли, да валите нахуй. Сиречь — обратно. Ну или пожалуйте на карантин с досмотром.

Рош поклонился в ответ.

— С детства от уксуса воротило. Весь карантин вам заблюю, господин сержант! Так что, не обессудьте, поедем-ка мы обратною дорогой.

— Ну смотри! — переложил стражник алебарду на правое плечо. — А то как бывшего-то, пропущу за полцены. Даже особо и проверять не будем.

— Чтобы потом мне вторую половину в могилу кинули? Не, брат сержант, уж прости, но хреновый-то выбор, — резонно ответил Рош.

— Не без этого, не без этого…

И стражники разошлись, каждый в свою сторону. Каждый немного другому завидуя.

— Отъезжаем назад немного, бросаем нахрен подводу, да двигаем в обход. В город нам не попасть, да и смысла нет. А вот объехать надо. По окрестностям никто шариться не будет — дурных нет, лошадей калечить.

— В обход?

— В обход.

— В обход?

— Еще раз повторить или в глаз дать⁈ — взъярился Хото.

— Не, в глаз не надо! — замахал руками Бригг. — Просто думаю, что мы со старикашкой делать будем?

— Тут бросим, хули еще с ним делать? — пожал плечами Высота, жуя очередную травинку.

— Я согласен!

— И я! — поддержал волеизъявление компании Рош. — Обеими руками за!

— Ну вы, блядь, и уроды, — прокряхтел Бьярн. — Что же вас о простыню не вытерли, в далеком детстве?

— Хреново у тебя с шутками, сморчок трухлявый! — хохотнул Высота. И тут же поскучнел лицом. — говоря по существу, развилка у нас такая — или мы, действительно, тебя бросим — сам понимаешь, верность слову со временем и расстоянием тает как прошлогодний снег. Или ты пересаживаешься в седло.

— У тебя где-то седло есть? — недоверчиво зашевелил усами Бьярн.

— Нету. Как и третьего пути. Или — или. Да — да, нет — нет. На закорках никто не потащит. И вообще, радуйся, что наши души не столь закоренели во зле, как твоя. И что у тебя вообще есть какой-то выбор!

— Высота, иди-ка ты нахер, со своим философствованием! Тащи сюда лошадь! А то ведь знаю я вас, выкинете старика в кусты, бросите помирать! Поганая молодежь!

Компания переглянулась. Панктократор свидетель — что ж им за неблагодарный мудак-то попался в качестве груза⁈

* * *

Смерть бывает разной.

От оружия — когда падает