Предводитель маскаронов - Ирина Дудина

— Неа, человек изнутри силён, ему всё по фиг, я вот курю по три пачки в день, комнату не проветриваю, и смотри — какая я вся розовая и свежая, и не болею, и бодрая всегда, работоспособная, по 20 часов могу у компьютера сидеть. Только вот глаза подсели. Кстати, где там очки моей матери, ты не видишь на столе, посмотри — толстые такие, в роговой рыжей оправе!

Я даю Тане очки, они торчат у неё из под бумаги у монитора, но Таня уже ни хрена не видит, она намного моложе меня, ещё 3 года назад она была зоркая, как орлица, нормальная такая она была, а сейчас она слепенькая, она смотрит на меня своими близорукими мутно-голубыми глазёнками, доверчиво распахнутыми мне навстречу, и я знаю, что её доверчивость приятна мне, она видит меня приятно-расплывчатой, розовой, красивой. Наверное, это приятно, видеть всё слегка расплывчатым вблизи, пудру не надо и крем-пудру не надо, кожа людей не раздражает своими рвами и ухабами.

Рядом с монитором стоит могильник с Таниными окурками.

Я ненавижу дым табачный, он мне кажется похожим на запах могилы, что-то такое, типа труха с падалью, тонкий такой аромат гниения, жёсткое такое жестяное гниение чёрное. Дым меня тоже не любит в отместку. Стоит мне зайти в помещение, где курят, как весь дым в меня впитывается, я как губка невинная для развратного дыма. Дым пропитывает всю мою одежду, мои волосы, мою сумку и вещи в ней. Я прихожу домой от курильщиков, сбрасываю свою одежду, иногда плюхаюсь спать в постель в измождённом состоянии. Утром меня потрясает запах могилы от моей чистой девичьей подушки, запах от одежды, запах глубокой могилы, и облачко пепельного глубокого запаха стоит даже вокруг. Я заглядываю в сумку. Боже, даже мои блокнотики провоняли! Они источают запашок чёрного пепла. Такой же вот могилкой пахнет ещё одно вещество — это растворимый кофе Нескафе, кофе для бедных. Я из класса бедных, я подвержена греху кофепития, ничего сделать не могу, Таня вот курит как слон, я пью кофе как слон, мы мелкие самочки, но капаем и капаем ядом и дёгтем себе в нутро. Но дёготь кофе я как-то могу внутрь принимать, а вот всякие дымы мне тошны, я же Эльф, я же Близнец, я же стихия воздуха…

Я ненавижу дым во всех его видах, даже что называется дымок костровый. Костровый дым мне тоже не мил, это слишком едкий и въедливый запах, он сразу бежит в кровь, от чего кровь сначала разжижается и неприятно типа закипает, а потом кровь тяжелеет, да и сам ты тяжелеешь, хочется помыться и снаружи и внутри, но это не отмывается.

Печной дымок тоже не люблю, он опять же какой-то неправильный, чуждый, тревожный, грязноватый. Не люблю дым от тибетских палочек и всяких там ароматических штучек. Дым есть дым, твёрдые частицы. Ещё больше я не люблю дым от машин, мёртвый такой чад, синий такой пёрд, иссушающий органику и покрывающий всё своими останками — слоем сизой мертвенной пыли. Ещё хуже дым заводов и фабрик. Но его уже давно в городе нет, производства умерли, встречается ещё вонь от ТЭЦ — такая сладковатая вонь чуть тошнотворная. Хуже всего дым от помоек. Когда горит пластик, бутылки пластиковые, полиэтилен, обшивка проводов, тряпьё из искусственных тканей. Этот адский чад я улавливаю издалека, по специфическим тонам — всегда будто рыбой гниющей отдаёт. Запах горящего торфяника, пожалуй, самый приемлемый из всех видов дымов. Он горестный и безнадежный, но абсолютно натуральный, дым торфяника ещё как-то пережить можно…

Удивительно, как люди бесчувственны к запахам. Я обожаю запах цветов, распустившихся роз, лимонных деревьев, лавровых кустов, оливковых рощ, свежескошенной травы, берёз после летнего ливня, сосен, разогретых на солнце, запах лугов, полей, первого снега и даже просто голой свежей земли. Мне нравится запах деревенского навоза, в нём нет ничего отталкивающего, ядрёный признак жизнедеятельности живых существ. Почему бы на задворках сараев и ферм не пахнуть навозу! Запах сушеного навоза, которым весной посыпают пригородные поля — всё же он чрезмерен. Поля не должны быть такими большими, они не должны находиться так близко у жилых массивов, навоз должен сразу перелопачиваться и покрываться слоем земли, он не должен пахнуть сутками и неделями на земле, значит, тут какая-то технология нарушена.

Запах кошек, крыс и собак в человеческом жилье неприятен и неправилен. Стало быть, в таком жилье звери побеждают, человек ослаблен со своей гигиеной, если человек слабее животного, то ему не следует животных в городе в квартире держать.

Запахи стирального порошка и моющих средств, все эти странные искусственные преувеличенные ароматы «Альпийская свежесть», «Зимний день», «Лимон» и «Зелёное яблоко» — это всё гадость, излишняя искусственная вонь нам ни к чему.

Всякие изысканные парфюмы в бутиках, от тётенек и от дяденек, от шампуней, мыла, гелей всяких — что ж, пусть будут. Капля искусственного в окияне натурального освежает. Но запах немытого тела человеческого мне приятен, люди должны быть пахучими, здоровый пот, здоровая немытая разогретая голова, пышущие здоровьем волосатые подмышки — это же прекрасно. Особенно противоположного пола. Нюхал бы и нюхал. Это же бодрой сияющей цветущей жизнью пахнет, это ж не трупаком несёт разлагающимся.

Ужасна вонь зверинцев и зоопарков. Вонь животного страдания и тюрьмы. Ужасна вонь больниц и моргов. Противна вонь сопрелых ног, этакий сверхъестественный сыр. Ноги должны быть чистыми и сухими, а вот подмышкам можно иногда давать свободу самовыражения. Тяжка вонь мочи стариков и вонь грязных задниц бомжей, а также завонявших без тёплой воды кровоточащих девушек. Это запредельно. Также не люблю немытых завонявших псов, живущих в городских квартирах. Грустно пахнут плохим, застарелым обменом веществ мало гуляющие на воздухе старики, грустно, но всё же натурально. Нормально пахнут, вызывая сострадание и почтение к сединам. Довольно прохладно отношусь к вони алкашей. Если человек пахнет проспиртовано, стерильно так, то это вызывает насмешку. Если алкаш с отваливающимся разлагающимся ливером — то это гадость. Гадко воняет стухший суп, перекисшая кислая капуста, позабытый с осени кабачок, в один миг превращающийся вдруг по весне в удивительно зловонную жёлтую лужу, в какую-то трупную практически лужу, такую трупную, что где-то она уже и осиной горькой и душистой пахнет, как бы переходя в своё иное.

Можно соглашаться или не соглашаться с моим пониманием запахов. Таня — она вот другая. И Владик другой. У них странные носы. Их объединяет то, что они много, очень много курят. Что-то изменило их биологию в результате. У них умерли тонкие рецепторы в носу. Они совсем не понимают тонких нежных запахов, например, аромат гиацинтов весной, или тонкий набег душистого горошка. Они бесчувственны ко многим тонким натуральным вещам, понюхав воздух с зажмуренными глазами, они не скажут: «Весной пахнет!». Они равнодушны к загазованным улицам города, наполненным мёртвым мрачным свинцовым смогом. Они равнодушны к душным помещениям, к нафталиновым шкапам, к пластиковой вони офисов.

(((((((((

Владик часто, часто говорит: «Обожаю синтетику! Нет ничего лучше, чем спортивный костюм из синтетики!». Я спрашиваю:

— Владик, но ты же не спортсмен. Твой спорт состоит в том, что ты лежишь на диване, куришь по пять пачек в день, трёшь своей обмякшей задницей свой дряхлый стул, потом трёшь локти о компьютерный столик, ну и спорт у тебя! При таком спорте можно и во фланельке сидеть.

Влад всё время врёт сам себе. Пропагандирует трубу выхлопную, но не бодр и не здоров, спит слишком много, всё время попадает в больницу по разным поводам. На самом деле он очень хрупкий и еле живой. Говорит о сыром мясе, но жрёт замороженные котлетки, бросает их на сковородку, час держит в духовке, потом ест штучек десять. Кричит о пользе овощей и фруктов, но ест всё замороженное, убитое холодом и пропаркой.

Так же врёт и Таня. Она как Владик — да, человек-функция. Она как Владик старается жить абсолютно свободно, работать до изнеможения, падать замертво на тахту тогда, когда глаза слипаются; не спать всю ночь, потом опять не спать. Как и Владик, она иногда вообще не спит неделями, у неё сон нарушен. Потом она просто раз в несколько лет попадает в дурку, подлечивается. Также делает и Владик.

Труд Тани так же странен. Она тоже великий деятель Интернета, но в нём она предпочитает вылавливать информацию, не передавая её дальше. Влад качает и качает, но потом он фасует, перераспределяет, перенаправляет потоки, делает доступным для всех то, что было доступно только ему одному благодаря его бешеной любознательности, пронырливости, умению заползать на самые богом забытые и малопосещаемые сайты. Владик качает и качает музыку, ловит и ловит новые звуки, делает их мировым достоянием, всё это абсолютно бесплатно и задарма.

Владика кормит его старушка мать и его брат, потерявший всякую волю к своей жизни. Они проверяют, не сдох ли он, они заходят к нему, убирают его нору от полного гниения и гор зловоняющих хабариков, они забирают его прокуренное, как бы уже самоценно живущее бельё и стирают его, они привозят ему в тазиках, баночках и кастрюльках здоровую, хорошо приготовленную пищу.