Русский Харбин - Олег Гончаренко

Утром 24 мая 1921 года растянувшаяся на версты колонна численностью в 8000 человек вышла походным порядком из лагеря, держа свой путь на восток. Конечной целью колонны был выход на оперативный простор Монголии, где чины корпуса генерала Бакича надеялись соединиться с прибывавшими туда разрозненными белыми отрядами. Примерно после третьего перехода командование корпуса выделило из общего числа отступавших относительно хорошо вооруженные подразделения. Из них составили части арьергарда для возможного прикрытия отхода от наседавших красных. Сделано это было весьма своевременно, так как отходящих уже настигали кавалерийские разъезды преследователей, состоявшие из красноармейцев и китайских конников. И хотя колонна совершала отход поспешно, делая большие переходы с непродолжительными привалами, красные неотступно шли следом за ними, пытаясь атаковать белые арьергарды, получившие приказание по возможности уклоняться от столкновений. Длинные переходы и скудное питание делали свое дело: люди буквально валились от усталости, бросая по пути лишние вещи и излишек груза. Чтобы хотя бы немного оторваться от преследования, корпус сошел с направления Чугучак — Урумчи и повернул в безлюдную азиатскую пустыню Гоби. Безжалостное солнце, невыносимая жара, жажда и тающие день ото дня запасы продовольствия. К вечеру 1 июня разведка донесла о том, что за ближайшим перевалом, при выходе из ущелья к реке Кобук, уже стоят красные, готовые внезапным ударом отрезать корпусу путь к возможному отступлению. Все, способные носить оружие, а таковых из прежних восьми тысяч оказалось чуть менее 10 процентов, были собраны в отряд, но из них вооружены были немногим более сотни человек, да и те чем попало — тем, что удалось припрятать во время интернирования в Китае. «Погибнуть теперь от пуль красных или умирать от голода и других лишений похода, после того, как судьба пощадила их на фронтах Великой войны — было слишком горько, и казалось какой-то злой насмешкой…» — вспоминал современник. И тогда последние из способных держать в руках оружие людей бросились в атаку. Вооруженные палками, ножами и камнями, пешком ринулись они на высоты, где находились красные, в то время как генерал-лейтенант Андрей Степанович Бакич и начальник его штаба генерал-майор И. И. Смольнин-Терванд, собрав имевшихся всадников, начали обход левого фланга красных. Большевики дрогнули и отступили из ущелья к оврагам, примерно на версту назад, к заранее вырытым окопам, а когда, гонимые всадниками и бегущими за ними следом белыми, обнаружили, что некоторые из преследователей были даже не вооружены, воодушевляемые своими командирами, бросились в контратаку и потеснили противника. Пять раз белые поднимались в атаки, и каждый раз были отбиты. Утром следующего дня генерал Бакич с кавалеристами, поддержанный пешим строем, выдвинулся вперед для обхода противника с правого фланга, намереваясь занять тыл красных, прорвавшись к ущелью, что окончательно сломило дух красных, и они оборотились в бегство под крики «ура», гонимые белыми до берега реки. Оттуда, в надежде спастись, они бросались с разбега в воду, находя гибель в холодной и глубокой пучине. Остатки рассеянного белыми отряда гнались по пустыне десятки верст, пока у самих преследователей хватало сил. Некоторые из чинов корпуса Бакича, добравшись до долгожданной речной прохлады, останавливались утолить жажду и передохнуть. Разгромом засадных частей красных корпус открыл для себя прямую дорогу для беспрепятственного продвижения на восток, в направлении озера Улюнгур.

Новый поход не стал легче предыдущего: голод продолжал свое дело, а обессилевших людей оставляли в пути без всякой помощи: их ждала гибель либо от пуль красных, которые упрямо продолжали преследование, либо от волчьих зубов. Стаи волков, как и красные, упорно шли по пятам корпуса, нападая на отставших, заболевших или просто выбившихся из рядов колонны людей. В арьергарде шли две спешившиеся сотни казаков, поставленные Бакичем для прикрытия. 7 июня генерал издал приказ, согласно которому все, кто не мог двигаться с корпусом дальше, вольны покинуть его, возвращаться в Россию или двигаться далее собственными средствами. Снова начались пески, усилился зной. Дневная температура воздуха доходила до + 50° по Цельсию.

Еще задолго до того как дорога привела измученных странствием людей к Иртышу, в главный административный и торговый центра монгольского Алтая селение Шарасумэ, китайские власти чрезвычайно встревожились возможным появлением большого отряда русских. Мирные переговоры властей селения и генерала Бакича к результатам не привели — местный губернатор по своим соображениям ни за что не желал предоставить отряду место для отдыха, ночлега, а также пополнить запасы еды. В ответ на это 1 июля 1921 года русские, разбив китайский заслон на подступах к городку, вторглись в его черту. Губернатор, со страха покончивший жизнь самоубийством, китайские солдаты, узнавшие о безвластии и принявшиеся грабить местные базары, — все это стало прямым следствием решительности генерала Бакича показать русскую силу. Это удалось ему. Китайские солдаты спешно убегали из городка с противоположной вступавшим русским войскам стороны. За ними следовали бегущие в соседний город Бурчум чиновники и коммерсанты…

Все это стало чередою событий, сменявших друг друга с печальной последовательностью. Чины корпуса, войдя в город, немногим отличились от китайцев, принявшись в поисках хлеба и съестного грабить местные магазины и лавки. «Весь день и ночь, по занятии города, — пишет очевидец событий, — люди ели и пили, благо джуну, т. е. китайской водки, оказалось сколько угодно… Зарево огней освещали окрестности города на несколько верст. Это в обозах варили «плов» — рисовую кашу с бараниной, урюком и изюмом…»[13] В качестве военных трофеев корпус Бакича получил шесть сотен винтовок, брошенных китайцами, восемь полевых орудий, боеприпасы к ним и патроны. У местного населения отряд начал реквизировать лошадей, в мастерских казаки стали изготовлять новые седла и пики. Наладилась правильная выдача довольствия. Все ожили, и вновь пошли разговоры о том, что пора бы возвращаться в Россию, для последнего и решающего боя с большевиками. Для связи с отрядом есаула Кайгородова в Кобдо были посланы скороходы. В сторону советской границы была выслана застава и конные разведчики.

Так была окончена первая и наиболее трагическая часть похода корпуса под командованием генерал-лейтенанта Андрея Степановича Бакича. Путь от того места, где отряд был интернирован китайцами до границы Западной Монголии, был устлан телами тысячи погибших в пути от ран, голода, несчастных случаев, пропавших без вести, оставаясь и по сей день одним из наиболее жутких мартирологов Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Дальнейшая судьба самого генерала и его корпуса во многом до мелочей совпадает с историей распада вооруженных сил под командованием барона Унгерна. Те же высокие цели, то же отсутствие сил и возможностей для их осуществления. Бегство слабых духом, бесславная смерть стойких, неистовство вождя, силой стремящегося остановить подчиненных, оставлявших его и бегущих кто куда. И наконец пленение большевиками, суд в Новониколаевске и неизбежный в таких случаях расстрел по приговору советского суда. Единицы из тех, кто преодолел тяготы и лишения похода, добравшись через безлюдные монгольские просторы к границам Китая, и пришел в Маньчжурию, где оставалась привычная русская жизнь в Харбине, городе, с которым у большинства беженцев были связаны самые радужные ожидания и надежды. Говоря о Харбине начала 1920-х годов, времени гибели почти всех белых вождей и их армий на русском Дальнем Востоке, и оценивая социальный состав беженцев, важно подчеркнуть, что среди них оказались и учащиеся двух относительно новых военно-учебных заведений, возникших на территории России во время Гражданской войны. Речь идет о Читинском Атамана Семёнова военном училище и Хабаровском военном училище, которое в составе отдельной атамана Калмыкова дивизии частично оказалось в Харбине. Подготовка иностранных военных кадров на собственной территории, с точки зрения китайских властей, даже в условиях тех лет считалась недопустимым делом, потенциально представлявшим угрозу национальной безопасности. Училища не возобновили своей работы в эмиграции и не получили статуса учебного заведения, как, например, это произошло в Югославии, однако именно им было суждено стать первой образовательной ступенькой для десятков русских юношей, вступавших в большую жизнь в Харбине и рассеявшихся впоследствии по всему белому свету.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});