Третья жена - Лайза Джуэлл

– Ничего. Просто… – Он потупил взор. – Ты когда-нибудь…

Молодежь в соседнем зальчике непристойно загалдела. Хохот, вопли.

– Расскажи-ка про отца, – попросил Люк, опомнившись и меняя тему. – Как вы сошлись? Что ты сначала чувствовала?

Майя глубоко вздохнула.

– Сначала ничего, наверное. Босс – он и есть босс. Сначала я видела его только боссом. – От воспоминаний ее глаза затуманились. – Дома я рассказывала соседке по квартире, что лучшего босса у меня не бывало. Потом я стала узнавать его все лучше, а однажды увидела, как он входит в офис передо мной в своем длинном сером плаще, ветер растрепал ему волосы, он вдруг остановился, вот так, – она попыталась изобразить задумавшегося Эдриана, – а ветер был такой, что он зажмурился и улыбнулся… Простоял так секунд десять, как будто полюбил этот ветер. У меня аж сердце зашлось. Я подумала: если он может любить ветер, то на что еще у него хватает любви?

Она взглянула на Люка, ожидая презрительной усмешки, но он просто покивал.

– А потом я стала замечать многое другое. Как он говорит по телефону – всегда уважительно, даже когда звонки совершенно пустые. Как придерживает для других дверь. Как всегда отвечает улыбкой на улыбку. Как сбегает с совещаний, когда надо заняться детьми. Поверь, я до того много где работала, знавала разных начальников. Такое – большая редкость.

Он опять покивал.

– Понимаю, ты его полюбила за любовь к ветру и за придерживание дверей для других.

– В общем-то да, – весело подтвердила Майя.

– А мне нравится снег, – сказал он. – Нравится втаскивать на лестницу коляски для запыхавшихся мамаш. Почему же в меня не влюбляются такие женщины, как ты?

Он над ней подтрунивал, но не только. Тут было кое-что еще.

– Такие женщины, как я, очень даже в тебя влюбляются. Пока мы здесь сидим, одна такая есть в Хоу.

– Она не такая, как ты.

Это было сказано резко, почти с отчаянием.

Она заморгала и уставилась на свои пальцы, вцепившиеся в ножку бокала.

– Она красивая, – выдавила Майя.

– Ну и что? По-твоему, я – пустышка?

– И вообще, она прелесть.

Он вздохнул с таким видом, как будто она не улавливала смысла его слов.

– Это точно, – проговорил он немного погодя. – Прелесть.

Это была очевидная уступка. На самом деле он был другого мнения.

Двое подростков покинули соседний зальчик и уселись рядышком в кабинке напротив. Парень и девушка, занятые разговором театрального накала. Она слушала его с широко распахнутыми глазами, тыча соломинкой в лед на дне стакана и запуская пальцы в свои нечесаные волосы. Он наговаривал ей на ухо что-то очень важное, она в ответ хохотала, ее обвивала его рука, притягивая к себе, пододвигая ее рот к своему рту. Все вылилось в длительный и самозабвенный французский поцелуй, в плотное слияние двух тел. Рука парня для закрепления контакта поддерживала девушку за поясницу.

Люк и Майя наблюдали за ними, как зачарованные. Потом, опомнившись, они посмотрели друг на друга.

– За неимением гостиничного номера, – тихо прокомментировал Люк, и оба нервно прыснули.

Майе хотелось воспользоваться паузой в их беседе, чтобы свернуть на нейтральную территорию, но ничего не вышло: парочка напротив сильно ее взволновала. Столько недоразвитого пыла! А что она? 32 года, замужем за мужчиной гораздо старше ее. Мачеха. Пытается забеременеть. Однако то смехотворное, неопрятное, волшебное, давно миновавшее время в ее жизни, когда недели тянулись месяцами, парни без спросу запихивали ей в рот свои языки, когда ее трогали, тискали, жаждали и использовали, а она хватала мужчин за неподобающие места, носила дырявую одежду и разбивала сердца с той же легкостью, с какой роняла рюмки, – это время придвинулось так близко, как будто миновало только вчера. Неужто все это в прошлом? Неужто навсегда? Почувствовав головокружительную ностальгию, Майя повернулась к Люку, вдруг увидев в нем мужчину своего возраста, а не пасынка на десять лет моложе ее.

– Кто же тогда твой идеал женщины? – спросила она его, вытаскивая из ведерка бутылку с вином и наполняя свой бокал до краев, чтоб скрыть нервозность. – Разве милая Шарлотта не красотка?

Очевидно, в голове Люка пронесся, толкаясь, добрый десяток мыслей. Его странные бледные глаза слегка блеснули. Он поднял и поставил на место свой бокал.

– Ты! – выпалил Люк. – В основном. – Он виновато пожал плечами.

Она хохотнула, хотя другого и не ждала.

– Не дури. Я гожусь тебе в…

– Ничего подобного, – перебил он ее, как будто все уже обдумал. – Ни в коем случае.

– В общем… – Майя прикрыла ладонью свое вспыхнувшее и зачесавшееся горло. – Я уже в возрасте твоей мачехи.

– Это точно. – Он повозил основанием бокала по столу. – С этим не поспоришь.

Подростки разлепились и теперь, непрерывно друг друга оглаживая, без умолку болтали, впившись друг в друга глазами. Майя подумала, что оба, скорее всего, никогда не вспомнят этот вечер, это мгновение, этот угол во «Фласк», где они изнывали от страсти. Не вспомнят даже имена друг друга. Забудут это ощущение, запах, то, какими были на ощупь. На Майю снова накатило головокружение, напомнившее о необходимости овладеть собой, вспомнить, кто она такая.

– Уверена, ты рано или поздно станешь кому-нибудь превосходным мужем, – сказала она. Необходимо было хоть что-то сказать, пускай даже такую чушь.

– Ага, – безрадостно бросил Люк. – Куда я денусь? – И, быстро повернувшись к ней, спросил: – Думаешь, ты всегда будешь с ним?

– С Эдрианом?

– С Эдрианом, с кем еще?

На это нельзя было дать другого ответа, кроме:

– Конечно. Я люблю его.

Он кивнул. В следующее мгновение в его позе появились нежность и отчаяние. Как будто он приготовился разрыдаться.

Парень напротив запустил всю пятерню в волосы своей подружки и елозил ей по затылку большим пальцем. Наслаждаясь прикосновением, она расплылась в улыбке, потом медленно, по-кошачьи подмигнула. Майя сама едва не издала стон вожделения и отчаяния и бессознательно накрыла ладонью руку Люка. Он тут же положил на ее руку свою. Их взгляды встретились, и сердце Майи панически вспыхнуло и затрепетало. Его лицо приближалось, и она уже думала: «Я хочу этого! Пусть это будет!» Его губы впились в ее губы, и на одно восхитительное мгновение они слились в поцелуе – таком же первобытном, подростковом, влажном и безумном. Эдриан был напрочь забыт.

Это забвение продлилось не более шести секунд, по истечении которых Майя опомнилась и вернулась к действительности.

– Господи! – прошептала она, упершись рукой в грудь Люка и чувствуя его сумасшедшее сердцебиение. – Нет! Ни за что! Нет, Люк!

Она превращала это в его ошибку, иначе было нельзя. Она хотела повиниться, но не могла.